На лезвии ножа - Сара Адам

Глава 17.2

Так как медицинских перчаток нет, ухожу в ванную, чтобы тщательно вымыть руки, после обрабатываю их антисептиком и приступаю к перевязке. Знаю, что без перчаток работать нельзя, но выхода нет. На удивление Адам не сопротивляется, а спокойно даёт о себе позаботится.

Разрезаю старую повязку ножницами, и моему взору открывается страшнючий и весьма неэстетичный шов, под левым ребром, от ножевого ранения. Топорная работа, сразу видно штопали впопыхах. Решаю не говорить это Адаму, чтобы не подставлять человека, который спас ему жизнь. Всё-таки какая разница, красивый ли шов если тебе больше ничего не угрожает? Правильно никакого! Тем более шрамы только украшают мужчину.

На самом деле рана выглядит совершенно не опасной и думаю дней через пять – семь, шов можно будет снимать. Удивительно, что селезёнку не задело при ранении.

Обрабатываю шов мирамистином, после чего накладываю новую, стерильную марлевую салфетку и забинтовываю. Адам за всё время перевязки сидит не шелохнувшись.

— Глубоко поцарапался, что шов пришлось накладывать, — не выдержав говорю я, складывая, всё обратно в чемоданчик, который решаю оставить у себя в комнате для дальнейших перевязок. — У вас там что поножовщина была? — пока я отвлекаюсь, куда бы поставить аптечку, Адам встаёт с кровати. — Куда?! Тебе нужен постельный режим!

Словно не слыша меня, он шаркает ногами к выходу из спальни. Я оббегаю и преграждаю путь.

— Уйди с дороги, — командует Адам, своим стандартно приказным тоном. Если раньше я затряслась бы и послушалась, то сейчас нет. Я не позволю ему рисковать своим здоровьем. — Белла! — рявкает стальным голосом.

— Нет, я не пущу! — складываю руки на груди. — Тебе нужен постельный режим хотя бы пару дней.

— У меня нет на это времени, отойди я сказал.

— Можешь орать на меня, ударить, но я не пущу! — подхожу ближе и обхватываю его лицо своими ладонями, сама от себя того не ожидая. Мы смотрим друг на друга, оба удивлённые моим внезапным порывом. Обычно в нашей «паре» первый шаг всегда делает Адам. — Прошу останься, думаю Джон сам может справится.

В итоге не без труда, он сдаётся под натиском моих чар. И следующие дни, большую часть времени проводит дома. Я делаю ему ежедневные перевязки, слежу, чтобы вёл менее активный образ жизни. На третий день уже просто начинаю обрабатывать шов, не накладывая повязку, а на седьмой совсем их снимаю, так как рана идеально зажила! За эти дни мы перекочевали в спальню Адама на третий этаж. Когда я увидела её впервые, едва ли сдержала себя, чтобы не открыть рот от удивления.

Комната занимает половину третьего этажа, поражая своими размерами. Пол из дубового дерева, придаёт помещению лёгкую загадку, идеально гармонируя с чёрной кроватью без ножек. Но больше всего меня поражают панорамные окна в пол с видом на верхушки деревьев. Невероятное зрелище, я готова лежать и наблюдать за раскинувшейся картиной сутки на пролёт, кажется будто ты паришь в облаках наблюдая сверху вниз. Всё помещение отделано в тёмном стиле, однако проступающий свет с улицы это сполна компенсирует.

Адам, не вникая в подробности, устав от моего нытья и вопросов, скажем так под давлением признался, что действительно не приезжал домой из-за возникших проблем с Оуэном. Вмешался глава Сан-Франциско и у них произошёл вооружённый конфликт. Из-за меня он нажил себе ещё одного врага. Что по итогу случилось с Оуэном после суда, он мне так и не рассказал, но боюсь, что мои страхи подтвердились...

Глубокая ночь, Адам приехал всего пару часов назад, настойчиво разбудив меня своей мужской потребностью. За прошедшую неделю на «больничном», после снятия швов он совсем озверел в своём желании ко мне. Я только и делаю, что успеваю отбиваться от очередных сексуальных нападений. Вот и сейчас, мы лежим в постели, после очередного секс марафона, Адам гладит мои распущенные волосы, думая о чём-то своём.

— Зачем тебе такой большой дом если ты живёшь один? — не выдержав задаю вопрос, который мучает меня с самого первого дня пребывания тут, но спохватившись добавляю, — но, если не хочешь рассказывать, я не обижусь.

Адам молчит, какое-то время. Уже не надеясь на ответ, мои мысли уплывают в другое русло, но Адам начинает говорить:

— В детстве, я всегда грезил о большом доме, где мы будем жить с семьёй, — он делает паузу, — и вот я воплотил свою мечту в реальность. Только семьи больше нет.

— А где они? — робко спрашиваю, смотря на серьёзное лицо бандита, перебирающего прядки моих волос. Ведь я совсем ничего о нём не знаю.

— Здесь, — прикладывает указательный палец к своему виску, — в воспоминаниях.

— Что с ними случилось? — придвигаюсь поближе и кладу ладонь на его грудь, как бы поддерживая продолжить рассказ.

— Старшего брата убили в две тысячи первом году, — на секунду он замолкает, словно слова даются тяжело. Никогда не видела, чтобы Адам так не решительно о чём-то говорил. — Мама умерла от инфаркта на следующий день, не пережив смерть Уильяма.

Уильям, значит так звали его старшего брата.

— Сколько ему было? — пытаюсь представить себе маленького Адама, оставшегося сиротой, потерявшего самых близких людей. — А твой отец?

— Примерно моего возраста. Отца я никогда не видел, Уильям заменял мне его, — неохотно отвечает бандит.

— Мне очень жаль, — произношу с сочувствием. — Мои родители погибли в тот же год, — решаю поделиться с ним своей историей, чтобы разделить нашу утрату вместе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍