Повелитель бурь - Майкл Муркок

— Но мы никогда не думали, что он пойдет на все, чтобы убить Никорна! — в отчаянии вскричал толстяк Тормиель, ломая руки. — Вы к нам несправедливы! Мы только…

— Это мы к вам несправедливы?! — Фаратт, выступающий от имени горожан, поджал толстые губы, вытянулся во весь рост. Глаза его гневно засверкали. — Когда Эльрик и его шайка разбойников покончат с Никорном, они придут в город! Идиоты! Колдун-альбинос с самого начала намеревался вас одурачить! А теперь он воспользуется предлогом и разграбит Бакшаан! Нам ничего не стоит справиться с вооруженными бандитами, но мы не способны устоять против колдовства!

— Что же нам делать? Что делать? — чуть не плача спросил Тормиель, поворачиваясь к Пилярмо. — Это была твоя идея! Придумай хоть что-нибудь!

— Мы… мы… — заикаясь, произнес Пилярмо, — заплатим выкуп… подкупим их… дадим столько денег, сколько они запросят…

— Кто будет платить? — спросил Фаратт.

Разгорелся спор.

Эльрик с отвращением посмотрел на труп Телеба К’аарны, отвернулся, встретился взглядом с бледным, как смерть, Мунгламом.

— Пойдем отсюда, Эльрик, — хрипло сказал Мунглам. — Йишана ждет тебя в городе. Ты должен сдержать обещание, которое я дал ей от твоего имени.

Эльрик устало кивнул.

— Хорошо. Судя по всему, имриррцы победили. Мы предоставим им делить добычу, а сами потихоньку уйдем. Но мне хотелось бы на несколько минут остаться здесь одному. Ты не возражаешь?

Пораженный учтивостью Эльрика, которая была ему несвойственна, Мунглам кивнул и сказал:

— Я спущусь во двор через четверть часа. Схожу напомню, чтобы добычу делили поровну.

Он ушел, весело стуча каблуками по каменным ступенькам, а Эльрик вновь посмотрел на труп своего врага. Он раскинул руки, крепко держа за рукоять рунный меч, с лезвия которого стекала кровь, и вскричал:

— Дайвим Твар! Дайвим Твар! Я отомстил за тебя и за нашего соотечественника! Пусть же нечистый, пленивший душу Дайвима Твара, освободит ее, а взамен возьмет душу Телеба К’аарны.

Нечто невидимое, неосязаемое, — то, что можно было только почувствовать, — поплыло по воздуху, остановилось над изуродованным телом Телеба К’аарны. Эльрик посмотрел в окно, и ему показалось, что он слышит удары драконьих крыльев, вдыхает едкий драконий запах, видит на фоне светлеющего неба бестелесного Дайвима Твара на бестелесном драконе, улетающего в страну, где драконы никогда не спят, а миллионы измерений сливаются в одно под лучами никогда не заходящего солнца.

Эльрик грустно улыбнулся.

— Боги Мельнибонэ защитят тебя, где бы ты ни был, — тихо сказал он и, опустив голову, вышел из комнаты.

На нижней площадке лестницы он столкнулся с Никорном из Ильмара. В правой руке купец держал большой меч.

— Наконец-то я разыскал тебя, волк! — воскликнул он. — Я подарил тебе жизнь, и вот твоя благодарность!

— Случилось то, чему суждено было случиться, — устало сказал Эльрик. — Но я сдержал свое слово, и, поверь мне, Никорн, я не убил бы тебя, даже если б ничего тебе не обещал.

Купец стоял в двух шагах от двери, загораживая проход.

— Тогда Я тебя убью! Защищайся! — Он попятился, вышел во двор, споткнулся о труп имриррского воина, чуть было не потерял равновесие. Выпрямившись, он приготовился к поединку. Альбинос вышел во двор, но не вынул рунный меч из ножен.

— Нет. — Он покачал головой.

— Я убью тебя!

Рука Эльрика невольно сомкнулась на рукояти меча, затем он пожал плечами, сделал шаг в сторону. Никорн выругался, нанес удар. Альбинос, едва успевший отступить, неохотно обнажил «Повелителя Бурь», решив разоружить Никорна. Ему не хотелось ни калечить, ни убивать этого храброго и благородного человека.

Никорн сделал выпад, Эльрик парировал. «Повелитель Бурь» тихонько застонал, черное сияние заструилось по его лезвию. Металл звенел о металл. Купец справился со своей яростью: он дрался хладнокровно, расчетливо. Эльрик оборонялся, используя все свое мастерство. Несмотря на возраст и род занятий, Никорн был блестящим фехтовальщиком, и иной раз альбиносу приходилось защищаться не только потому, что он не хотел нападать.

Рунный меч вывернул кисть руки Эльрика, заставил его провести контратаку. Никорн попятился, в глазах его промелькнул страх. Казалось, он только сейчас осознал, какой страшной волшебной силой обладало черное лезвие, испещренное рунами. Купец сражался не щадя себя, а Эльрик вообще не сражался. Он чувствовал, что находится в полной власти меча, который делал то, что хотел.

Внезапно «Повелитель Бурь» вырвался из рук альбиноса, повис в воздухе.

— Нет! — Эльрик не успел схватить за рукоять рунный меч, который мелькнул быстрее молнии, вонзился в сердце своего противника и победно взвыл.

— Нет! — Альбинос кинулся вперед, попытался выдернуть меч из тела. Никорн дико кричал в мучительной агонии. Удар был смертельным.

Но купец не умер.

— Будь оно трижды проклято! — Кровь клокотала в горле Никорна; он схватился за черное лезвие скрюченными пальцами. — Оно поглощает меня! Останови его, Эльрик! Молю тебя, останови его! Пожалуйста!

И вновь Эльрик попытался вытащить «Повелителя Бурь» из сердца купца. Ему не удалось даже пошевелить рунный меч, который, казалось, сросся с плотью, стал с нею одним целым. Черное лезвие пело тихую, до отвращения сладострастную песню; жадно всхлипывало, до капли высасывая все то, что было Никорном из Ильмара. Вновь и вновь Эльрик дергал за рукоять «Повелителя Бурь», но был не в силах сдвинуть его с места.

— Будь ты проклят! — простонал альбинос. — Этот человек мог стать моим другом. Я дал слово, что никогда не убью его. — Но «Повелитель Бурь», хоть и обладал разумом, не понимал своего хозяина.

Дикий крик купца перешел в долгий протяжный стон. Затем Никорн умер.

От него осталась одна оболочка, а душа его соединилась с бесчисленными душами друзей, родных и врагов Эльрика из Мельнибонэ, который и жил-то благодаря тому, что получал силы от рунного меча, питавшегося этими душами.

Эльрик зарыдал, упал как подкошенный в лужу крови.

— О, боги! — вскричал он сквозь душившие его слезы. — За что мне все это? За что?

Через несколько минут Мунглам, спустившийся во двор, увидел, что друг его неподвижно лежит на земле. Испугавшись, он схватил Эльрика за плечо, перевернул на спину. Перепачканное грязью, вымазанное в крови лицо альбиноса выражало такое страдание, такие душевные муки, что Мунглам невольно содрогнулся.

— Что случилось?

Эльрик приподнялся на локте, указал рукой на труп Никорна.