Глубина в небе (авторский сборник) - Вернор Виндж

На улицах еще лежал утренний иней. Виктория перегнулась к насесту Гокны, и они обе прильнули к стеклу, чтобы лучше видеть. Была середина зимы и почти Средние Годы Солнца, но она видела иней второй раз в жизни. Гокна ткнула рукой на восток.

– Смотри, как мы высоко забрались – даже Утесы видны!

– А на них снег лежит!

Эти слова они провизжали вместе, но на самом деле это был цвет утреннего инея. Еще пара лет пройдет, пока в Принстон придет первый снег, даже посреди зимы. Интересно, как это будет – ходить по снегу? Или падать в сугроб? На минуту они погрузились в эти вопросы, забыв все события этого дня – и даже радиодиспут, который уже десять дней занимал всех, даже Генерала.

Сначала все кобберята, а особенно Джирлиб, этого диспута боялись.

– Это конец нашей передаче, – говорил старший брат. – Теперь про нас знают.

Генерал специально приехала из Ставки, чтобы им сказать, что волноваться нечего, что папа со всеми жалобами справится. Но она не сказала, что передачу им вернут. Генерал Виктория Смит привыкла инструктировать штабных и войска, но не очень понимала, как следует ободрять детей. Гокна и Виктория по секрету думали, что этот шум вокруг радиопередачи заставил маму нервничать сильнее, чем все ее военные приключения.

И только папа остался вне мрачного настроения.

– Это то, чего я все это время ждал, – сказал он маме, когда она приехала из Ставки. – Уже более чем пора выйти на свет. Этот диспут раскроет многое.

Это были те же мысли, которые высказывала мама, только у папы они звучали радостно. Последние десять дней он играл с детьми больше обычного.

– Вы – мои специалисты-эксперты в этом диспуте, так что я могу проводить с вами все свое время и быть при этом добросовестным работником.

И он покачивался из стороны в сторону, притворяясь, что занят невидимой работой. Малыши были в восторге, и даже Джирлиб и Брент вроде бы заразились оптимизмом отца. Генерал отбыла на юг накануне вечером – как обычно, ей было о чем волноваться, кроме семейных проблем.

Вершина Холма Радио поднималась выше линии деревьев. Площадка рядом с парковкой была покрыта низкими зарослями утесника. Дети вылезли из машины, восхищаясь прохладой, еще висевшей в воздухе. Виктория Младшая почувствовала в дыхательных ходах жжение, будто… будто там образуется иней. Может ли это быть?

– Дети, пошли! Гокна, не глазей по сторонам!

Папа и старшие сыновья повели их вверх по широким ступеням станции. Камень лестницы был изрыт огнем и не отполирован, будто владельцы хотели создать впечатление, что придерживаются какой-то древней традиции.

Стены внутри были увешаны фотопортретами владельцев и изобретателей радио (одни и те же лица в данном случае). Вся семья, кроме Рапсы и Хранка, здесь уже бывала. Джирлиб и Брент вели передачу уже два года, приняв ее у рожденных в фазе детей, когда папа купил право на передачу. У обоих мальчиков голоса были старше их возраста, а Джирлиб был не глупее многих взрослых. Кажется, никто не подозревал об их истинном возрасте. Папу это слегка раздражало.

– Я хотел, чтобы люди сами догадались, так у них ума не хватает додуматься до правды!

Так что в конце концов в передачу вошли Гокна и Виктория Младшая. Это было здорово – притворяться, что ты на много лет старше, играя по сценарию, который выдавали к передаче. И мистер Дигби был очень приятный коббер, хотя и не ученый.

Но все равно у Гокны и у Младшей голоса были очень юными. Очевидно, кто-то преодолел свою веру в добропорядочность всех радиопередач и понял, что на глазах у ничего не подозревающей публики открыто творится серьезное извращение. Но «Радио Принстона» находилось в частных руках, владело своей частотой и интерферирующими – на всякий случай. Владельцами же были кобберы поколения 58, которые деньги считать не разучились. Если Церковь Тьмы не сможет организовать эффективный слушательский бойкот, «Радио Принстона» продолжит выпускать в эфир «Час науки для детей». Вот почему и диспут.

– Ах, доктор Андерхилл, какая радость! – Это из своей ячейки грациозно выплыла мадам Сюбтрим. Директор станции состояла сплошь из ног и остроконечных рук, а тело было едва ли больше головы. Гокна и Вики очень любили забавляться, передразнивая ее. – Вы не поверите, какой интерес вызвал этот диспут! Мы вещаем на восточное побережье, и повторяем на коротких волнах… Скажу вам, не смея преувеличивать – у нас слушатели отовсюду!

«Скажу вам, не смея преувеличивать», – повторила Гокна беззвучно ее слова движениями частей рта. Вики сохранила чопорное выражение и притворилась, что не видит.

Папа повернул голову к директору.

– Я рад, что мы так популярны, мадам.

– О да, несомненно! Спонсоры буквально рвут друг друга на части ради рекламных пауз. Буквально рвут друг друга на части! – Она улыбнулась детям. – Я договорилась, что вы будете смотреть из инженерной рубки.

Все они знали, где эта рубка находится, но послушно пошли за мадам Сюбтрим, слушая ливень ее слов. Никто не знал, что на самом деле мадам Сюбтрим о них думает. Джирлиб утверждал, что она никакая не дура, и что под всеми ее словами – холод кассирского прилавка.

– Она до одной десятой пенни знает, сколько может заработать для старых кобберов на возмущении публики.

Может быть, но Вики все равно она нравилась, и она даже прощала мадам визгливый и глупый разговор. Слишком многие так прицепляются к своим предрассудком, что их ничем не проймешь.

– В этот час будет дежурить Диди. Вы ее знаете. – Мадам Сюбтрим остановилась перед входом в рубку. Кажется, она впервые заметила младенцев, выглядывающих из шерсти Шерканера Андерхилла. – О Боже подземный, да у вас все возраста здесь! Я… вы можете их оставить с детьми? Я просто не знаю, кто мог бы ими заняться.

– Все хорошо, мадам. Я хотел бы представить Рапсу и маленького Хранка представительнице Церкви.

Мадам Сюбтрим застыла. Целую секунду беспокойные руки и ноги сохраняли полную неподвижность. Впервые Вики увидела у нее настоящее, настоящее ошеломление. Потом ее тело расслабилось в медленной, широкой улыбке.

– Доктор Андерхилл! Вам кто-нибудь говорил, что вы гений?

Папа улыбнулся в ответ.

– По столь весомой причине – никогда. Джирлиб, проследи, чтобы все остались в комнате вместе с Диди. Если я захочу, чтобы вы вышли, вы это узнаете.

Кобберята забрались в рубку инженера. Дидире Ултмот взгромоздилась на свой обычный насест, оглядывая контрольные панели. От звукового павильона рубка была отделена толстой стеклянной стеной. Она была звуконепроницаемой, и видеть сквозь нее тоже было чертовски трудно. На эстраде на одном из насестов уже кто-то сидел.

Дидире махнула им рукой.

– Вот это тот самый представитель церкви. Пришла коббериха на час раньше.

Диди была верна себе и слегка нетерпелива. Очень приятного вида женщина двадцати одного года. Она была не так умна, как некоторые из папиных студентов, но талантлива, и работала главным техником на «Радио Принстона». В четырнадцать она стала оператором эфира в прайм-тайм, и про электротехнику знала не меньше Джирлиба. Вообще-то она хотела быть инженером-электриком. Все это выяснилось в первый раз, когда она познакомилась с Джирлибом и Брентом, тогда передача только начиналась. Вики помнила, как странно вел себя Джирлиб, когда рассказывал об этой встрече; вроде бы он был в полном восторге от этой Дидиры. Ей тогда было девятнадцать, а Джирлибу двенадцать, но он был крупен для своего возраста. После второй передачи она уже знала, что Джирлиб – внефазный. И восприняла это как намеренное и личное оскорбление. Бедняга Джирлиб потом несколько дней ходил, как на переломанных ногах. В конце концов оклемался – в жизни ему предстоят еще и не такие обломы.

Дидире тоже это более или менее пережила. Пока Джирлиб держался на расстоянии, она не выходила из цивилизованных рамок. А иногда, когда она забывалась, с ней было куда интереснее, чем с любым коббером нынешнего поколения – из тех, что Вики знала. Когда они не нужны были в павильоне, Диди позволяла Вики и Гокне сидеть рядом со своим насестом и смотреть, как она переключает десятки кнопок и рычагов. Она очень гордилась своей контрольной панелью. А та и в самом деле, если не считать, что рама была деревянная, а не листовой металл, выглядела почти так же научно, как любой прибор в Доме-на-Холме.

– Так что это за коббериха церковная? – спросила Гокна.

Они с Вики вплотную прижались передними глазами к стеклянной стене. Стекло было такое толстое, что многие цвета просто через него не проникали. От незнакомки на сцене доходила только дальне-красная часть спектра, как от мертвой.

Диди пожала плечами.

– Зовут ее «Достопочтенная Пьетра». И говорит она странно. Похоже, она тиферка. А видите на ней эту церковную шаль? Тут дело не в искаженном виде из нашей рубки: эта шаль и в самом деле темная – по всем цветам, кроме самого дальнего красного.