Вкус крови - Мария Семенова

Он рывком открыл дверь парадной, лифт вызывать не стал (долго ждать!), а, перепрыгивая через ступеньку, бросился по лестнице наверх.

Между вторым и третьим этажом Дмитрий внезапно остановился.

Происходило форменное «не то». Чак молчал. Обычно, уже открывая внизу дверь, Дмитрий слышал приветственный лай, иногда с под-скуливанием – когда он задерживался слишком надолго и пес не просто радовался, но и жаловался. Один раз, когда они с Агнессой слишком поздно возвращались из гостей, они почти от самой Ординарной слышали душераздирающий собачий вой. «Прямо Баскервиль какой-то», – сказала тогда Агния. Подойдя ближе к дому, они убедились, что роль страшилы с болот исполняла их собственная собака. Но сейчас Чак молчал.

Одновременно возникло странное чувство. Самарин знал, что это такое. Это было чувство опасности. Оно есть у каждого человека, только развито в разной степени. К тому же не все привыкли прислушиваться к нему.

У Дмитрия Самарина чувство опасности было развито средне – то есть значительно лучше, чем у обычного человека. Талантливый спецназовец почувствовал бы неладное еще на подходе к дому. Обычный человек – открыв дверь квартиры. Дмитрий между вторым и третьим этажом.

Первая мысль была – что-то случилось с Чаком. Конечно, он не мог умереть от голода и жажды, потому что суток для этого мало. Разве что кома на нервной почве… Когда-то в ветеринарной клинике Дмитрию сказали, что у его собаки (тогда еще щенка редкой породы) слабая нервная система. В полной мере он понял это, когда впервые услышал душераздирающий вой из окон квартиры. И все же… не настолько же слабая нервная система, чтобы пес мог умереть от горя. Хотя кто их, псов, знает…

Или…

Дмитрий прислушался. На лестнице было тихо. Монотонное жужжание электричества.

Похоже, на лестнице никого не было. Значит, в Квартире? Неужели засада?

Дмитрий медленно и тихо поднялся на четвертый этаж и подошел к своей двери. Внутри стояла гробовая тишина.

Засада?

Дмитрий внимательно осмотрел замочную скважину. Почему-то показалось, что работали отмычкой. Видимых царапин не было, но Самарин знал – имелись мелкие, невидимые. Их наверняка обнаружит экспертиза. Если… Если она будет.

В таких случаях не стоит вынимать ключ и открывать дверь. Пятьдесят на пятьдесят, что сразу после этого – свинец в грудь.

Но чувство опасности подсказывало – можешь идти. Там никого нет. Они были, но ушли.

Дмитрий повернул ключ и распахнул дверь. В квартире стояла кромешная темень. Размеренно капала вода из крана на кухне. Тихий, мирный звук. Но он не обманывал. Дмитрий знал: там, впереди, – ужас и смерть.

Господи, неужели!.. Сердце сжалось в трепещущий комок. Самарин сделал шаг вперед и, протянув руку, щелкнул выключателем. В прихожей Чака не было.

Дмитрий выждал несколько секунд. Тишину по-прежнему прерывало лишь мерное капание воды. Чувство опасности прошло. Его не было, уже когда он стоял перед дверью квартиры. Это было нечто другое. Что-то случилось. Беда. С кем-то очень близким.

Дмитрий пошел по квартире, включая свет. Кухня, ванная и туалет, гостиная, спальня Агнессы… Перед дверью в свою спальню он остановился. Она была плотно прикрыта. Дмитрий никогда этого не делал. Он иногда закрывал дверь изнутри, когда хотел послушать радио, чтобы не мешать Агнессе или, наоборот, чтобы не слышать ее музицирования.

Он никогда не закрывал дверь, когда уходил. Значит, дверь закрыл не он.

Осмотр своей спальни он оставил на конец. Случайно ли? Или шестое чувство безошибочно подсказывало – это здесь.

Самарин решительно толкнул дверь. Темнота пахла. Кровь и смерть. Ошибки быть не могло.

Он привычным жестом включил свет. И зажмурился. Но не от яркости стоваттной лампочки под абажуром.

Покрывало на его кровати было откинуто. Прямо посредине белой простыни расплывалось огромное яркое пятно. Кровь. Она вытекала из отрезанной головы золотистого ретривера. Его пасть была закрыта, зубы сжимали пушистый хвост цвета топленых сливок. Рядом валялись отрубленные лапы.

«Чак! Милый, любимый Чак! Больше ты никогда не встретишь меня счастливым лаем. Не будешь вертеться под ногами в ожидании прогулки. Не пробежишься перед соседом доберманом. Твой мокрый холодный нос никогда больше не уткнется в мою ладонь».

Следующая мысль была о них. О тех, кто убил его. Не просто убил, а сначала мучил, издевался над бедным животным. Сволочи! Сволочи! Сомнений не было, чьих рук это дело. Пусть не сам Жебров измывался над собакой, пусть даже он спокойно просидел весь вечер перед телевизором, обеспечивая себе железное алиби.

– Я знаю – это ты, – сказал Самарин и, только услышав свой голос, понял, что говорит вслух.

Он подошел к кровати и погладил кудлатую голову. Пусть пока лежит. Он уберет ее позже.

Самарин подошел к письменному столу, отпер нижний ящик и вынул табельное оружие.

Уже выходя из квартиры, он подумал: «Хорошо, что нет Агнессы. На месте собаки могла оказаться она».

Самарин хлопнул дверью белой «шестерки». Водитель дал газ и уехал. Мимо прогромыхал трамвай. «В парк, что ли… Транспорт-то уже не ходит…»

Он шел по Московскому проспекту. Дом сто девяносто шесть. Немного промахнулся, придется возвращаться назад. Дмитрий повернулся и зашагал вдоль «сталинского» дома по направлению к башне со звездой. Вот и сто девяносто два.

Не замедляя шага, вошел в просторный двор. И тут же закрыл глаза рукой, ослепленный светом фар, бившим прямо в лицо.

– Самарин! – услышал он собственную фамилию. Дмитрий остановился.

– Ты-то как узнал? – С ним говорил сам полковник Жебров.

Дмитрий подошел ближе. Начальник отделения Ладожского вокзала стоял рядом с милицейской машиной, ослепившей Самарина. Рядом было еще две, но с потушенными фарами.

– Мне позвонили, – коротко бросил Самарин прежде, чем Жебров-старший повторил свой вопрос.

Он сразу понял все. Здесь побывал Николай Гринько.

«Значит, ты все-таки справился… Сам, без нашей помощи…»

Да только справился ли? Ведь он еще ничего не знает. Самарин повернулся к полковнику:

– Иван Егорович, было покушение, я так понял.

– Какое покушение, твою мать! Убили! Лицо Жеброва-старшего перекосилось, и Дмитрий увидел, что начальник отделения плачет.

– Значит, меня не правильно информировали, – пробормотал Самарин.

– Убит. Просто в голове не укладывается. Мой Толька – убит. Но скотина, которая это сделала, от меня не уйдет. Из-под земли достану! Я до Куликова дойду!

– Следственная бригада на месте? – спросил Самарин.

– Работают, – махнул рукой полковник. – Я только что оттуда. Вышел отдышаться. Как посмотрю на него… Своими руками придушил бы того, кто это сделал.

– Я поднимусь.

Не ожидая ответа, Дмитрий легко взбежал на третий этаж. Перед дверью на широкой лестничной площадке, какие бывают только в «сталинских» домах, лежало распростертое тело. Инспектор по делам несовершеннолетних Анатолий Жебров – такой, каким его знали в отделении. Он лежал перед дверью, в форме, сжимая в правой руке связку ключей от собственной квартиры. Воспользоваться ими он не успел.

Над трупом склонился судмедэксперт – Санька Попов. Дмитрий почему-то был уверен, что приедет именно он.

– Санек…

Попов вздрогнул, услышав его голос. Только потом повернул голову.

– Когда это произошло? – спросил Дмитрий, кивнув на распростертое тело.

– Часа четыре назад. Думаю, действовал профессиональный киллер. Очень аккуратный перелом между пятым и шестым позвонком. Ювелирная работа.

Самарин вспомнил коренастую фигуру путевого обходчика. Неужели это мог сделать Гринько? Невероятно. Самарин дрался с ним всего несколько часов назад и мог поклясться, что этот человек не владеет «ювелирной» техникой рукопашного боя. Или это. получилось случайно? Бывает ли такое?

– А вдруг случайность, Санек?

Попов повернулся и покрутил пальцем у виска:

– Димыч, у тебя определенно поехала крыша. Это невозможно, и ты знаешь это не хуже меня. Сработал профессионал. Киллер.

– Но кто…

– А вот это не мое дело. Я всего лишь медэксперт. Говорю, что и как. А решать вопрос, почему, кто и за что – это уже ваша работа.

Крыша и впрямь поехала, Гринько нанимает киллера… На какие шиши? Или он сам киллер, а тогда на путях просто придуривался, чтобы не выдать себя?.. Бред!

Чушь!

Но кто тогда мог прийти и убить Жеброва?

Самарин смотрел на затылок убитого. Он и не подозревал, что Жебров начал лысеть… Кем бы ни был неизвестный мститель, он немного опоздал. Потому что Жебров уже отдал приказание расправиться с ни в чем не повинной собакой.

«Эх ты… – подумал Самарин, обращаясь к неизвестному киллеру, – ну что тебе стоило прийти на два часа раньше… И Чак был бы жив».

Он смотрел на лежавшего Жеброва. Одной падалью на свете стало меньше.