Звезда королевы - Елена Арсеньева

К ужину тем вечером подали прекрасное анжуйское вино, и в миг, когда Мария ощутила на губах его сладость, сердце вдруг глухо стукнуло где-то в горле — она вспомнила жар огня в камине и жаркий, алый бархат покрывала на широкой кровати, она вспомнила терпкую сладость вина, которое она шаловливо слизнула с горячих губ…

Она вспомнила этого человека.

Вайян!

Удивительное дело! До сей минуты Мария почти не думала о нем, даже в связи с беременностью, которая была в ее сознании как бы следствием вообще всего приключения в замке, а не объятий на кровати под пологом. Не менее удивительно, что никто и ни разу — никто и ни разу! — ни барон, ни тетка, ни Комаровский не спрашивали у Марии, чего ради разбойники похитили ее и держали в своем вертепе. Сначала, наверное, было слишком велико потрясение от ее побега, потом как-то недосуг сделалось… а барону, очевидно, вообще было безразлично все случившееся с женой, лишь бы не страдало его renommée [128]. Ну а сама Мария начисто позабыла не только о Вайяне, но даже и о цели своего похищения — любыми пытками вынудить ее написать завещание. И вот теперь, после внезапной встречи, всколыхнулись прежние подозрения и родились новые: а не потому ли Корф и графиня Евлалия обошли молчанием сие несчастное приключение, что кто-то из них доподлинно знал его причину и опасался при расспросах невзначай проговориться?..

Это открытие наполнило душу Марии таким холодом, что она поспешила поскорее откреститься от своих домыслов, напомнив себе, что этим двоим завещание ее вовсе не было надобно. Да, муж равнодушен к ней; да и тетка, можно сказать, тоже — ведь Мария дважды не оправдала ее надежд: не сумела приобресть власть над Корфом и не захотела привлечь к себе внимания знатных и богатых тетушкиных покровительниц. Да, все так, но это — семья Марии, единственная, какая могла у нее быть здесь, в Париже, без них она окажется вовсе одна. Проще было полагать по-прежнему, что Вайян действует по наущению некоего неведомого недоброжелателя.

Теперь ей казалось, что Вайян везде, что он следит за нею неотступно… Его стройная, проворная фигура мелькала в полумраке рассвета и сумерек, мелькала меж деревьями сада; силуэт его проскальзывал сквозь неплотно затворенные окна библиотеки и блуждал по дому, словно призрак какой-нибудь неупокоенной души…

Словом, Вайян и страх перед его внезапным появлением, несомненно, какое-то время занимали бы Марию, когда бы неожиданная причина не заставила ее вновь позабыть о приключениях в старом замке.

Имя причины было — Николь.

Свойство натуры Марии было таково, что она очень счастливо умела забывать о неодолимых препятствиях. Неразрешимые загадки могли какое-то время тревожить ее ум, но, не находя разрешения, Мария умела забывать о них или подыскивать такой ответ, который устраивал бы ее, даже не будучи истинным. Ей, с ее взбаламученной, израненной душою и неопытным умом, было иначе не выжить в мире горьких загадок, ежеминутно задаваемых жизнью, а потому Мария бессознательно применялась к обстоятельствам, в то же время применяя их к себе, замечая только то, что хочется заметить. Слишком больно было думать о том, что ее муж каждую ночь расточает ласки французской девке, а потому Мария старалась не думать о Николь, как если бы ее вовсе не существовало. Ведь та всего лишь умело воспользовалась удобным моментом, а Мария его упустила — за что же, собственно, злобствовать на эту многоопытную девственницу?

Проще жить, когда образ твоего врага несложен, однако жизнь не обманешь, она любит ставить препятствия, а потому Мария почувствовала себя так, будто снова лежит под поваленным деревом, сброшенная с лошади на всем скаку, когда Николь, внезапно появившись в ее комнате, чуть не с порога заявила:

— Простите великодушно, votre ехсеiiеnсе (тут Николь помедлила, дабы Мария успела прочувствовать издевку сего величанья), но я все забываю исполнить некое поручение, имеющее до вас непосредственное касательство. Еще с прошлого года… ах, забывчивость моя не имеет оправданий! — И она повинно склонила голову.

Мария опустила на колени недоплетенное кружево и недоверчиво взглянула на Николь.

После той достопамятной сцены на крыльце жена и любовница барона Корфа ни слова друг другу не сказали, иногда месяцами не виделись вовсе. И вот Николь стоит с видом смиренницы да еще изъясняется нарочито округлыми, любезными фразами… подозрительно!

Николь, потупясь, вытащила из-за спины скомканный батистовый платочек.

— Вот, баронесса… это ваше.

Мария опасливо взяла платочек, повертела в руках. Ее платочек, в самом деле: изысканно вышитые буквы М и К в вензеле баронской короны — Глашенька, великая мастерицам-вышивальщица, любила тешить такими вот пустячками свое самолюбие, оскорбленное за барыню, которой пренебрегал супруг-барон.

Таких платочков было у Марии с полсотни, так что один утерянный — не самая великая беда. — Ну и что? — нетерпеливо, словно ей не в меру недосуг, понукнула Мария.

— Я же говорю, — наивно хлопнула ресницами Николь, — позабыла я платочек вам передать, еще тогда-а оставленный в доме моей тетушки…

Крючок выпал из кружева и, скатившись по складкам пышного платья, стукнулся о паркет. И Мария, и Николь с равным вниманием проследили его путь и разом вздрогнули, ибо легкий этот звук показался неожиданно громким в наступившей тишине. Мария, пытаясь сообразить, что все это значит, подняла крючок…

Потом они обе враз вскинули головки, и взоры их скрестились: невинные агатовые глаза Николь таили усмешку, а Мария изо всех сил старалась, чтобы взгляд ее остался непроницаемым.

— А, мамаша Дезорде… — кивнула она со слабой улыбкою, и Николь чуть приподняла брови: наверное, не ожидала такого быстрого признания. — И что же?

— С этим платочком она передавала вам свой поклон, — продолжила Николь с той же беззаботностью.

— Благодарю, — кивнула Мария и вдруг, ловко подцепив крючком за краешек кружева на платочке, выдернула его из рук Николь, платочек упал, но Мария успела прижать его туфелькой:

— Не трудитесь поднимать. Невелика ценность! — Так ли? — вкрадчиво шепнула Николь.

И опять воцарилось молчание, потому что Марии стало наконец ясно, для чего затеян этот разговор.

— Да уж не думаю, чтобы твоя услуга опять дорого стоила. Ты же прекрасно знаешь: барону известно, где… потерян этот платок, скажем так. Мне от него нечего скрывать.

Николь улыбнулась словно бы даже ласково, как несмышленому ребенку:

— От него-то — да! А ему?

— Ему? — Мария чуть нахмурилась. — Что скрывать ему? Ну, даже если и есть что, так не лучше ли это с ним обсудить?