Записки психиатра (сборник) - Максим Малявин

В какую сторону снесло мужа звуковой волной – сказать было трудно, поскольку на сцену уже выходили новые персонажи. В спальню, переваливаясь с пятки на носок, шла делегация ампутированных ног – синюшных, местами почерневших, в потеках запекшейся крови. Кто говорил, что телепортация невозможна? Чушь, просто нужна весомая мотивация. Во всяком случае, на подоконнике Ирина очутилась, как сама припоминает, прямо из положения лежа на кровати. Как при этом на ней оказался больничный комплект штаны-куртка-шапочка-маска – сказать сложно. Впрочем, наверное, это все муж, он такой затейник…

Столпившись полукругом перед подоконником, ноги воззвали к Ирине: «Ыркаааа! Ыркааа, пришей нас взад!» Ирина попыталась отнекиваться – мол, как же я смогу, у меня и образования-то нет, и хозяев ваших поди найди еще – словом, вы не по адресу пришли, дорогие ноги, хотите, нужный продиктую? Только что можно ждать от безмозглой конечности? Тут мужу-то толком ничего объяснить не получается, а уж далекому во всех смыслах от интеллекта обрубку – так и вовсе. «Слезай, Ырка, мы тебя сейчас запинаем!» – пообещали ноги. Поверить, что Ирина сейчас выпрыгнет из окна, они категорически отказывались – ну, ноги, что с них взять. Муж вон проникся, умчался куда-то звонить.

Прибывшую спецбригаду встречал растерянный и привычно виноватый муж. Ирина сидела на подоконнике в хирургической робе и боевом макияже, являя собой картину страдания, запечатленного в натуре: ножки картинно одна поверх другой, одна рука на отлете сжала подоконник, другая тыльной стороной ладони касается лба, глаза полузакрыты, губки бантиком.

– Ой, а вот и дядя доктор приехал! – пролепетала она детским голоском, подошла семенящей походкой поближе. – Вы же меня спасете, правда?

Доктор оказался истинным джентльменом – слушал с должным вниманием, спрашивал с тактом и всячески сострадал. Сошлись на том, что такое серьезное потрясение можно вылечить только в стационаре. Опять же, будет кому защитить, если ноги притопают.

Другая дама (пусть будет Людмилой) приехала к Денису Анатольевичу на прием сама. Ну, почти приехала. Вышел у нее на днях конфликт с матерью. А все из-за кого? Правильно, из-за мужиков – кто еще может быть повинен в женских бедах? Гормоны? Нет, не они. Матери надоело, что Людмила никак не определится с кавалером. И ведь дело вовсе не в отсутствии оного – напротив, претендентов на руку, сердце и далее по анатомическому атласу было несколько. Просто вопрос качества стоял острее, чем вопрос количества. Мать удивлялась – где дочь находит такое количество моральных уродов на одну конкретную женскую душу населения? Медом она там, вроде, не мажет – а все равно слетаются.

Людмила в долгу не осталась, наговорила матери кучу комплиментов – мол, если ты такая мудрая, то где мой папа? Уж не от мудрости ли сбег? Потом произошел обмен пощечинами и сеанс синхронно-залпового битья посуды, потом Люда почувствовала острую нехватку воздуха в груди, жар в голове и слабость в ногах – словом, пора было снова ехать на прием.

Как назло, в маршрутке было свободно только там, где сиденья повернуты друг к другу. Пришлось всю дорогу созерцать молодого человека с кольцом на безымянном пальце. А экстерьер у него ничего, но – такие долго на свободе не остаются, всегда найдется кому к рукам прибрать… А глаза такие блядские-блядские… И курточка короткая, даже ширинки не прикрывает…

Ровно за две остановки до родного диспансера ширинка мужика не выдержала гипнотизирующего взгляда Людмилы. Молния на ней разошлась, и оттуда вылетел, порхая крылышками, член. Все было словно в кошмарном сне: пассажиры дремали или разглядывали (было бы что!) городские пейзажи за окном, хозяин адекватного ответа всем прокладкам с крылышками, казалось, не обращал на своего летучего питомца никакого внимания (ага, как же, уж слишком физиономия невозмутимая!), и только она сгорала от стыда и замирала от ужаса. Член завис в воздухе напротив Людмилы, принюхался, воодушевился, увеличился в размере, а потом заложил крутой вираж и пошел в атаку.

Как маршрутка не попала в аварию – трудно сказать. Наверное, водитель был все же мастером своего дела. Когда у тебя в салоне беснуется и скачет чуть ли не по головам пассажиров дама, взывая к чьей-то совести и требуя от кого-то немедленно отловить свой летающий член обратно (мужская половина пассажиров при этом сникла и покраснела, женская же, напротив, оживилась и стала озираться по сторонам), довольно сложно следить за ситуацией на дороге. Но он справился, сумел прижать «Газель» к обочине, и из нее тут же выскочила Людмила, ловким ударом сумочки отправила что-то невидимое обратно в салон и тут же проворно захлопнула за собой дверь. До диспансера она дошла пешком, но уже без приключений.

Доктор выслушал сбивчивый рассказ, залился краской до кончиков ушей, но каким-то чудом остался невозмутим, вежлив и серьезен. Признав, что летающие члены – это проблема, он предложил Людмиле полечиться в отделении неврозов. Там, конечно, тоже есть пациенты-мужчины, но они всё свое держат при себе и подобных вольностей не допускают. Ну, разве только если попросить.

Зам главного врача спросила, не хочу ли я поработать еще и судебно-психиатрическим экспертом. Не хочу. Большая ответственность и много писанины.

Доктор-хранитель

Говорят, что каждому человеку нужно иметь мечту. У мечты, которую поимел человек, главная задача – либо не сбываться вовсе, либо делать это деликатно, не вдруг и ни в коем случае не доводить сбычу мечт до конца. Вот вы о чем в детстве мечтали? Хотите, все сбудется прямо сейчас? Все-все? То-то.

Трудно сказать, мечтал ли Дмитрий (пусть его будут звать так) о том, чтобы в его жизни произошло что-нибудь грандиозное, чтобы ему пришлось стать ключевой фигурой в борьбе за планету, за жизнь всего человечества. Трудно сказать. Возможно, мечтал. Может, даже представлял себе сам процесс – пара титанических усилий (штангистов на взятии веса видели? Вот где-то так, два раза), а потом перманентный восторг спасенных, лавры на челе и восторженные почитательницы на груди, счет в банке и домик у моря. И все бы ничего, помечтал долгим зимним вечером за книжкой и забыл, но не тут-то было.

Видимо, там, где пишут хроники Акаши[100] , либо кто-то обладал черным юмором, либо был в подпитии, поскольку где-то лет в семнадцать-восемнадцать битва сил добра и зла (вселенского, естественно, масштаба) таки началась. А избушкой лесника, то есть центральной, переходящей из рук в руки фигурой, оказался Дима. Было страшно. Он месяцами отлеживался в своей комнате, чувствуя движение и слыша звуки и голоса участников битвы, топот конницы и слонницы, содрогаясь от столкновения мощнейших сил, которым городишко его родной разнести – даже не вспотеют, подумаешь, миллион жителей!

А хуже битвы – когда начинают звать на свою сторону, и ладно, если бы по очереди – это в спокойные дни, а то ведь с двух сторон сразу, да громоподобными голосами, да еще и друг друга кроя на чем свет стоит (силы добра, кстати, матерятся преотменно, не стесняясь в выражениях). Тут Дима не выдерживал, затыкал уши и начинал громко орать. Стук соседей по батареям был для него сладкой музыкой – он во вселенной не один, люди еще остались – пусть злющие, пусть готовы голову откусить и ноги повыдергивать – но ЭТО ЛЮДИ! А то эти демоны с архангелами, дорвавшиеся до склада иерихонских труб, уже достали.

Конечно, с подобными опекунами ни о какой учебе и работе речи и быть не могло: из дома-то не каждую неделю выйдешь, не говоря уже о большем. Да и до таких ли мелочей ключевой фигуре человечества! До девушек тоже дело так и не дошло – наблюдатели не позволили: вдруг человечество загнется, тебе ж потом популяцию обратно восстанавливать, предположительно без ансамбля (Еву найдем сами, не дергайся!), силы беречь надо. В конце концов не выдержали даже родители – жалость жалостью, но ведь так невозможно жить, надо что-то делать! Да и Дима уже не особо сопротивлялся госпитализации: что угодно, только бы стихли боевые действия вокруг его персоны.

Противоборствующие силы были упорны, и даже стационарное лечение поначалу их не особо впечатлило – битва продолжалась и там, недели три или даже больше. Помощь пришла с неожиданной стороны. Внезапно на поле брани появился отряд пенсионерок из НКВД. Советская малина собралась на совет, советская малина врагу сказала «нет!». Чем уж они уконтрапупили обе группировки – Дима не знает, но враг бежал с позором. В голове наступила долгожданная звенящая тишина, к обоюдной радости пациента и лечащего врача. Правда, голоса старушек периодически давали о себе знать, но на такие мелочи Дима просто не обратил внимание. Как выяснилось позже, напрасно.

Бабульки-энкавэдэшницы конспирацию знали туго, не высовывались вплоть до самой выписки из стационара. И еще пару дней после. Зато потом взялись за Диму так, что тот уже с теплом вспоминал демонов и архангелов с их духовыми инструментами и тяжелой кавалерией. Им, видите ли, не понравилась полиция. Распустили страну, службу забыли, разжирели на государственных харчах! Первой подала голос самая нетерпеливая: «Убей мента, Дима! Спаси Россию!» Подтянулись и остальные: «Нет, одного мало! Дима, вали десять ментов – получишь бонус в виде светлого будущего и полное гособеспечение в придачу!» Дима спорил. Дима умолял. Дима плакал. Дима торговался. «До чего пошла меркантильная молодежь! Ладно, мелочь сопливая, уболтал – три мента. Три. Чего расселся, геморрой решил побаловать? Вперед, на охоту!»