История военно-окружной системы в России. 1862–1918 - Николай Ковалевский

Таблица 26

Общая численность иностранных военнопленных во всех округах на 1 сентября 1917 г.[729]

При распределении военнопленных по округам обязательно учитывался их национальный состав. Славяне (чехи, словаки, словенцы и т. д.), как правило, оставлялись в западных округах. Они считались народами, подневольно участвующими в войне на стороне немецких наций; режим их содержания был мягче. Германцы, австрийцы, мадьяры как враждебные русской нации направлялись в восточные округа. Оставление их в приграничной зоне было небезопасно и вредно ввиду их возможного соприкосновения с местным немецким населением. Известен случай, когда первая партия пленных, появившаяся на улицах Риги летом 1914 г., была встречена рижскими немцами с цветами[730].

В целом и военные округа на театре военных действий, и внутренние округа действовали как достаточно слаженные механизмы, аккумулировавшие и доставлявшие фронту всевозможные материальные запасы.

2. 

Подготовка людских резервов в военных округах: нарастание проблем и разложение русской армии

Второй, чрезвычайно ответственной задачей военно-окружных управлений в период Первой мировой войны были подготовка и отправка в действующую армию резервов нижних чинов и офицеров.

Общая численность русской армии ко дню начала мобилизации составляла 1 423 034 человек, в том числе 49 171 офицер, 11 995 чиновников и 1 361 868 нижних чинов. По высочайшим указам от 16 и 18 июля 1914 г. по мобилизации в армию поступило 3 115 250 нижних чинов запаса и 212 536 ратников 1-го разряда[731]. До конца 1914 г. в качестве маршевых пополнений на фронт отправились еще 11,9 тыс. офицеров и 600 тыс. нижних чинов[732]. В дальнейшем были проведены десятки общероссийских и частных мобилизаций ратников 1-го и 2-го разряда, а также призывов новобранцев, давших армии почти 10 млн человек. Однако точный учет призванных и мобилизованных так и не был налажен на местах, и в начале 1917 г. мобилизационный отдел ГУГШ вынужден был оперировать лишь очень приблизительными цифрами, специально оговаривая это в документах. В послевоенный период военные историки также затруднялись в подсчетах, неизменно приходя к самым различным выводам[733].

Динамика роста численности действующей армии в течение 1914–1916 гг. показана в таблицах 27 и 28. В это число включался постоянный и переменный состав округов на театре военных действий – Двинского, Минского, Киевского и Кавказского.

Таблица 27

Сведения о численном составе действующей армии на Западном театре (в тыс.)[734]

Таблица 28

Сведения о численном составе Кавказской армии (в тыс. чел.)[735]

Численность личного состава во внутренних округах к концу 1916 г. составила 2 089 350 человек. Он распределялся по округам следующим образом (таблица 29).

Таблица 29

Численность личного состава во внутренних округах на 7 декабря 1916 г. (в тыс. чел.)[736]

Запасные части внутренних округов непрерывно питали действующую армию подготовленными резервами нижних чинов и офицеров. В течение второй половины 1914 г. в тыловых округах было создано 1192 запасные роты, сведенные в батальоны и бригады, а также 3, 4 и 5-е запасные эскадроны во всех запасных кавалерийских полках. Взамен ушедших на фронт кадровых войск для несения гарнизонной и караульной службы сформированы 658 дружин государственного ополчения, 139 ополченческих рот и 75 ополченческих конных сотен[737].

В 1914 г. маршевыми пополнениями на фронт были отправлены около 1,5 млн человек, в 1915-м – 3 286 000 человек, в1916 г. – 2533 000 человек[738]. Численность запасных частей до конца 1916 г. постоянно росла и достигла к 1 ноября 1916 г. 1 830 000 человек (при том, что численность действующей армии к этому моменту составляла 5 824 000 человек)[739]. Московский и Казанский округа, занимая наибольшие по площади и плотности населения территории, направили на фронт максимальное количество маршевых пополнений. Так, Казанский военный округ с августа 1914 по февраль 1917 г. отправил на фронт 7951 маршевую роту, а с марта по октябрь 1917 г. – еще 1160 маршевых рот. Кроме того, Оренбургское казачье войско отправило на фронт 19 конных полков, 10 артиллерийских батарей, 50 сотен, а Уральское – 9 конных полков и 10 сотен[740].

Число запасных батальонов выросло со 138 на день объявления мобилизации до 321 к середине февраля 1916 г. При этом в полтора раза увеличился штат запасных батальонов – с восьми до двенадцати (в отдельных случаях до шестнадцати) рот, поэтому численность рот в запасных батальонах выросла более чем в 3,5 раза – с 1072 до 3812[741]. Батальоны сводились в бригады. В начале 1916 г. основная масса запасных пехотных соединений и частей располагалась на территории двух округов – Московского (7 бригад, 81 запасный батальон) и Казанского (8 бригад, 79 запасных батальонов). В 1916 г. намечалось сформировать в них еще 6 бригад и 19 батальонов[742]. Кавалерийские, казачьи, артиллерийские, инженерные части распределялись по территории страны более равномерно, в зависимости от исторически сложившихся условий.

Помимо частей, находившихся в ведении окружных управлений, в распоряжении действующей армии имелся 101 запасной батальон[743].

Многие современники отмечали, что запасные и тыловые части стали одним из главных источников распространения «революционной заразы» и разложения армии – явлений, приобретших катастрофический и необратимый характер в течение 1916 г. Этому способствовал ряд объективных факторов, связанных с затягиванием войны, высокими потерями русской армии, быстрым истощением людских ресурсов и необходимостью прибегать к непопулярным мерам для их изыскания.

Уже в начале войны возникла необходимость прибегнуть к массовому призыву не прошедших прежде ряды службы ратников ополчения, как правило людей возрастных и многосемейных, не расположенных к военной службе и болезненно воспринимавших отрыв от родных хозяйств и семей.

В условиях широкомасштабной войны выявилась несостоятельность такого порядка призыва: при ежемесячной потребности действовавшей армии в пополнениях в 300 тыс. человек до половины годных к службе контингентов были освобождены от нее по льготам. К тому же несколько десятков неславянских народов Кавказа, Средней Азии и Сибири вообще не призывались в армию. В августе 1915 г. на рассмотрение в Госдуму военным ведомством были внесены поправки в закон 1912 г., главнейшими из которых предусматривался призыв ратников ополчения в ряды действующей армии, а также призыв «инородцев».

Ратники 1-го разряда призывались с 22 июля 1914 г., но впервые были отправлены в действующую армию 25 марта 1916 г., 2-го – соответственно 15 сентября 1915 г. и 25 октября 1916 г., то есть через 20 и 27 месяцев после начала войны соответственно[744]. Всего, по подсчетам Н.Н. Головина, до января 1917 г. в армию было призвано 2,7 млн ратников 1-го разряда, не проходивших военную службу, и 3 млн ратников 2-го разряда. Само решение о начале призыва ратников 1-го разряда, шедшее вразрез действующему закону 1912 г. и, главное, устоявшемуся в народе убеждению, что данная категория лиц служить не должна, далось правительству и Государственной думе нелегко. Во время обсуждения высказывались опасения в том, что «наборы с каждым разом проходят все хуже и хуже… При современных настроениях мы ни одного человека не получим… Подстрекатели, конечно, не упустят предлога и создадут на этой почве беспорядки и волнения…»[745].

Разница в качестве людского состава кадровых частей и призванных из запаса выявилась уже в самом начале войны, при развертывании второочередных дивизий из так называемых скрытых кадров. Генерал К.Л. Гильчевский, которому в июле 1914 г. было поручено формировать 83-ю второочередную дивизию из скрытых кадров 48-й пехотной дивизии, отмечал, что полученный им на укомплектование контингент запасных «состоял из пожилых солдат, бывших даже в японской войне. Настроение было не боевое. Воинский порядок соблюдался слабо. Большинство офицеров относились к своим обязанностям безучастно»[746]. Положение усугублялось тем, что кадровые части, в нарушение инструкций, стремились оставить себе самое лучшее из личного состава, оружия и снаряжения. В итоге получалось, что второочередные дивизии «оказываются чудовищно восприимчивыми к панике, пьяному скандалу, плохой погоде, чудовищным слухам, разложению и могут при малейшем недосмотре превратиться в лишенную всякой боеспособности погромную толпу»[747]. Эти их негативные качества проявились уже в самом начале Первой мировой войны, и лишь немногим начальникам удавалось сколотить из них боеспособные и хорошо управляемые соединения.