Золотое дно - Владимир Немцов

Повар притащил шипящее на вертеле мясо.

Розлили вино в бокалы и после первых дружеских тостов снова начали обсуждать поведение непрошенных наблюдателей.

Агаев высказал предположение, что один из них, пытаясь достать всплывший цилиндр, упал в воду. Он крикнул, прожектор осветил баркас. Оставалось только одно средство избавиться от компрометирующей улики: пустить аппарат на дно, заполнив его водой. Это ему удалось сделать, держась за борт одной рукой, а другой отвинтив крышку.

— Убедившись, что утопающий не может освободиться от крючков, человек на палубе решил пожертвовать и аппаратом и своим товарищем. Если бы не наши матросы, то так бы и получилось. Однако любопытный «рыбак» спасен, а вскоре мы нашли и это, — закончил директор, похлопав по блестящему цилиндру.

— Где нашли? — быстро спросил Васильев.

— Конечно, на дне, около подводного дома.

— Но как же это смогли сделать?

Парторг и Агаев переглянулись.

— Все узнаешь, дорогой, не торопись, — по-дружески предупредил Рустамов.

— К сожалению, мы сейчас не можем точно утверждать, что найденный нами аппарат принадлежит именно «рыбакам», — сказал Агаев. — Только это и осталось доказать.

Рустамов сделал протестующий жест, хотел что-то сказать, но, видимо, передумал.

— Уверен, что они приняли белые шары за мины, — заметил Васильев. — К военной технике у них особый интерес.

— Не только, — возразил Рустамов. — Им, конечно, кажется, что мы больше всего заняты минами да бомбами. Разве они могут поверить, что конструктор танков построил машину для добычи нефти?.. Однако, продолжал Али Гусейнович, — абсолютно мирные советские изобретения тоже интересуют этих дельцов. Кто знает, какое военное применение они нашли бы для подводного танка!

— Да, — задумчиво произнес Агаев, посасывая трубку. — Они многим интересуются…

— Вопрос можно? — не удержался молчавший до этого Синицкий.

— Нет! — скрывая улыбку под напускной строгостью, сказал директор. — Вопросы в конце заседания. Так вот, — продолжал он, — у них ко всем нашим делам большой интерес. Года три тому назад ко мне обратился человек, довольно хорошо говорящий по-русски, и предъявил билет корреспондента одной заокеанской газеты. Он попросил рассказать биографию конструктора Гасанова и некоторых других известных инженеров. Я это сделал. Тот пожал плечами: ничего особенного! В порыве откровенности этот корреспондент рассказал мне, что прочитал уже много подобных биографий и ни в одной из них не встретил ничего необыкновенного. Я помню, как он удивлялся: «Послушайте, мистер… директор, откройте мне… маленький, как это говорят, секрет. Как такие… ну… простые люди могли делать и сейчас делают чудеса? Они прошли половину Европы. Они создали у себя самое сильное… о да!.. очень сильное государство. Почему? Где тут секрет?»

— Я, например, не очень-то верю в наивность вашего гостя, Джафар Алекперович, — робко вставил свое замечание Синицкий. — Они знают секреты наших побед. Они знают, что нас воспитала партия. — Он задумался, словно что-то вспоминая, затем добавил: — А это все… Такая простая разгадка!

— Да, Николай Тимофеевич, — согласился директор, — совсем простая. Вы еще очень молоды, поэтому можете только по книгам представлять себе, что сделали советские люди, для того чтобы доказать эту простую истину.

— Гордым ходи по земле, Синицкий! — Рустамов обнял его. — Помни, что ты получил хорошее воспитание.

Студент привстал и с радостным волнением посмотрел на парторга. Он перевел свой взгляд на Агаева, затем на Васильева, задумчиво смотрящего в окно. О, как бы он хотел быть похожим на каждого из них!.. Гордость… Какое хорошее слово!

Он вспомнил рассказ о поведении «рыбаков» на баркасе. Как не похожи они на наших людей! Кто бы из нас так мог поступить?

Гордость — хорошее слово. Синицкому есть чем гордиться!

В каюту тихо вошла Мариам и застыла у порога.

Васильев быстро встал, протянул ей через стол обе руки, потом, как бы смутившись, подвинул к себе графин с вином и опустился на место.

Никогда он не чувствовал себя так нелепо и глупо. Ему казалось, что это невольное, порывистое движение, которым он встретил Мариам, было замечено всеми. Да и неизвестно еще, как оно будет принято девушкой, тем более что он совсем не уверен в ее ответном чувстве. А самое глупое произошло потом, что особенно злило инженера. Вдруг руки повисли в воздухе, и он ни с того ни с сего передвинул графин. Какое мальчишество! Этого Васильев не мог себе простить.

Рустамов с укоризненной улыбкой смотрел на Мариам, затем взял ее за руку и подвел к столу.

— А ну-ка ответь, Мариам: сколько можно спать молодой девушке? Он отодвинул стул и посадил ее рядом с Васильевым.

— Вот полюбуйтесь, Александр Петрович, — указал Агаев на Мариам. — Этот конструктор, нарушив все приказания, не сходил с гасановского острова до тех пор, пока мы этого конструктора не сняли оттуда, пользуясь всей полнотой предоставленной нам директорской власти. После чего этот конструктор превратился в обыкновенную девушку, которая проспала… — он взглянул на часы, — ровно четырнадцать часов.

Мариам не поднимала глаз. Только одно мгновение она видела лицо Васильева. Он жив, он здесь, совсем близко, рядом… Она слышит, как стучит его сердце, чувствует теплое дыхание… Вот лежат на столе его руки, пальцы нервно вздрагивают, и хочется Мариам успокоить их, положить сверху свою маленькую ладонь. Как в полусне, она слышит его слова, но не в силах заставить себя приподнять голову.

— Скажите, Мариам, значит у Гасанова все идет успешно? Он бурил вашим электробуром прямо с плавучего острова?

— Нет… — начала Мариам, приподняла голову и сразу же увидела предостерегающий знак Рустамова. — Нет, пока… еще… подготовка…

— Послушайте, Мариам, — вмешался Синицкий, — почему Александр Петрович сказал «вашим» электробуром?

— А как же! — позабыв о своей неловкости, воскликнул Васильев, с уважением и скрытой нежностью взглянув на Мариам. — Она такую вещь с электробуром сотворила, что он перекрыл все существующие скорости. Представь себе, Николай, когда Мариам впервые пришла ко мне, то я никак не мог поверить, что можно было так остроумно и смело разрешить эту сложную задачу. Я был очень удивлен…

— Ай, Александр Петрович! — лукаво взглянув на него, сказал Рустамов и укоризненно покачал головой. — Тебе из подводного дома много ли видно? Я не хочу обидеть Мариам, она сама может сказать, что везде, в каждом городе нашей Азербайджанской республики, да и не только в нашей, а и в любой советской республике, таких девушек, как она, очень много, может быть тысячи… Правда, Мариам?