Очень древнее Зло - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голые ноги.
Поножи, тоже золотые и со львиными головами. Львы скалятся.
Он кажется босым, но потом Ричард замечает веревочки, что опутывают голени. Веревочки тоже золотые. А на голове Императора — венец.
— Слава, Слава… — толпа беснуется.
И тьма с нею.
Ведьма шипит… и из носа, из ушей её идет кровь.
— Замолчите! — визг её почти не слышен. Но Артан хмурится и смотрит. На Ричарда. Надо что-то… что?
Ричард качает головой и протягивает ведьме платок.
Не сейчас.
…Император простирает руки над площадью, и крики стихают. Воцаряется тишина. Но ей веры нет. Люди смотрят. Жадно. С надеждой.
— Сегодня, — усиленный магией голос разлетается над площадью. — Особый день! День, когда я…
Он красиво говорит.
Завораживающе.
И руку подает, помогая деве выбраться из паланкина. Она вот прекрасна. И красота эта заставляет толпу податься вперед. А дева знает о своей силе.
Она стоит, опираясь на руку Императора, придерживая округлившийся живот.
— …и уже сегодня Империя совершит прорыв…
— Пусть замолчит… пусть… не смотрит… она пусть не смотрит, — ведьма съеживается и не падает лишь потому, что Артан Светозарный подхватывает её. Во взгляде рыцаря видится недоумение.
Ричард и сам не понимает.
— Вперед, — он решается ступить на камни. — Смотреть можно долго. Идем. Плотнее. Теснее. Легионеры по краю.
Толпа остается вовне.
А они… идут.
Сквозь призраков минувшего, сквозь горький туман. К серебру щитов, которые кажутся обманчиво близкими. Но идут.
— …веселитесь же! Славьте мою дорогую жену!
Толпа кричит.
А щиты…
Еще немного. Светозарный подхватывает сомлевшую ведьму, закидывает её на плечо. И корона вспыхивает злым светом. Ведьма же слабо дергается, но замирает.
— Она живая?
— Кто ж знает, — Артан держится рядом. — Не знаю… мне тут… такое чувство, не знаю… с одной стороны почти как там, будто я домой вернулся. А с другой… будто в этом доме кто-то нагадил.
Император подводит супругу к паланкину и заботливо помогает сесть. Он что-то говорит, не расслышать, что именно, но женщина смеется. Она запрокидывает голову, проводит пальцем по бледной шее, и кажется, что от этого прикосновения остается след.
Паланкин подхватывают.
И процессия удаляется. А на помост взбегают девы в полупрозрачных нарядах. И грохот барабанов спешит задать ритм.
Радуйтесь.
Веселитесь.
Немного осталось.
— Этот император, к слову, на тебя похож, — заметил Артан.
— Не удивительно, — Лассар рядом. Он все еще держит руку на мече, хотя с кем здесь сражаться. С призраками?
— Почему?
— Потому что Ричард — его прапрапра… в общем, какой-то там внук. Хотя крови и капля, но все же есть.
Ричард хмыкает.
Внук?
Пра-пра-пра-какой-то? Было бы чем гордиться. Да он и не гордится. Он просто… идет себе. К щитам. Вслед за процессией. Почему бы и нет? Призраки расступаются, повинуясь Легионерам Империи. Тем, что живы и сильны. И… в них тоже почти ничего человеческого.
— Они ведь…
— Не люди, — согласился Лассар. — Но это личная гвардия Императора. В нее попадали избранные. Самые сильные. Самые быстрые. Самые… умелые. Вот и старались.
Одинаковые лица.
Одинаковые одеяния. Но… если подумать, то Легионы Ричарда ничем-то не отличаются. Или все же есть разница? Почему это так важно вдруг?
Легионеры… они соглашались служить. Добровольно.
При жизни.
Это… честно? Да ни хрена подобного. Никто из них не знал сути обряда. А если и знал, то знание — одно, понимание — совсем другое. Им рассказывали, да. Но в словах это не страшно.
Остаться.
Обрести силу. Неуязвимость. Защищать тех, кто дорог. Всегда были те, кто дорог.
— Ричард! — голос Светозарного выдергивает из мыслей, когда Ричард почти уже понял что-то неимоверно важное.
Злит.
Как же он злит!
— У тебя глаза светятся.
— Это… просто…
…тьма смеется. Неужели Ричард и вправду думал, что она оставит свою любимую игрушку?
— Шаги считай, — посоветовал Командор. — И потом обратно. От сотни до единицы. Поможет держать концентрацию. А её не слушай. Все одно ничего хорошего не скажет.
— И тебе?
— И мне. Обещает силу. Возвращение. Что я смогу очистить город. Возродить его в былом величии. Только на хрен такое величие…
Смех тьмы похож на стекло, которое сыпанули за шиворот.
Или лед.
А граница близка. Вот поднимается к небесам первый постамент.
— Это Кассий Квартус Четвертый. Смешно, да… правил лет за сто до случившегося. Один из тех, кто верил, что можно вывести совершенного человека. Сильного. Быстрого. Умного. Ни в чем не уступающего демонам. При его правлении эксперименты, которые и раньше шли, стали массовыми. Он и создал гвардию в этом её виде. Да и вовсе… простые легионеры еще могли остаться людьми, но если желали большего, то должны были совершенствоваться.
Постамент высок. Выше Ричарда. И даже Лассара. А от некогда великого Императора остались ноги, уходящие в небеса.
— Почему он с мечом?
— Величие Империи держится на остриях её мечей. А Император первый из воителей. Как-то так… вообще когда статуи стали ставить, первым воздвигли Ричарда I. Он же был в первую очередь воитель, а потом властитель. Следующие пожелали не хуже. Так и пошло.
Статуи стоят не рядом. От одной до другой более сотни шагов. И тень императорского кортежа растворяется где-то впереди.
А сзади вдруг взрывается воплями толпа.
Но у Ричарда получается не обернуться.
— Дарий Второй. Его еще называли Мирным. Он и вправду не воевал, больше по науке. Сам маг и не из числа слабых. Кстати, был категорически против того, чтобы мешать демоническую силу с человеческой. Даже выдвинул теорию, что демоны разрушают наш мир, а потому следует отказаться от их призыва. За что и поплатился. Умер молодым.
— Убили?
— Сердце остановилось. Но статую поставили. Положено так.
— Марк Тулий Второй… — голос Лассара перекрывал гул голосов. Да и те с каждым шагом становились тише. Хорошо.
Люди… люди оборачивались.
Кого-то, кажется, стошнило. Протяжный многоголосый вой ударил в спину.
— Основоположник учения о прикладной демонологии.
Постамент.
И статуя, чьи очертания не разглядеть снизу. Рядом с каменным Императором Ричард самому себе кажется ничтожным.
— Считается, что именно он впервые потребил не только силу вызванного демона, но и его плоть, что позволило этой силе остаться в человеческом теле. Впрочем, полагаю, что эксперименты проводились и до того…
— Если… если все и вправду было именно так, — голос Светозарного звучал глухо. — То этот мир не имел права на жизнь.
— Не тебе судить, Светлый.
— Не мне. Но я и не сужу. Суд уже был. И даже приговор привели в исполнение.
Ричард оглянулся.
Площадь осталась позади. Белый камень. Сизый туман, что расплывался по плитам пролитой многие сотни лет тому кровью.
Но все-таки…
— Может,
