Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт - Ирвинг Стоун

К концу месяца, когда она восстановила свои силы, прибыло оборудование для шахт. Джон выехал в Марипозу проследить за его установкой. Он выдвинул свою кандидатуру на перевыборах, однако не вел кампании в свою пользу. Джесси удивлялась, почему ее муж не стремится получить политический пост с той же энергией, с какой хочет сделать себя процветающим инженером. Избирательная кампания требовала, чтобы кандидат выступал перед публикой, объезжая штат, беседовал с различными группами, регулярно печатался в газетах, относился к политике как к бизнесу или профессии и отдавал ей все силы ради достижения желаемого результата, но Джон не участвовал в самой избирательной кампании. В Монтерее он спокойно говорил жене:

— Каждый в этом штате знает меня и отдает себе отчет, хочет он или нет, чтобы я стал сенатором. Пожатие нескольких тысяч рук не изменит результатов голосования. Если большинство населения этого штата за рабство, тогда я потерплю поражение. Если же большинство за свободу, тогда меня вновь пошлют в сенат. Никто не изменит мнения сторонника рабства, выступив перед ним, и, кроме того, я плохой оратор.

Джесси уважала его сдержанность, его нежелание сражаться за место в сенате. Тем не менее она желала отыскать способ развернуть кампанию в его пользу. Она была бы готова запрячь карету и начать объезд штата, выступать в любом поселке или деревне, оспаривая доводы сторонников рабства. Но увы, она ничего не могла сделать: жена не может вести кампанию за мужа и, уж конечно, не может заставить мужчину ввязаться в публичные дебаты, если он не склонен к этому.

И вновь ее озадачил загадочный характер мужа. Почему в определенных обстоятельствах он присваивает себе больше власти и авторитета, чем положено, а в других — он скромен, уступчив, отказывается от решающей роли вопреки всеобщим ожиданиям? Быть может, он ведет себя так потому, что военно-полевой суд объявил его узурпатором, человеком, одержимым личной властью и славой, а он хочет доказать, что это не так? Или же такие особенности его характера являются следствием противоречий, порождаемых его рассудком: когда речь идет о политике, его рассудок диктует одно сочетание позиций, когда же дело касается войны с армией — другое, и притом весьма отличное? Лишь она одна знала, как много вариантов решений мог предложить его ум и насколько они различны.

Джесси вспомнила первые дни медового месяца, когда она смутно догадывалась, что для того, чтобы понять своего партнера, раскрыть тайны его характера, неизвестные ему самому, потребуется вся жизнь. Тогда она сказала себе: «Я не хочу поверхностного мужчину. Мне нужен волнующий поиск, требующий приложить усилия, чтобы понять, а что будет дальше, и совместить фрагменты в целостную картину. Каким великим будет тот час через десять, через пятьдесят лет, когда я наконец пойму Джона!» Она замужем уже десять лет, она поняла многие мотивы поведения мужа, но должна признаться себе, что все еще не ближе к пониманию его характера, чем в день свадьбы.

Сан-Франциско рос с поразительной быстротой. Джесси нравилось посещать деловой квартал, где она покупала редкие предметы искусства и мебель, привезенные с Дальнего Востока, вина и сладости — из Парижа, шерстяные ткани — из Англии. Во время одной из таких вылазок она приобрела два понравившихся ей набора лиловых занавесей. Перехваченные розовыми лентами, они украсили гостиную и столовую.

В Сан-Франциско появились процветающая газета и театр. Тысячи людей прибывали в город по суше и на судах, приходивших из Австралии и с Дальнего Востока. Это была смешанная публика: вместе с фермерами и поселенцами из восточных штатов, благоразумными бизнесменами и золотоискателями прибыло значительное число английских преступников, освобожденных из Ботани-Бей в Австралии, приехали также члены разнузданной «гард мобиль», высланные из Парижа ради безопасности Франции; наезжали распоясавшиеся профессиональные авантюристы и игроки, воры, вымогатели, мошенники, убийцы из всех уголков Америки, рвавшиеся в эту сказочно богатую и притягательную пограничную территорию.

Несмотря на то что в Вашингтоне были приняты законопроекты сенатора Фремонта об учреждении судов и правовой структуры, их механизм в Сан-Франциско все еще не действовал. Повсюду господствовало насилие, вооруженные воровские банды бродили ночью по улицам, грабя и стреляя. Поджигались дома и деловые конторы тех, кто пытался сопротивляться; с наступлением темноты женщины не осмеливались выходить из дома; собственность не была защищена от грабежа. Почтенные торговцы и поселенцы в Сан-Франциско начали организовываться с целью окоротить преступные элементы, которые, как утверждалось, подожгли город. Комитет граждан, назвавший себя комитетом «бдящих», предупредил, что установит свой закон и накажет злоумышленников; в результате в городе началась гражданская война. В теплый полдень, когда Джесси сидела в садике, откуда открывался вид на залив, через забор кто-то бросил рукописную листовку. Она прочла:

«Если жители Сан-Франциско осуществят свои угрожающие намерения, мы сожжем город. Мы заставим страдать за ваши действия ваших жен и детей».

Джесси знала, как быстро распространяется пожар в открытом для ветров городе, и боялась, что ее собственный деревянный дом может быть охвачен пламенем, прежде чем она сможет увести своих детей в безопасное место. С этого момента она не спала по ночам, а читала, писала письма отцу и мужу, то и дело бросая взгляд на окна, выходившие на три стороны. Утром, после того как Грегорио и его кузина, нанятая няней для Чарли, вставали, она закрывала ставни в своей комнате и спала до полудня.

Однажды в воскресенье, когда Грегорио и его кузина ушли в церковь и колокола начали отбивать десять часов, то есть время, когда летний ветер обдувал Сан-Франциско, она заметила, что в жилой части города ниже ее дома сразу в нескольких местах появилось пламя. Она взяла Чарли, еще не одетого и мокрого после купания, завернула его в свою юбку. Вошла Лили, в руках она держала двух своих любимцев — цыплят и спросила:

— Мама, ты можешь найти мне ленты, чтобы связать им ноги?

— Ступай вверх, на холм, к дому миссис Фуржанд на Клей-стрит, и оставайся там, пока я не приду за тобой.

Прибежал лейтенант Биль без фуражки, его лицо было темным от сажи. Он вывел Джесси из дома в тапочках и халате и провел ее по крутому склону холма к дому миссис Фуржанд. В этом безопасном месте собралось много женщин и детей. Лили бросилась в объятия матери, а лейтенант Биль разрядил обстановку, сказав:

— Посмотрите, ребенок все еще спит на моем плече.

Джесси прошла в комнату, из окна которой был виден горящий город. Перед окном стояла на коленях француженка, истерически хохотавшая при виде пламени, охватившего ее дом. Через несколько минут она повернулась к Джесси и, узнав ее, закричала:

— Мадам Фремонт! Ваш дом будет следующим. Сюда, займите мое место. С него лучше всего будет видно, как сгорит ваш дом!

Сердобольные женщины увели потерявшую рассудок. Джесси долго стояла у окна, ее сердце сжалось, когда она увидела, что ее дом, место рождения Чарли, вспыхнул словно сухой трут, его сразу же охватило пламя со всех сторон. Через час не осталось ничего, кроме закопченной кирпичной трубы, которая, как указующий перст, обвиняла небо. К вечеру большая часть Сан-Франциско снова сгорела до основания. Лейтенант Биль вернулся в дом миссис Фуржанд и сообщил:

— У меня есть место, где вы и дети сможете отдохнуть сегодня ночью. Там, понятно, не очень комфортно, но есть хотя бы еда и одеяла. Идемте, представим, что вновь разбили лагерь на полуострове Монтерея.

В эту ночь она лежала на койке в палатке, установленной на песчаных дюнах, ребенок спал, положив ей голову на плечо. А Лили со своими двумя цыплятами с перевязанными голубыми лентами ногами спала на матрасе на полу. Джесси всю ночь дрожала, оплакивая потерю своего первого собственного дома. С горечью она вспоминала: «Боги не спешат освятить новый домашний очаг». В ее ушах стоял звон колоколов пожарников; сомкнув воспаленные глаза, она продолжала видеть горящий город, вспыхивали один за другим дома, пока весь мир не показался ей охваченным пламенем.

На следующее утро пришел лейтенант Биль и сообщил, что он и Грегорио работали всю ночь в бывшем армейском бараке, находившемся в нескольких милях в дюнах, почистили его и привели в такое состояние, что в нем можно жить, пока не будет построен новый дом. Возчиков нанять было невозможно, и ей пришлось идти по песку в промокших, облепленных грязью тапочках и халате, полы которого обтрепались. Добравшись до барака, она обнаружила найденную мужчинами свежую одежду, несколько книг, свечи и ящики с провиантом. Когда уснули дети, Джесси всю долгую ночь читала при свечах книгу Дональда Митчелла «Мечты холостяка». Она была слишком возбуждена и не могла спать, в отчаянии даже думала о том, что было неразумно поселиться в такой дикой общине. Ребенок проснулся на рассвете и потребовал, чтобы ему дали поесть. Девушка-индианка пришла с сообщением: