Хвост судьбы - Юрий Валин

Худо гиане было. Совсем нехорошо. С каждым шагом толстоногих лошадей, с каждым скрипом тележного колеса, рвалась связь с Хомпом. Отсекла сама себе гиана нормальную жизнь. А новой нет. И не будет. Да еще и внутри у ночной дарк всё лопнуло.

А ведь страшнее всего казалось к людям подойти. Всё с Сиплым обсудили, проверили сто раз. Сутки в брошенном домишке высидели, Клэ-Р себе о морозе приказала забыть, только делом заниматься. Приготовились, вышли к трактиру. Тут вроде все и кончиться должно было — воплями да взмахами топоров возчиков безграмотных. Шуму не вышло. Монеты старшина обоза взял, место на телеге выделил, вознице приказал полюбезнее быть. Даже соболезнования корявые высказал.

Соболезнования Клэ-Р по полному праву полагались. Сама всё выдумала: едет на похороны мужа и брата. Снеккар еще осенью утонул, сейчас море корабль выплюнуло, на берег вынесло. И остатки тела брата великодушные морские боги вернули. Может, и мужа волна вынесет. А если боги совсем уж непомерно милостивы будут, так и снеккар, пусть и с пробитым днищем, удастся продать. Хотя бы за десяток «корон».

Сказка убогая, да все вокруг не лучше. Поверили без колебаний. Оказалось, что пару слез пустить, да губами дрожать, не трудней чем улыбаться обольстительно. Конечно, чувствовала себя Клэ-Р жутко. Один ненакрашенный рот чего стоил. Мало того, что рука все время за баночкой с помадой тянулась, так еще и потрескались губы на морозе. Больно, пусть их всех пута удавит.

Бояться следовало многого, но ведь днями напролет трястись не станешь. Парик с головы не сползал: гиана его накрепко шарфом прихватывала. Белесые локоны, что по плечам хлещут, уже не так раздражали. Огру с его бородой намертво приклеенной еще хуже: и шкура зудит, и рыжий волос в пасть лезет. Впрочем, последнее даже хорошо: кривоногий дарк уже пообвык, обнаглел, и даже в краткие беседы с обозниками встряёт. Правда, из-за сипости, бороды и остатков здравомыслия, ограничивается пока многозначительными рыками. Мужичье обозное не особо удивляется — сами почти так же красноречивы. Вообще, огр, в своей длинной клокастой дохе, колпаке войлочном и бородатой кудлатости — вылитый Угорь из деревенских. Правда, уж слишком квадратный, но чего только дальние хутора не уродят. Охранничек. Впрочем, обозный люд здоровяка уважает. Дикари только силу и уважают. Достаточно мешки с легкостью поворочать и даже зубы вышибать уже не обязательно.

Охранник безутешной вдовы закончил кивать возчику, с жаром о чем-то рассказывающему, чуть отстал.

— Что там? — пробормотала Клэ-Р, когда её скрипящее орудие пытки поравнялось с огром. — Всё не наговоритесь?

Озираться дарк не стал — и так был убежден, что подслушивать некому. Примял рукавицей поросль у лица:

— Идем исправно. Скоро трактир будет. Дешевый, но глухой. Ширитти точно там нет.

— Не начинай, — прикрыв глаза сказала Клэ-Р. — Обойдусь.

— Может, джина? — огр очередной раз выплюнул упрямый клок бороды. — Глотнешь стаканчик, повеселеешь. А то сидишь, как позабытая утопленница. Джину хоть сейчас можно. Дешевый, зато проверенный.

— Только попробуй сам проверить, — открывать глаза гиане не хотелось. — Живо разбежимся. Даркам нажираться как конюхам-простолюдинам нельзя.

— Да мне вроде и не хочется, — людоед поправил колпак. — Слушать вечером подвыпивших людишек куда как забавнее. А вообще я о тебе забочусь, моя безутешная госпожа. Может, тебе вечером согреться да кого порадовать? Трактир ведь, почти по-благородному выйдет…

— С кем-то из этих конюхов-всезнаек валяться? Молчи уж лучше.

— Всё болеешь… — Сиплый вновь подавился бородой.

— Болею. Помолчи.

Огр молча шагал рядом. Слава Доброму богу, хоть людоед не из навязчивых. Молчит, думает, глупым повадкам людей удивляется.

Телегу потряхивало. Тайные дарки ехали почти в конце колонны, дальше еще две повозки и четверо верховых охранников, что замыкают обоз. Один из стражей вновь фальшиво выводил куплеты старой песни об одинокой лодке у Доброй. Клэ-Р, не открывая глаз, думала что туда, в Добрую, нужно и перебираться. Уединенный поселок на краю бесконечных скал. Там не задают вопросов. Можно жить. Можно дождаться корабля на юг. Пусть там только дикари и живут. Наверное, не хуже здешних. Если и людоеды, так Сиплый с ними вполне столкуется.

Ох, Добрый бог! Тоска какая. Дожить бы хоть до Луика.

Клэ-Р чувствовала себя не то чтоб очень плохо. Ничего не болело. Но червоточина внутри была. Уж очень остро то чувство помнилось. Жгучее, с пустотой потом нахлынувшей неимоверной. И не надо бы вспоминать, но мысли сами все время туда возвращались. Разгадать бы… может, и не так всё плохо?

Значит, началось, когда этот рыжий обмуздок поцеловал. И что ему, крысенышу, в голову ударило? Все ведь знают: не целуются гианы в губы. Все знают, даже гейса на это нет, ведь самая естественная вещь. Как можно ночную дарк с обычной девкой ровнять? Не знал он, деревенщина кухонная, рачковый мастер.

Ладно, диковатую его шутку опустим, вряд ли в ней причина. Дальше Клэ-Р вроде бы все правильно сделала. Сразу радость до конца довела. Тут бы и разбежаться… Как же дальнейшее получилось? Парень был негрубый, молодой… С виду неопасный. Захотел еще. Ладно, тут некоторый провал в память у гианы. Подобное много раз бывало, всех господ не упомнишь…

Всех не упомнишь, а этого рыжего повара забыть не удается. Почему он с изыском полез? Что за заумь у этих кухонников? Вроде, казалось, еще раз хочет, по-быстрому. Не успокоился, взведенный — это Клэ-Р определенно чувствовала. Или нет? Что-то одна муть в голове от того мига осталась. Тепло было в комнате, спокойно, если не вовремя пойдут, услышишь… Нет, ничего бы не услышала. Нечего сейчас себя обманывать. Ширитти влила в себя многовато…

Какая безумная пута его надоумила?!

Гейс на таком неестественном блуде Клэ-Р несколько раз нарушала, да и Иво-Онн не всегда могла отказать гостю-фантазеру. Некоторые гости заявятся со своими бабами, по-особенному порадоваться желая. Бывает, и не отвертишься. Мерзкое дело. Извращенное. Даже похуже поцелуев в губы. Языком и…, о, чтоб скользкой путе вечно не вылезать из их постели.

Зачем он это сделал? Сумасшедший совсем.

Клэ-Р плотней зажмурилась и мысленно застонала. Спаси Добрый бог, что ж за страшный гейс нарушила несчастная гиана? Ведь вовсе разум забрали. Видно, важный гейс, ключевой. Катилась-катилась гиана, и скатилась в сладкое, в пьяное, куда там ширитти… Вырываться сразу нужно было. Ведь и держал не так уж крепко. Купили гиану чувством прельстительным, предательским. Накатило, да вовсе и не вкрадчиво, а так, что в глазах потемнело. Об стол билась, затылком, локтями… Ох, жар этот демонов. Рачки проклятые, и в серебро набились, и даже из-за шиворота их потом выковыривала.