Клятва повесы - Стефани Лоуренс

— О? — Во взгляде Пейшенс читался вопрос.

— Их с Девилом связывает прошлое. Расспроси как-нибудь Онорию.

Снова заиграла музыка. Не успела Пейшенс и глазом моргнуть, как перед ней возник Люцифер. Вейн отпустил ее с неохотой, как она подумала сначала, но потом, кружась в объятиях партнера, она увидела, что он танцует с какой-то брюнеткой. У нее упало сердце. Она поспешно отвела взгляд и сосредоточилась на танце и шуточках Люцифера.

Конец танца застал их в противоположном конце зала. Люцифер представил ее группе дам и джентльменов, которые оживленно беседовали. Пейшенс изо всех сил старалась следить за разговором.

Неожиданно сильные пальцы сжали ее руку, убрав ее с локтя Люцифера, и властно уложили на знакомый локоть.

— Выскочка, — буркнул Вейн и втиснулся между Пейшенс и Люцифером.

Люцифер весело расхохотался:

— Ты должен много потрудиться здесь, кузен! Ты же знаешь, что никто из нас не ценит то, что дается ему без труда.

Вейн уничтожающе посмотрел на него и повернулся к Пейшенс:

— Пошли отсюда, пока он не забил твою голову всякими глупостями.

— Какими глупостями? — не поняла она.

— Не обращай внимания. Великий Боже! Там леди Озбалдистон! Она ненавидит меня с тех пор, как я привязал кусок мрамора к ее трости. А она все никак не могла понять, почему трость скользит. Давай свернем в сторону.

Они бродили в толпе, время от времени останавливаясь, чтобы представить Пейшенс или поздороваться со знакомыми. Когда снова зазвучала музыка, перед Пейшенс, как по волшебству, возник еще один Кинстер. Это был Демон Гарри, брат Вейна. Он увел ее с собой, но как только стихли звуки музыки, вернул Вейну.

Опять заиграли вальс, и перед Пейшенс склонился Девил, непередаваемо элегантный. После первых же шагов он заглянул ей в глаза, увидел в них вопрос и, прищурившись, усмехнулся:

— Мы всегда делимся.

Пейшенс не удалось скрыть своего изумления. Усмешка Девила стала еще более самодовольной, и только по озорному огоньку его глаз она догадалась, что он дразнит ее.

А танцы продолжались, и один вальс следовал за другим. После каждого танца рядом с Пейшенс появлялся Вейн. Она убеждала себя в том, что это ничего не значит, что он просто томится от скуки, что он не нашел более интересную компанию, и все же сердечко ее замирало каждый раз, когда он оказывался рядом и брал ее за руку.

— Онория отлично придумала с этими балами, — обратилась к своему мужу, лорду Артуру Кинстеру, одна из теток Вейна, Луиза Кинстер. — Несмотря на то что мы все вращаемся в одном кругу, — улыбнулась она Пейшенс, — семья очень большая, и иногда мы не видимся неделями и не успеваем обмениваться новостями.

— Я поясню, что имеет в виду моя жена, — плавно проговорил лорд Артур. — Хотя женщины нашего семейства встречаются часто, они лишены возможности проследить, как ведут себя их вторые половины, а на этих милых сборищах, которые устраивает Онория, мы все выставлены напоказ. — Его глаза блеснули. — Для инспекции.

— Вздор! — Луиза шлепнула его веером по руке. — Как будто вам, мужчинам, нужен предлог, чтобы покрасоваться. А что касается инспекции, так любая из светских дам подтвердит, что Кинстеры — непревзойденные мастера в «инспектировании» самих себя.

Ее слова вызвали у окружающих смех и улыбки. Едва заиграла музыка, все разошлись танцевать, а перед Пейшенс материализовался Габриэль:

— Кажется, сейчас моя очередь?

Интересно, подумала Пейшенс, а не владеют ли Кинстеры монополией на плотоядную улыбку? Их также отличает хорошо подвешенный язык, они никогда не лезут за словом в карман. Каждому из Кинстеров, с которыми она танцевала, удавалось полностью завладеть ее вниманием. Она с удовольствием слушала их остроумные замечания и поражалась их находчивости.

Пейшенс и Габриэль вступили в круг вальсирующих пар, но неожиданно звуки музыки перекрыл громкий шум: это Онория ссорилась с Девилом.

— Мы уже один раз танцевали! Ты должен потанцевать с кем-нибудь из гостей!

— Но я хочу танцевать с тобой!

Девил устремил на жену непреклонный взгляд. Онория, вопреки своей репутации, не смогла устоять.

— Ну ладно.

В следующую минуту она уже кружилась в крепких объятиях мужа, он на целую голову возвышался над ней.

Когда Пейшенс и Габриэль оказались рядом с ними, Пейшенс услышала чувственный смех Онории. И увидела, как та подняла к мужу сияющее лицо, потом закрыла глаза и отдалась во власть танца.

Эта картина тронула Пейшенс до глубины души.

На этот раз, когда музыка стихла, Вейн рядом не появился. Пейшенс оглядела зал, но не нашла его. Ожидая его прихода, она коротала время в легкой беседе с Габриэлем. Вскоре к ним присоединился Демон, а потом и некий мистер Обри-Уэллс, щеголеватый, одетый с иголочки джентльмен. Предметом его интереса был театр. Пейшенс, которая не видела ни одной последней постановки, слушала очень внимательно.

Наконец в толпе она увидела Вейна. Он разговаривал с юной блондинкой потрясающей красоты. Ее бледно-голубое шелковое платье буквально кричало о том, что оно «безумно дорогое».

— Думаю, новая постановка в театре «Ройал» будет вам интересна, — заявил мистер Обри-Уэллс.

Пейшенс, следившая за тем, что происходило в противоположном конце зала, рассеянно кивнула.

Красотка огляделась, потом взяла Вейна за руку. Вейн посмотрел назад, сжал ее руку и решительно повел к двустворчатой двери. Открыв ее, он пропустил незнакомку вперед и прошел за ней. И закрыл дверь.

Пейшенс окаменела, кровь отхлынула от ее лица. Неожиданно она обратилась к мистеру Обри-Уэллсу:

— В театре «Ройал»?

Мистер Обри-Уэллс кивнул и продолжал разглагольствовать.

— Гм! — Габриэль, стоявший рядом с Пейшенс, повернулся к Демону и показал головой в сторону роковой двери: — Что-то серьезное.

— Позже узнаем, — пожал плечами Демон.

У Пейшенс упало сердце.

После этого разговора они сосредоточили все свое внимание на Пейшенс. А та не отрываясь смотрела на мистера Обри-Уэллса, который тараторил без умолку, видимо, считая, что ее голова забита только театром. На самом же деле ее голова была забита Кинстерами, единственными и неповторимыми.

«Элегантные джентльмены», каждый из них и все вместе. Все вместе и каждый из них.

Нельзя было забывать об этом. Нельзя было допускать, чтобы чувства ее скрыли от нее действительность.

Однако она ничего не потеряла, не отдала ничего, что не хотела бы отдать. Она ждала этого с самого начала. Пейшенс с усилием подавила внутреннюю дрожь. Прежде она чувствовала себя окруженной теплом и радостью; сейчас в ее душу проникло мрачное разочарование. Сердце превратилось в льдинку, готовую вот-вот расколоться. На мелкие кусочки.