Искатель следов - Густав Эмар

— Клянусь честью, нет. Я думаю, что никто даже и не помышляет об этом.

— В таком случае, — сказал повеселевший генерал, — скажите мне, какого черта вам нужно от меня, что вы явились в такую рань?

— Мне ровно ничего не нужно, — отвечал капитан могильным голосом, — вас хочет видеть какой-то солдат, который явился неизвестно откуда… Я пришел спросить вас, что делать с ним.

— Постойте, — перебил его генерал, лицо которого внезапно потемнело, — кто такой этот солдат?

— Как будто драгун.

— Драгун!.. Ведите его сюда, ведите его сюда!… Как вы меня напугали, прости вас Господи, своей странной манерой говорить обиняками!… Этот солдат, по всей вероятности, явился сообщить мне о скором прибытии отряда, который должен был бы давным-давно быть здесь.

Капитан с видом сомнения пожал плечами.

— Что такое еще? — спросил генерал, которого сильно испугала эта выразительная пантомима. — Что такое еще смущает вас?

— Ничего кроме того, что солдат этот явился в таком печальном виде, что едва ли он может принести вам приятное известие.

— Мы сейчас узнаем, в чем дело. Позовите его.

— Да, это правда, — согласился капитан.

И он вышел.

Генерал вскочил с постели и быстро оделся.

Вдруг с пласа-Майор донесся сильный шум, генерал подошел к окну, поднял занавеску и взглянул на улицу.

Целая толпа с громкими криками и в страшном беспорядке двигалась со всех сторон к площади.

— Что там такое происходит? — с тревогой спрашивал себя генерал. — Что означает весь этот шум?

В это время крики еще больше усилились, и отряд коман-чских воинов показался с калле-де-ла-Мерсед, быстро и в строгом порядке направляясь к дворцу.

При виде этого зрелища генерал остолбенел.

— Опять индейцы! — пробормотал он. — Каким образом осмелились они явиться сюда? Значит, им ничего еще неизвестно о прибытии драгун? Меня более чем удивляет эта смелость с их стороны!..

Он опустил занавеску и отошел от окна.

Солдат, о котором докладывал ему капитан, стоял перед ним и ждал, пока губернатору угодно будет обратиться к нему с вопросом.

Вид солдата заставил генерала содрогнуться с головы до ног. Солдат был страшно бледен, мундир его был разорван и весь в грязи, как будто он совершил длинный и утомительный переход.

Генерал Вентура решил сразу рассеять все сомнения. Он уже открыл было рот, чтобы приступить к допросу, как вдруг дверь отворилась и в комнату вошло несколько человек офицеров, а с ними капитан Лопес.

— Генерал, — сказал капитан, — идите скорей… вас ждут в зале совета… Индейцы явились за ответом, который вы обещали дать сегодня утром.

— Э! Чего это вы так испугались, господа? — строгим тоном сказал генерал. — Насколько мне известно, в городе все спокойно… Индейцы не подожгли его… Я не успел еще обсудить, что отвечать этим дикарям… пусть они подождут, пока я дам им аудиенцию.

— Хорошо, хорошо, генерал, — грубым голосом отвечал капитан Лопес, — город еще не загорелся с четырех концов, но это легко может случиться, если вы будете продолжать поступать таким образом.

— Как! Что это значит? — вскричал генерал, бледнея от страха. — Неужели дела наши так плохи?

— Да хуже этого ничего и быть не может, и нам нельзя терять ни минуты, если мы хотим избавить город от больших бед.

— Кабальеро, — сказал генерал прерывающимся от страха голосом, — мы прежде всего должны заботиться о спасении города… я иду вместе с вами.

И, не обращая больше внимания на солдата, генерал направился в зал совета.

Беспорядок, царивший на улице, отразился и на дворце.

Собравшиеся в зале офицеры спорили, перебивая друг друга. Выйдя в зал, генерал бросил тревожный взгляд на присутствующих. Все сели на свои места. Заседание, по крайней мере внешне, носило строгий и спокойный характер. Со стороны можно было подумать, что здесь собрались люди, сознающие лежащие на них обязанности и твердо решившиеся исполнять свой долг до конца.

Индейцы в данную минуту были полными хозяевами города. Против них мексиканцы не могли выставить ни одного солдата и поэтому им оставалось только постараться покончить дело с команчами на возможно более выгодных для себя условиях. Но так как офицеры хотели сохранить наружное приличие, то началось совещание, причем все снова поочередно высказывали свое мнение; затем, по окончании прений, генерал поднялся со своего места и попросил собрание выслушать его.

— Кабальеро, — начал он голосом, дрожавшим от волнения или, лучше сказать, от страха, — все мы, собравшиеся здесь, — люди мужественные и не раз имели случай доказать это в затруднительных обстоятельствах. Одним словом, если бы дело шло о том, чтобы пожертвовать нашей жизнью для спасения несчастного населения, мы не задумываясь сделали бы это, потому что все мы отлично понимаем святость долга и знаем, что бывают моменты, когда нельзя отступать, но увы! Жертва наша не принесла бы пользы и не устранила бы опасности для тех, кого мы должны защищать. Поэтому мы должны вступить в переговоры с дикарями. К сожалению, мы не можем выставить против них войска. Может быть, нам и удастся отвратить опасность и спасти женщин и детей. Но если мы даже и не достигнем желаемых результатов, у нас, по крайней мере, останется сознание свято исполненного долга.

Оглушительные аплодисменты приветствовали такое заключение речи губернатора, и он, обернувшись к часовому, неподвижно стоявшему у двери, приказал ввести главных индейских вождей.

ГЛАВА XXII Команчи

Валентин и его друзья проснулись на рассвете.

Команчи, уже с оружием в руках, были совсем готовы к выступлению.

Единорог, одетый в великолепный воинский наряд, подошел к охотнику.

— Мой брат уже выступает? — спросил его Валентин.

— Да, — ответил вождь. — Я отправлюсь в крепость за ответом вождя бледнолицых.

— А что намерен предпринять мой брат, если ему ответят отказом?

Единорог улыбнулся.

— У команчей длинные копья, — сказал он, — бледнолицые не откажут ему.

— Я буду сильно беспокоиться во время вашего отсутствия, вождь. Испанцы — изменники; берегитесь, как бы вам не попасть в засаду.

— Они не осмелятся сделать этого, — гордо отвечал Единорог. — Если они не отдадут мне вождя, которого любит мой брат, испанские вожди будут замучены на площади Санта-Фе, город сожжен и разграблен. Я сказал, пусть мой брат не беспокоится.

— Хорошо! Единорог — мудрый вождь, он сделает все, что следует.

Вдруг в лагере произошло какое-то смятение, и двое запыхавшихся людей подбежали к Валентину и Курумилле, разговаривавшим с Единорогом.