Моя незнакомая жизнь - Алла Полянская

«23 июля 1943 г. – зем. раб. 348 чел. пл. (12 м., 230 р.)

29 августа 1943 г. – бетон. 150 чел. пл. 42 з. (р.)

13 октября 1944 г. – бетон. 2 ур. пл.? запрос Шварцкопфу.

Ост. пл. р.»

И дальше в том же духе. Что здесь интересного? Ладно, перейдем к Витькиному блокнотику. Открываю его и листаю. Борецкий расшифровал записи Матвеева по страницам. Вот молодец, все понял! Ну да, Витька никогда не был дураком, хотя временами и строил из себя глупенького богемного мальчика – но только тогда, когда ему это зачем-то было нужно.

Итак, что мы имеем?

«23 июля 1943 года, земляные работы, 348 человек пленных (12 умерли, 230 расстреляны).

29 августа 1943 года, бетон, 150 человек пленных, 42 заключенных (расстреляны).

13 октября 1944 года, бетон, второй уровень, пленных не подвезли, послать запрос в ведомство Шварцкопфа.

Оставшиеся пленные расстреляны».

Я молча смотрю на страницу. Как там сказал Витька? Человек методичный и абсолютно безжалостный? Таким он и был, Матвеев, и я рада, что его нет на свете.

Далее идут подобные же записи о количестве рабочей силы, тщательно указано, откуда прибыли, на какие работы, смертность и количество расстрелянных. Их так много, тех, которые расстреляны, что у меня в голове не укладывается. Да, собственными глазами видела кучу тел, но… но потом просто старалась о них не думать. И мне удалось. И вот этотблокнот просто валялся в моем столе столько лет?!

Витькины записи простые и логичные. Не знаю, как он додумался до всего, расшифровав колонки цифр и букв. Матвеев описывал глубину и длину коридоров, коды переходов, замков охраны. Цифр много, и понятно, почему подручный коменданта Венца их записал – запомнить столько никто не в состоянии. То, что мы с Игорем видели, – вход в огромный подземный город с коридорами, отсеками, переходами, залами, лифтами, системой вентиляции. Грандиозное строительство осуществили так, чтобы и памяти о нем не осталось: взводы охраны были постоянными, а рабочая сила пускалась в расход сразу после выполнения задания на определенном участке, и новые работники знали только ту часть подземелья, где трудились. На случай, если кто-то из них все-таки выживет. И я думаю сейчас о том, что, по-моему, смерть Матвеева была слишком легкой.

Единственное, чего нет в блокноте, это указания на место, где находится бункер, и получается, что все записи не имеют значения. Зачем нужен ключ, если неизвестно, где замок? Но Матвееву такое указание не было нужно, он его знал. Что ж, и я тоже знаю, но надеюсь, это знание умрет вместе со мной.

Запись на кассете не очень хорошего качества, но расслышать можно.

«– Она скажет, если знает.

– Не скажет. Страшно упрямая баба.

– Так заставь! У нее есть ребенок, родители, брат, племянник. Убей одного из родителей, чтобы она прониклась. Детей пока не трогай, мы же не звери.

– Вы же знаете, как сейчас сложно. Скоро выборы, а у нее много знакомых среди журналистов… В старые времена забрали бы ее и расспросили, а теперь нет. Да и допрашивать ее опасно, загнется, и все. А по-тихому надавить не выйдет, не тот человек.

– Так пообещаем ей долю. Убрать всегда успеем.

– Думаю, все равно не скажет. Если ей известно, а она не воспользовалась своим знанием, значит, доля ее не интересует. Место знали двое, один умер, она осталась одна. Я много лет искал ее.

– Нужно поставить ее в такое положение, чтобы сказала добровольно.

– Разве что запихнуть ее в тюрьму, а потом вытащить в обмен на информацию?

– Делай что хочешь, но так, чтобы не поднялся крик. Если она пронюхает, откуда ветер дует, поведет себя непредсказуемо. Используй ее старые связи, но так, чтобы люди не знали, что ты их используешь. Мне тебя учить?

– Нет, конечно, но такая работа потребует времени. Лучше бы…

– Не лучше, дольше ждали. Но если ты решишь своими методами разговорить ее, она может загнуться. Я выяснил, врачи говорят – у нее сердце слабое. Мне она нужна живой и при памяти. Изучи все, что можно, о ней и используй.

– Я и сам уже думал…»

Вот и все. Один голос я узнала точно – потому что иногда смотрю телевизор, а заместитель губернатора Мальцев любит светиться на экране. Другой голос, глухой и тихий, тоже кажется мне знакомым, я определенно слышала его раньше. Вот только где?

Интересно, кто и как записал этот разговор? И откуда копия записи у Литовченко? Хотя сумка, где я нашла кассету, Литовченко не принадлежала, значит, ее оставил тот, кто убил Нину. Зачем? Не знаю.

Мне надо все выяснить. Но те, кто мог бы мне помочь, мертвы – Витька Борецкий, офис-менеджер Сашка, Нина Литовченко. Торопов тоже почти мертв. Хотя, думаю, Сашку убили, потому что просто возникла необходимость в трупе, а знал он, скорее всего, совсем немного. Ровно столько, чтобы помочь Литовченко выдать себя за клиентку. А может, начал задавать неудобные вопросы – после того как в продаваемой квартире обнаружился труп Витьки.

Все мертвые. Все, кто что-то знал. Кроме одного человека – жены заместителя губернатора.

Конечно, фигура заметная. Но это и хорошо – по крайней мере, ее всегда можно найти, эту фигуру. Для кого-то Виктория, вероятно, и большая шишка, а для меня – злобная маленькая вошь. Такой родилась, такой и сдохнет. Люди не меняются. Что родилось, то и выросло. Да, она окрутила Мальцева, но это не делает ее неуязвимой.

Игорь, естественно, будет в бешенстве. Но что с того? Передумает на мне жениться? Да боже ж мой, неужели я хотя бы на минуту подумала, что все это всерьез? Правда, вот кольца… Блестящие, новенькие кольца. И я подписала заявление в загсе. Сумасшествие! Я не могу выйти замуж. Тем более вот так, после нескольких дней знакомства.

Где можно найти Витку? В каком-нибудь салоне, тренажерном зале, в бутике, наверное. Или в каком-то ресторане – она еще маленькой, случалось, выпивала. Мать ее, тетка Ольга, пила, а тут как раз тот случай, когда кокос упал совсем рядом с пальмой. И я должна добраться до этого кокоса и как следует расспросить.

Что ж, теперь понимаю, почему случилось все то, что случилось. Но не знаю, кто еще в игре, как не знала и в тот день, когда убили моего Игоря. Как и тогда, я оказалась в центре сложной интриги, но теперь меня некому прикрыть. Тогда Игорек встал между мной и убийцами. А теперь кто на такое пойдет? Никто. Ничего, я уже взрослая девочка.

Сукин сын хочет найти клад? Он сам не знает, что ищет! А я знаю. Только больше не хочу всего этого. Там ведь, в бункере, не только клад. Там еще что-то есть. Оно живет в тумане, шагая тихонько за тобой, осторожно стучит в окно, смотрит в спину. Но его словно бы и нет. Оно перестало преследовать меня, когда я потеряла Игоря, потому что с его смертью я тоже исчезла, практически умерла, а довершил дело Валька. Но всякий раз, когда я вспоминаю ту давнюю историю, злой толстый черт подбрасывает вязанку самого сухого хвороста под котлы всем причастным – всем, кто виновен в нашей с Игорем смерти.