Пират - Конни Мейсон

Надежду вселяло только одно: Блисс знала, как Гай любит Брайана, и не верила, что он может исчезнуть навсегда, не взяв с собой своего сына. Да и от того ребенка, который только еще должен был родиться, Гай никогда не отказывался и никогда не бросил бы его на произвол судьбы.

«Нет, Гай не вернется в пираты, – подумала Блисс. – Он слишком дорожит тем, что у него теперь есть семья!» Но в следующее мгновение она представила себе ту последнюю сцену – полночь, Джеральд Фолк, карета, саквояж... – и ей снова стало не по себе. Конечно, тот случай сильно подорвал доверие Гая к ней, и она это понимала. И толкнуть Гая к прежней жизни тот случай, пожалуй, мог... Ах, если бы только.

– Гай согласился выслушать ее тогда, если бы он только согласился! Ведь он ушел, уверенный в том, что его жена пыталась бежать от него. И с кем? С Джеральдом Фолком, его злейшим врагом!

«Господи, да где же он?!» – в который раз с отчаянием подумала Блисс.

Брайан уже замучил ее вопросами об отце, и она не знала, как отвечать на них. Если в первый день Блисс еще надеялась на то, что Гай вот-вот вернется, то позже она все сильнее начала опасаться того, что ее муж снова станет пиратом, вспомнит старое, примется мстить – и теперь уже не только Джеральду Фолку, но и ей.

Блисс печально вздохнула, решив, что все равно будет любить Гая и ждать его. Она будет ждать его, сколько потребуется, хоть до самой смерти!

Гай приходил в себя медленно, трудно. Сначала он почувствовал, что голова его раскалывается, а тело как-то странно затекло; потом понял, что он подвешен за руки. Они были вытянуты над головой и связаны. Спиной Гай касался каменной стены, а ногами – самыми кончиками пальцев – пола.

Гай не помнил, как попал сюда, но то, что он оказался подвешенным, уже само по себе не вселяло оптимизма.

– Где я? – хрипло спросил он.

– В моем подвале, – раздался ответ, и перед глазами Гая появилась фигура Фолка.

Гай не поверил своим ушам, своим глазам и тряхнул головой. Лучше бы он этого не делал – ослепляющая боль тут же полоснула его. Справившись с этой молнией, пронзившей голову от виска до виска, Гай облизнул пересохшие губы.

– А что случилось? – спокойно спросил он.

– Ты стал моим гостем – на некоторое время, – пояснил Фолк.

Гай покрутил связанными над головой руками. Веревки сразу впились в его запястья.

– Гостем? А почему тогда я связан? Что происходит, Фолк?

– А, так ты не знаешь? Блисс ничего тебе не говорила?

– Черт побери, Фолк, хватит валять дурака! Говори, в чем дело. Только сначала опусти меня на пол и развяжи руки. Мне чертовски неудобно и больно.

В углу раздалось какое-то сопенье, и Гай осторожно повернул туда голову. Прищурив свой единственный глаз, он рассмотрел двух притаившихся там морячков и сразу узнал их. Когда-то эти двое были членами его экипажа.

– А эти головорезы у тебя на побегушках, Фолк? – брезгливо спросил Гай и сам же ответил: – Ну конечно, ведь должен же кто-то делать за тебя всю грязную работу, чтобы ты свои ручки не запачкал! Очевидно, они же и рассказали тебе о том, кто я есть на самом деле. Только на твоем месте я не слишком бы верил таким проходимцам, как эти двое.

– Ну, ну, Охотник! Полегче на поворотах! Какие мы тебе головорезы? – обиделся Монти. – Ты уже однажды возвел на нас напраслину – а ведь мы тогда забрали только свою долю от добычи и ничего сверх того!

– Чувствую, тебя удивляет мое знакомство с этими людьми, – усмехнулся Фолк. – Видишь ли, я давно заподозрил, что ты вовсе не тот человек, за которого выдаешь себя. И когда мне это понадобилось, я пообещал заплатить любому за информацию о том, кто скрывается под именем виконта Хантера. Так я и вышел на эту парочку. А если точнее сказать – они вышли на меня.

– Почему же ты не обратился в полицию? – хрипло спросил Гай.

Фолк вздрогнул, и Гай понял, что попал в больное место.

– Я обращался, – неохотно ответил Фолк и поморщился. – Но они потребовали убедительных доказательств. Тебя защищает твой титул, будь он проклят! Но и я не такой уж дурак. Впрочем, ничего бы не случилось, не вмешайся ты тогда, в ту ночь.

– Я не понимаю, о чем ты.

Гай снова пошевелил кистями рук, но оказалось, что веревка держит крепко. Было ясно, что узел завязывал мастер, знакомый с тем, как вязать паруса и корабельные снасти.

– После разговора с этими... э-э... матросами я пошел к Блисс и сказал ей, что знаю о тебе все, – пояснил Фолк. – Пригрозил, что сообщу все сведения полиции, если только она не отдаст мне своего наследства.

– Ублюдок! – Гай рванулся, но веревки удержали его. – Как ты смел пугать мою беременную жену?!

Фолк только рассмеялся.

– Ничего. Зато ловушка сработала. Она получила в банке все свои деньги и должна была в ту ночь передать их мне. Я предупредил Блисс, что она ни слова не должна говорить тебе о нашей сделке. Я же знаю твой характер: ты бы непременно вмешался в эту историю... Охотник. Так что, как видишь, все мои поступки были вынужденными.

Гай вслушивался в слова Фолка со все возрастающей тревогой. Так, значит, он понапрасну обвинял Блисс в том, что она собирается бежать с Фолком! Никуда она не собиралась бежать, а он даже не выслушал свою жену, слова не дал ей сказать! Как он мог позволить гневу взять над собой верх, как мог обидеть Блисс таким подозрением?! О боже! Этого он себе никогда не простит! Если бы только ему удалось теперь вымолить у нее прощение...

Однако нужно было что-то предпринимать – иначе он никогда не увидит свою жену и детей.

– Итак, твой план не сработал, – ухмыльнулся Гай. – Полиция потребовала веских доказательств моей вины – более веских, чем твои слова. И что теперь? Как ты собираешься добывать эти самые доказательства?

– Ты подпишешь признание. Полное признание! – злорадно ответил Фолк. – Это будет твоей платой за все, что ты со мной сделал. За все мои суда, за все мои деньги, за всех моих людей. Ты не выйдешь отсюда, пока не сделаешь этого! Ты напишешь бумагу, в которой назовешь свое настоящее имя и признаешься во всех своих злодеяниях на море. Расскажешь о своих грабежах, о невинных людях, которых ты сотнями пускал на корм акулам. А затем я отведу тебя вместе с этой бумагой в полицию и стану героем, разоблачившим опасного пирата!

Гай рассмеялся, и его смех заметно озадачил Фолка.

– Держи карман шире! – сказал Гай. – Не стану я подписывать никаких бумаг.

– Смейся, смейся, Охотник! – Фолк обнажил зубы в хищной улыбке. – Но когда тобой как следует займутся мои мальчики, ты не только подпишешь все, что надо, ты будешь умолять, чтобы тебе поскорее дали перо и бумагу и избавили от муки. Я правильно говорю, ребята?