Смерть-остров - Галия Сергеевна Мавлютова

ряде случаев. Например, 3 августа с Назинской: базы на уч. № 5 была отправлена со стрелком т. Шапита лодка с людьми. Их нигде не снабдили, и они оставались голодными, проезжая участки, прося хлеба. Им нигде не давали, и из лодки на каждом участке выбрасывали мертвых. На 5-й участок прибыло 36 ч[еловек], из них мертвых 6 ч[еловек]. Сколько человек выехало, так и не удалось установить.

V

В результате всего из 6100 чел., выбывших из Томска, и плюс к ним 500–600—700 чел. (точно установить не удалось), переброшенных на Назинские участки из других комендатур, на 20 августа осталось 2200 человек. Все это, особенно остров, осталось неизгладимой метой у всех трудпоселенцев, даже у отъявленного рецидива[3], видавшего виды на своем веку. Остров прозван «Островом смерти» или «Смерть-остров» (реже — «Остров людоедов»). И местное население усвоило это название, а слух о том, что было на острове, пошел далеко вниз и вверх по рекам. Трудпоселенцы сложили об острове свои песни. Приведу несколько отрывочных мест:

Трудно нам, братцы, в Нарыме. Трудно нам здесь умирать. Как пришлося на Острове смерти Людоедов нам всем увидать… (Из песни «На острове смерти») Боженька, боженька миленький, Дай мне ножки до весны. (Дело в том, что у людей страшно опухали и еще опухают ноги) Не придет мать с горячей молитвою Над могилою сына рыдать, Только лес свою песню Нарымскую Будет вечно над ней напевать… (Из песни «Между топких болот»)

И т. д. и т. п.

На острове сейчас травы в рост человека. Но местные жители ходили туда за ягодами и вернулись, обнаружив в траве трупы и шалаши, в которых лежат скелеты.

VI

Не только все это заставило меня писать Вам. Беда еще в том, что среди прибывших на трудовое поселение есть случайные наши элементы. Главная их масса умерла, потому что была менее приспособлена к тем условиям, которые были на острове и на участках, и, кроме того, на этих товарищей прежде всего упала тяжесть произвола, расправ и мародерства со стороны рецидива как в баржах, так и на острове и в первое время на участках. Сколько их — трудно сказать. Также трудно сказать кто [они], потому что документы, по их заявлению, отбирались и на местах ареста органами, производившими изоляцию, и главным образом в эшелонах рецидивом на курение. Однако некоторые из них привезли с собою документы: партийные билеты и кандидатские карточки, КСМ[4] билеты, паспорта, справки с заводов, пропуски в заводы и др. 17 и 30 июля пришли эшелоны с деклассированным элементам на р. Наню и ее притоки. Особенно много таких людей именно в комендатурах этой реки и ее притоков. Со слов самих людей, из бесед с ними можно привести такие факты неправильной ссылки людей:

Река Назина

Новожилов Вл. — из Москвы. Завод «Компрессор». Шофер, 3 раза премирован. Жена и ребенок в Москве. Окончив работу, собрался с женой в кино; пока она одевалась, вышел за папиросами и был взят.

Гусева — пожилая женщина. Живет в г. Муроме, муж — старый коммунист, глав[ный] конструктор на ст. Муром, производ[ственный] стаж 23 г., сын — помощ[ник] машиниста там же. Гусева приехала в Москву купить мужу костюм и белого хлеба. Никакие документы не помогли.

Зеленин Григорий работал учеником слесаря Боровской ткацкой фабрики «Красный Октябрь», ехал с путевкой на лечение в Москву. Путевка не помогла — был взят.

Горштейн Гр. — член КСМ с 1925 г. Отец — член ВКП(б) с 1920 г., рабочий газового завода в Москве. Сам Горштейн — тракторист совхоза Паняшково в Верх-Нячинске. Ехал к отцу. Взят на вокзале, [когда] только что сошел с поезда. Документы были на руках.

Фролков Арсентий — член КСМ с 1925 г., отец — чл[ен] ВКП(б), подпольщик, работает врачом на ст. Суземка Зап[адной] области. Сам Фролков взят в Сочи на курортном строительстве «Светлана» (работал плотником), [когда] шел с работы (брат в Вязьме, работник ОГПУ).

Карпухин Мих. Як. — ученик ФЗУ[5] № 6 на Сенной (г. Москва). Отец — москвич, и сам Карпухин родился в Москве. Шел из ФЗУ после работы домой и был взят на улице.

Голенко Никифор Павлович — старик. Из Хоперского округа, ехал через Москву к сыну на ст. Богашево Курской ж. д. [в] совхоз «Острый». Взят на вокзале.

Шишков — рабочий фабрики «Красный Октябрь» в Москве; на этой фабрике работал беспрерывно 3 года. Взят на улице, возвращаясь с работы.

Виноградова — колхозница из ЦЧО[6]. Ехала к брату в Москву. Брат — начальник милиции 8 отделения. Взята по выходу из поезда в Москве.

Адарюков Константин — чл[ен] бюро КСМ ячейки строительства Главного военного порта в Керчи, поехал к матери в Гривно (Подмосковье). Из Гривны поехал в Москву и взят по прибытии поезда.

Глухова Фаина — строитель-десятник Ташкентского заготскота. Получив очер[едной] отпуск, ездила к дяде в Ленинград. По окончании отпуска, возвращаясь на работу в Ташкент, была взята в Москве с документами и ж. д. билетом.

Назин (сейчас при участковой