Темный мастер - Анна Степанова

Лае никогда не нравилась эта история — было в ней что-то неправильное, безысходное. Но сейчас песня вдруг вызвала на лице ее лукавую усмешку.

— Эдан! — негромко окликнула она. — А сними-ка свой капюшон! И волосы распусти…

Юноша недоуменно перевел взгляд с ее лица на лениво кружащие сверху крупные хлопья, похоже, не слишком радуясь необходимости оказаться под мокрым снегом с непокрытой головой, но просьбу Лаи все же выполнил: очень уж озорной и хитрый был у нее вид.

Тропинка вывернула на широкую проплешину и нырнула между двумя скалистыми утесами, за которыми глазам открывалась небольшая, уютная долинка, окруженная со всех сторон неприступными склонами. Единственный спуск туда, словно по волшебству, отгородило невидимой стеной — Лая заметила, как удивленно поползли вверх брови Эдана, издали ощутившего эту преграду, как сосредоточился его взгляд, напрягся каждый мускул лица в попытке уловить, нащупать частую сеточку сложных амулетов, скрывающих вход в долину…

А затем она увидела лица своих провожатых — пораженные, исполненные почти суеверного изумления. И смотрели они не вниз — на привычную их глазу долину. Смотрели они назад — на появившегося из-за утесов в ореоле летящих снежинок прекрасного синеглазого юношу в сине-серебряном плаще, с разметавшимися светлыми, почти белыми в мглистом зимнем свете волосами, гордо восседающего на великолепном серебристом коне. Лая знала, ЧТО ИМЕННО они увидели, и знала, что люди внизу видят то же самое. Широкая торжествующая улыбка расплылась на ее лице.

Синеоко взирая в долину,Он ведет за собою зиму, —

тихонько пропела их застывшим лицам девушка.

Когда же лопнула тоненькая маскировочная сеточка, вырисовывая ниточки дыма, темные шатры, снующих людей и лениво разлегшихся животных в совершенно девственной еще мгновение назад долине, а проход все-таки открылся, Лая не удивилась, лишь воскликнула с радостным облегчением:

— Добро пожаловать в зимнее стойбище ахаров, Эдан! В мое родное племя!

Глава восемнадцатая,

где Лая возвращается домой, Огнезор же обретает наставника

Первое, что помнили о себе ахары, — как земля разрывалась на куски и била в небо фонтанами по воле обезумевших богов, повинуясь одному лишь их взгляду. Было это еще до нынешней Тысячелетней Империи, еще до Десяти Древних Королевств, еще до того, как появились первые проклятые с пустой душой, и, одевшись в черное, пошли по земле во славу Первого Бога. Было это слишком давно и называлось «погибелью мира».

Из ужаса того и крови вышли ахары, ведомые первыми своими Хранительницами, чтобы на века скрыться от остальных людей, сотворить свой мирок подальше от бед и потрясений большой цивилизации. С тех пор не одно прошло тысячелетие, и сотни легенд составили их историю.

Была там и старая легенда об Ихлае, переложенная в песню каким-то неизвестным их соплеменником, были и совсем недавние — о Леоре, Потерянной Дочери, что нашлась спустя много лет, о ее поразительном даре и странной, невидимой даже для Иши, судьбе. И вот сегодня лицезрели ахары в изумлении и трепете, как непокорная, беспечная Леора творила о себе еще одну историю, ведя за собою со смехом прямо к зимним их шатрам своенравного горного бога…

И пусть спутник ее оказался вовсе никаким не божеством, а всего лишь странным пришельцем, а конь его — просто конем, а не священным небесным зверем, чудесный образ за краткие мгновения глубоко проник в суеверные их души, укоренился там и разросся дюжиной небылиц да сказок. День-два — и запоют о дерзкой этой выходке у костра, зашепчут таинственно в ночной тьме настороженным детским ушкам. Сама же Лая первой и зашепчет, сама о себе баек наплетет…

Таким мыслям усмехалась Шана, тридцатишестилетняя красавица, глядя, как подходит в окружении веселой детворы беспокойная ее младшая сестричка, лукаво посверкивая такими же, как у нее самой, зелеными глазищами то на удивительного своего друга, то на всполошенных их появлением соплеменников.

— Мама, мама! — задергали Шану малолетние ее сынишки. — А правда, что Леора Ихлая привела?

— Конечно, правда! — послышался над их головами веселый Лаин голосок. — Не пяльтесь на него, а то заморозит!

Малыши с визгом укрылись в шатре, а Шана скорчила выразительную гримасу неодобрения.

— И что это, Лая, за Ихлай такой? — чеканя слова по обычаю имперского жителя, подал голос ее спутник.

— Да так, одно божество местное, — постаралась скрыть хитрющую улыбку девушка. Говорила она то по-ахарски тягуче, то снова быстро и отрывисто, видно, не решив еще, под кого подстроиться: под друга своего или соплеменников. Оттого слушать ее было еще забавнее.

— Ты это нарочно устроила, — не спросил, но констатировал юноша, насмешливо выгибая тонкую бровь.

— А то как же! — самодовольно подтвердила Лая. — От любопытства соплеменнички даже страх позабыли, вот и пустили нас. А тут уж авось не выгонят: законы гостеприимства и прочая вежливость… Правду я говорю, Шана? — соизволила наконец и ее заметить маленькая негодница.

— И тебе, сестричка, здравствуй! — осуждающе покачала головой женщина. — Как живешь? Давно не виделись.

— Живу еще, хвала богам! — ничуть не смутилась указанием на свою невежливость Лая. — Знакомься, милый! Это сестренка моя старшая — Шана. Шана, это — Эдан.

Недаром это имя произнесла она эдак, со значением: Шана, и прежде с чужака любопытных глаз не спускающая, теперь уж совсем вытаращилась.

— Нашла все-таки! — выдохнула в изумлении. — А я уж собиралась к Ише идти, травку тебе просить какую — для забвения. Совсем ведь, думала, изведешься!

— Это еще кто кого нашел, — проговорила девушка вполголоса, другу своему улыбнувшись так ласково да восторженно, что сразу Шане все про них понятно стало.

«Ну и хвала богам!» — тихонько обрадовалась женщина.

— За лошадками присмотришь? — прервала ее умиленное разглядывание Лая. — Не до них мне сейчас будет…

— К ней пойдешь? — понимающе проследила за ее взглядом Шана.

— Пойду, — тяжело вздохнула девушка, растеряв внезапно всю проказливую свою веселость. — Никуда ведь не денешься…

Стащила с лошади тяжелую с виду кожаную сумку, перекинула ее через плечо и под сочувственным взглядом сестры неохотно потянула своего спутника к небольшому шатру в конце долины.

Вопросов Огнезор задавать не стал, хоть так и кипел любопытством. Пока спускались они в долину, успел он узнать из сбивчивых Лаиных объяснений, что ахары — чуть ли не последние из великих северных племен, Империей ныне почти истребленных, что осталось их меньше тысячи и что летом они кочуют кто где — поодиночке либо семьями, — зимой же сюда собираются: от северных лютых холодов и голода спрятаться да Праздник Зимы и приход нового года всем вместе отгулять. Узнал, что отыскала их Лая (с огромным, между прочим, трудом!) года четыре назад, уже как охотницей стала, и что поначалу отнеслись к ней соплеменники с заметным подозрением, так что даже дощечки мамины и явное сходство с сестрой ее единокровной не помогали. И если бы не Ишино покровительство…