Россия - Швеция. История военных конфликтов. 1142-1809 годы - Алексей Шкваров

— Благодаря милости Божьей и к счастью Вашего Цезаревского Величия я с победой своего войска вернулся из Полтавы![540]

Изумленные шведы были сбиты с толку и не могли понять, кто ж на самом деле русский царь — этот простой офицер, или тот боярин-вельможа.

Интересны оценки, которые дали Полтавской виктории другие выдающиеся полководцы того времени. Знаменитый маршал Мориц Саксонский (1696–1750 гг.), посвятивший в своих работах немало страниц битве под Полтавой, призывал подражать русским: "Вот каким образом благодаря искусным мерам можно заставить счастье склониться в свою сторону". Другой французский военный деятель Роконкур писал: "Столь решительная победа над наилучше дисциплинированными европейскими войсками не была ли известным предзнаменованием того, что со временем сделают русские. В то же время сделанные ими распоряжения не были ли предостережением и уроком для других наций. Действительно следует отметить этим сражением новую тактическую и фортификационную комбинацию, которая была реальным прогрессом для той и другой. Этим именно способом, до тех пор не употреблявшимся, хотя одинаково удобным для наступления и обороны, должна была быть уничтожена вся армия авантюриста Карла XII"[541].

Теперь Петру, а не Карлу XII, предстояло вершить закон на Севере Европы. Уничтожив шведское могущество, он перевернул равновесие на континенте. Петр успокоил Польшу и вернул трон Августу II. Возобновил союз с Данией. Королева английская Анна Стюарт в письме своем называла его Императором. Только Франция с трудом принимала положение вещей, которое лишало ее двух союзников — Польши и Швеции. Но "система Ришелье" включала и третий опорный пункт — Турцию. Разгромленный, но не сломленный Карл делал все, чтоб втянуть Ахмеда II в войну с Россией. Петр жаждал мира. Он устал от девяти лет войны. Но впереди еще были долгие двенадцать лет. Главное, что всем стало понятно — Швеция больше не является господствующей державой на севере Европы. Ее место заняла Россия.

Полтавская виктория, хоть и имела огромное значение в истории Великой Северной войны, однако, она не достигла главного: мирного договора, на условиях уступки России линии реки Невы, где был заложен новый "парадиз" царя и ближайшей к нему местности. Петру необходимо было продолжать военные действия, и он поспешил воспользоваться своим выгодным положением. С этой целью русская армия в середине июля уже выступила из Украины: Меньшиков двинулся через Киев в Польшу против войск Станислава Лещинского, а Шереметев — в Лифляндию для осады ее столицы Риги.

В состав корпуса Шереметева вошли 24 полка пехоты и конница Боура — 8 драгунских полков и 2100 донских казаков. Из Решетиловки пехота и кавалерия выступили вместе, к середине сентября добрались до Западной Двины, здесь пехота была посажена на суда и отправлена вниз по течению реки, а конница вместе с обозами и пехотным батальоном прикрытия отправилась сухим путем. Около 30-го сентября 1709 года пехотные полки прибыли в Динабург[542], куда подошли с Боуром драгуны и казаки.

Перед началом вторжения в Лифляндию Шереметев по приказу царя обратился ко всем ее жителям с универсалом, в котором приглашал всех лифляндцев добровольно покориться русскому оружию, обещая сохранить за ними все их права и преимущества. Расчет был прост — считалось, что среди лифляндского дворянства было достаточно недовольных редукцией, проводившейся и Карлом XI и Карлом XII. Однако, на первых порах, реакция дворян была весьма прохладная, и воззвание особого успеха не имело. Вполне вероятно, что жестокая казнь Паткуля[543], выданного шведам Августом II по условиям Альтрандштадтского мира, и на этом особо настаивал Карл XII, произвела большое впечатление на жителей Лифляндии.

Еще на марше Шереметеву стали поступать донесения о том, что шведы по всей провинции уничтожают и жгут провиант, а скот сгоняют в Ригу. Чтобы воспрепятствовать противнику, тотчас было решено выдвинуть к столице Лифляндии 4 драгунских полка[544] под командованием генерала Боура с приказом расположиться перед Ригой и не допускать никакого подвоза припасов к городу.

С этой целью Боур прибыл в окрестности Риги и расположился в 3–4 милях от нее. Отсюда он начал отправлять "партии", которые действовали весьма удачно. Так одна "партия" подошла к городскому форштадту, который обороняли около 300 шведских солдат, выбила их оттуда, положив на месте 34 человека, и привела с собой 4 пленных. Другая "партия", напала на шведский пост в двух милях от Риги, состоявший из 100 человек конницы, большую часть уничтожила, 10 человек с одним офицером были взяты в плен и лишь немногим удалось спастись. Отступавших шведов преследовали до самых городских стен, и шведы от той "конфузии" впали в панику, что, не разобравшись в чем дело, решили спалить еще один городской форштадт.

Между тем, Шереметев с пехотой и оставшимися драгунскими полками[545], в командование которыми вступил генерал-майор князь Волконский, приблизился к Риге и с 28 октября начал ее осаду.

Рига расположена на правом берегу Двины, в 13 верстах от ее устья. Ее укрепления были обновлены последним губернатором провинции Эриком Дальбергом и представляли серьезные препятствия для осаждавших. Однако, нынешний комендант Риги и губернатор Стремберг (Штремберг) довольно легко расстался со всеми вынесенными вперед фортификационными сооружениями, входившими в оборонительную крепостную систему, полагаясь лишь на стены самого города. Расположенная на левом берегу Двины небольшая крепость Кобершанц была оставлена шведами сразу же, как только к ним направилась русская конница князя Волконского. Единственное, что сделали шведы, уходя под защиту городских стен, они срыли куртину, обращенную к Риге.

10 ноября, на три дня, в армию прибыл сам Петр. На следующий ень он внимательно осмотрел все укрепления Риги, счел их достаточно серьезными и приказал отложить возможный штурм города до весны, ограничившись осадой и бомбардированием. Царь прекрасно помнил тот неприятный инцидент, что произошел с ним, когда во время осещения Риги Великим посольством ему было запрещено осматривать ее военные укрепления и зарисовывать их. После многих устных редупреждений часовые пригрозили применить оружие, если русские не прекратят этих попыток. Нахождение под дулами ружей для самовластного правителя огромной страны стало смертельным оскорблением. Сейчас настал момент, когда можно было рассчитаться за нанесенную обиду.

К 12-му ноября были возведены несколько батарей, и утром сам царь осуществил первые выстрелы из мортир. Уведомляя об этом Меньшикова, Петр писал: "Бомбардирование Риги началось, и первые три бомбы своими руками в город отправлены, о чем зело благодарю Бога, что сему проклятому месту сподобил мне самому начало отмщения учинить".

13-го ноября царь отправился в Петербург, а Шереметев часть войск отвел на зимние квартиры в Курляндию, оставив для блокады Риги отряд в 7000 человек под начальством князя Репнина, который в течение всей зимы не допускал подвоза припасов в город и бомбардировками производил в нем частые пожары. К весне 1710 года русские возвели новое укрепление между Ригой и Динамюнде, чтобы воспрепятствовать возможному появлению шведского флота в устье реки Двины. Крепостца получила наименование Александршанц, в честь Меньшикова, также прибывшего к осажденному городу. Кроме того, Западная Двина была перегорожена свайным мостом. Возведение этих укреплений было как нельзя кстати. С началом навигации шведский флот предпринял попытку деблокировать осажденную Ригу, однако был вынуждены отойти под огнем русских батарей назад к Дюнамюнде.

К 1-му мая все войска вернулись с зимних квартир. Шереметев ожидал лишь подвоза тяжелой артиллерии, чтобы начать разрушение крепостных стен, как на армию обрушилась эпидемия “морового поветрия”. Судя по описанию, это была чума, так как "люди стали умирать язвами"[546]. Немедленно были приняты меры к изоляции зараженных. Целые полки выводили из блокадной линии и ставили биваком в открытом поле и лесах, рота от роты на расстояние в версту. На всех дорогах, ведущих к Риге из Киева, Пскова, Нарвы, от границ Пруссии и Курляндии, были выставлены карантины и заставы. Но все это мало спасало войска от ужасной эпидемии. То, усиливаясь, то ослабевая, чума свирепствовала до последних чисел декабря 1710 года и унесла жизни 9800 человек. Во избежание распространения заразы полки в тот год не укомплектовывались рекрутами.

Эпидемия вынудила Шереметева приостановить активные действия по осаде Риги и ограничится только бомбардировками. Вскоре зараза, свирепствовавшая в русском лагере, перекинулась и к осажденным. В две недели из 12 000 человек гарнизона умерло около 8 000, а мирных обывателей — до 60 000 человек[547]. Кроме того, в городе стал ощущаться недостаток продовольствия.