Атаман царского Спецназа - Юрий Корчевский

– Ты не отпирал?

– А зачем мне?

– Ну, может, до ветру ночью выходил?

– Нет, не было такого.

– Тогда держи ухо востро. Может, воришки комнату хотели обнести, а может – и похуже, наши лесные знакомцы.

– Откуда они тут?

– Может, и не они, таких шаек запросто будет несколько; коли покровитель богат или властен, что почти одно и то же.

– Не бери в голову, случайность.

Но я видел, что Петр озабочен.

В молчании позавтракали плотно: чтобы не терять в дороге времени на еду, купили пирог с рыбой и оседлали коней.

Уже покинув Великие Луки, в пути решили изменить план и двигаться не через Вязьму и Можайск, а через Ржев и Волок Ламский. Бывать в тех местах приходилось когда-то и мне, и Петру – дорога знакомая. Так и сделали, через пять дней благополучно прибыв в Ржев – небольшой пыльный городишко с деревянными стенами.

Решили отдохнуть здесь хотя бы день, потому как кони устали от ежедневной скачки, да и сами мы утомились.

Проснулись поздно, когда в городе уже вовсю кипела жизнь – на торгу шла бойкая торговля, по улицам сновали квасники и торговцы пирогами, скрипели осями телег крестьянские возы.

Мы спустились в трапезную. Заказали толстому и бородатому хозяину обильный завтрак – даже, пожалуй, обед. Принесший кушанья мальчишка ненароком обронил:

– Спрашивали про вас.

Кусок чуть не застрял у меня в горле.

– Почему решил, что про нас?

– Расспрашивали про двоих, очень точно одежду вашу описали.

Мы с Петром переглянулись.

– Кто спрашивал?

– Про то мне неведомо. Человечишка какой-то невзрачный, медяки обслуге давал – коли появятся, сбитенщику Митрохе на торгу сразу обсказать.

А мальчонка не так и наивен. Петр запустил руку в кошель и одарил мальчишку серебряной монетой.

– Коль услышишь или увидишь чего – скажи.

Какое-то время ели молча; я даже не чувствовал вкуса жареной курицы. Когда дошла очередь до рыбных расстегаев, Петр промолвил:

– Похоже, ты, брат Юрий, был прав в своих подозрениях. За нами следят и, по-моему, очень не хотят, чтобы мы вернулись в Москву.

– В этом наши мысли сходятся.

– Может быть, купить свежих коней, а этих сбыть хозяину да и тронуться сразу в путь?

Я поразмышлял.

– Нет, Петр. Уж коли есть сбитенщик Митроха, то есть и кто-то старший, и воины найдутся; скорее всего, на дороге засада будет. Сам подумай – другим путем к Москве добираемся, ан нет – и здесь нас ищут, обкладывают, как волков флажками.

– Что предлагаешь?

– Пусть мальчишка еще монетку заработает, только не от нас, а от сбитенщика. А мы посмотрим, куда сбитенщик побежит, надо же выяснить – кто за всем этим стоит. Если получится – здесь, во Ржеве, головку ихнюю прихлопнуть надо, иначе до Москвы нам добраться не дадут.

– Легко сказать – проследить да прихлопнуть. Как бы нас самих не прихлопнули. Темное какое-то задание получается.

Я жестом подозвал мальчишку, поручил сбегать на торг и сказать сбитенщику, что мы появились на постоялом дворе. Парень не удивился, только сказал, что чуть попозже, сейчас посетителей много, хозяин и осерчать может.

Мы не спеша трапезничали, поглядывая за мальчишкой. Вот он поговорил с хозяином и направился к выходу. Наказав Петру ждать в комнате, я направился за пареньком. Тот шустро прошел по улице и на торгу нашел сбитенщика, о чем-то поговорил. Митроха кинул парню медяху и сразу ушел с торга. Отпустив его на приличное расстояние, я двинулся вслед за ним. Шли недолго, да ведь и город невелик.

Подойдя к двухэтажному дому, сбитенщик постучал в ворота, прошел через отворившуюся калитку. Остановив прохожего, я поинтересовался:

– А кто в этом доме живет? Не купец ли первой гильдии Анкудинов?

И получил ответ:

– Нет, купца такого не знаю, живет здесь уважаемый человек – государев целовальник Иван Сирота. – О как! Целовальник, значит?

Поблагодарив прохожего, я вернулся на постоялый двор, рассказал обо всем Петру.

– Целовальник – слуга государев, поставлен, чтобы следить за торговлей казенными товарами, да вишь ты – не только за товарами. Ужель продался кому? Кабы поручение государя было – сбитенщик к воеводе али наместнику подался. Эх, как бы узнать, что он злоумышляет?!

– Вечером попробую узнать.

– Это как же?

– Как уж получится.

Дождавшись вечера, я оделся в темную одежду и направился к уже знакомому дому. Саблю оставил дома, взял только нож. Перед выходом попрыгал – не бренчит ли, не стучит ли чего? Петр понимающе улыбнулся:

– Не во двор ли забраться хочешь?

– Не исключаю.

– Спаси тебя Господь.

Вот и дом. Сквозь ставни пробивается тусклый свет. Я прошел сквозь бревенчатый забор, приник к стене, и тут из-за угла вышел сторож с колотушкой. Пришлось, чтобы не быть обнаруженным, пройти сквозь стену внутрь дома. На мое счастье, я попал в пустую комнату. В смежной слышались мужские голоса. Тихонько прокравшись к двери, я замер и прислушался.

Разговор шел о торговле стеклом, упоминалось Измайлово. Мне это было пока не интересно. Собеседник хозяина ушел, но почти сразу слуга доложил:

– Хозяин, тут давешний человек тебя спрашивает.

– Зови, дурень!

Надо послушать. Вошедший поздоровался и после обязательных вопросов о здоровье хозяина и семьи перешел к делу.

– Нашел?

– Сбитенщик сообщил, что двое похожих по описанию остановились на постоялом дворе у толстого Игната.

– Это в Сапожном переулке?

– Истинно так.

– Когда уезжать будут?

– Про то не знаю, но у коней бока впали; дней несколько пробудут, видно, коням отдых нужен.

– И то правда, от самой Ливонии без передышки скачут. Никак их догнать не удается. Надо здесь, в городе, дело решить.

– Так ведь добром не отдадут.

– А зачем тебе их спрашивать? Возьми силой. Люди у тебя есть?

– Найдутся, есть четверка на все готовых.

– Только быстро и чтобы никаких следов, пусть все выглядит так, как будто тати напали: деньги пусть заберут, вещи дорогие.

Умен, гаденыш. В мое время бы сказали – инсценированное ограбление.

– Держи деньги.

Звякнул кошель с монетами. Нет, это точно не от государя московского исходит, тот своему целовальнику деньги ночью передавать не будет. На душе стало легче.

– Как бумага будет у тебя – сразу ко мне, при себе не держи. Не ровен час – найдут, тогда – на дыбу и повесят, как подлого изменщика.

– Упаси Господь!

– То-то, помни, у тебя за орденом должок изрядный.

Хлопнула дверь, гость ушел. Пора и мне честь знать. По счастливой случайности удалось подслушать важный разговор.

Выбравшись из дома сквозь стену, пошел на постоялый двор. Поднявшись в комнату, пересказал Петру о подслушанном разговоре. Петр аж зубами заскрипел:

– Измена!

– Конечно, измена, и думаю – она не только здесь, во Ржеве. Государев целовальник от орденского человека задание получил, а теперь сам подумай – от кого ливонец о нас узнал?

Петр задумался, потом аж подскочил:

– Ты хочешь сказать, что в ближних людях у князя Оболенского изменник есть, что на Ливонский орден работает?

– Выходит, так.

– Князю сообщить надо!

– Надо, только что ты сообщишь? Ты имя знаешь? Ничего не знаешь, догадки одни. А на сей час у нас одна задача – живыми остаться. Не далее как сегодня по нашу душу четверка убивцев явится.

– Так чего мы ждем?

– И что же ты предлагаешь?

– У нас есть время, и мы можем скрыться.

– Ночью? В городе, где у нас нет друзей, но есть враги? Ты же воин, ратник, Петр!

– Наша задача – сохранить и доставить князю послание, оно сможет сберечь потом не одну русскую жизнь.

– Ты старший, вот и бери письмо, заодно передай про целовальника. А я хочу расправиться с негодяями. Воины должны сражаться днем, а не красться по ночам, чтобы втихую убить спящего кинжалом. Короче, подопрем скамейкой дверь, как вчера, раздеваться не будем, оружие под руку.

– Ох и рисковый ты парень, вот обскажу все князю – выпорет он тебя!

Я махнул рукой – пущай. И улегся на постель как был – в одежде и сапогах. Лежал в дреме, весь обратившись в слух. Время тянулось медленно, темень в окнах начала сереть, скоро ночи конец. Самое время для подлых дел. В предутренние часы клонит в сон самых стойких.

Скрипнули половицы в коридоре. Идут. Я растолкал Петра.

– Встань за дверью, будешь у них за спиной, как ворвутся.

Петр встал за дверь и вытащил саблю. Тихие шаги, почти неслышные – стерегутся, но совсем беззвучно пройти четверке мужиков невозможно. Все стихло, тишина такая, что слышно, как похрапывает кто-то на первом этаже.

Сильный удар сорвал дверь с петель, и в комнату ввалились двое – ширина проема не дала ворваться всем. Первому я снес голову сразу, пока он не успел после удара в дверь восстановить равновесие; второй замахнулся шестопером, но я уже проворачивал лезвие сабли в его груди. Следом ломились в дверной проем еще двое. Одного ударил в спину Петр, второму отрубил правую руку по плечо я.