Элайзабел Крэй и Темное Братство - Крис Вудинг

Через мгновение шаги возобновились, но теперь монстры передвигались более уверенно. Те, кто до этого находился поодаль от круга, спешили теперь присоединиться к остальным.

Таниэль почувствовал, как что-то скользкое и мокрое скользнуло по его губам, и от ужаса и омерзения его чуть не вырвало. Дроги теперь точно знали, где притаились их жертвы. Еще немного — и кто-нибудь из утопленников дотянется до людей своей мокрой перепончатой лапой, и тогда всем им придет конец.

Вопль, который внезапно раздался у самого уха Таниэля, заставил его предположить, что случилось как раз то, чего он боялся. Но в следующую секунду он узнал этот унылый, несколько гнусавый голос. Кричал слабоумный Арман, напуганный до смерти. Не в силах выносить более эту пытку холодом, мраком и безмолвным ожиданием, он вырвался из круга и бросился бежать. Таниэль крепко прижал к себе Элайзабел. Дрожа от ужаса, они прислушивались к стуку подошв великана по каменному туннелю, к шлепанью множества перепончатых ног, к истошному воплю Армана, перешедшему в вой, за которым последовал звук глухого удара, и смачное чавканье, и наконец тишина.

Безмолвие, воцарившееся в туннеле, длилось долго. Никто из членов отряда, по-прежнему державшихся в границах круга, не решался нарушить тишину. В воздухе больше не пахло солью. Вдобавок всем стало значительно теплее.

— Они что же, ушли? — спросил наконец Карвер.

Ответом ему стало шипение спички, которой чиркнул о коробок Дьяволенок, чтобы зажечь свой фонарь. Остальные последовали его примеру, и вскоре свет оставшихся фонарей рассеял окружающий мрак. Таниэль дрожал с головы до ног, Элайзабел трясло так, что у нее зуб на зуб не попадал.

От короля нищих и его слабоумного телохранителя не осталось и следа.

24

Над летным полем Финсбери-Парка — длинным прямоугольником земли, огороженным высоким каменным забором и решеткой из металлических прутьев, — нависли тяжелые грозовые тучи. По периметру ограды были установлены электрические фонари, к которым поступал ток от генератора на Хампстед-хит. Западную часть огороженного пространства занимали широкие приземистые строения, из окон их лился яркий свет, ложившийся неровными, колеблющимися пятнами на размокшую поверхность площадки перед ангаром. Восточная сторона прямоугольника как раз и являла собой непосредственно летную полосу — широкую и ровную дорожку, вымощенную плитами, по краям которой горели мощные фонари, а посередине возвышались два огромных дирижабля. Цеппелины удерживали на земле крепкие цепи. Наполненные газом продолговатые баллоны напоминали панцири гигантских жуков. Дождь лил как из ведра, в небе то и дело сверкали молнии, заливая ослепительно ярким светом все поле, по которому бегали вооруженные солдаты. Сквозь раскаты грома порой прорывался треск ружейных выстрелов. За оградой простирались бескрайние темные поля. Здесь заканчивалась ветка «Пикадилли».

Станция метро «Финсбери-Парк» стояла заброшенной с тех самых пор, как после Vernichtung перестали функционировать «Каледониан-роуд» и «Арсенал». Власти города совершили ошибку, разместив летное поле вокруг наземного павильона станции. После бомбардировок Лондона и освоения Британией технологии строительства и эксплуатации дирижаблей было принято решение о восстановлении поврежденных бомбовыми ударами станций метро, возобновлении эксплуатации ветки «Пикадилли» и строительстве летного поля над существующей станцией «Финсбери-Парк». Финансировать все работы по реставрации подземки должны были городские власти, а на строительство летного поля деньги собиралось выделить военное ведомство. Устройство площадки для запуска и приземления дирижаблей шло полным ходом, когда в городе объявилась нечисть. Из-за этой новой угрозы и необходимости принятия срочных мер по ее отражению у властей просто руки не дошли до восстановления разбомбленной ветки метро. Деньги были израсходованы на другие нужды, станции за долгих два десятилетия так и не были восстановлены, и летное поле оказалось на последней станции заброшенной ветки.

Наземный павильон станции военные, недолго думая, включили в комплекс административных зданий летного поля. Выход в подземку преградила тяжелая металлическая дверь, у которой круглосуточно дежурили часовые. Вдобавок специалисты по нечисти наложили на эту преграду соответствующее заклятие, чтобы ни один из монстров не смог выбраться из мрака заброшенного туннеля на поверхность.

Два офицера, которые несли нынче дежурство у входа в подземку (вооруженные пистолетами и саблями), были поставлены в известность о телеграмме Карвера, но полагали, что все это какое-то недоразумение. Они представить себе не могли, чтобы кто-то оказался способен преодолеть несколько километров пути под землей и невредимым добраться до летного поля. Поэтому, когда в дверь громко постучали, дежурные обменялись встревоженными взглядами. Один из них, заметно побледнев и на всякий случай вынув пистолет из кобуры, потребовал:

— Назовите ваше имя!

— Это детектив Карвер, — раздраженно ответил мужской голос по ту сторону двери. — Или вы ждали кого-то другого?

Офицер чуть приоткрыл смотровую щель в двери и, убедившись, что в туннеле и впрямь находится представитель полиции, поспешно отпер замки и отодвинул засовы. Дверь отворилась, и вслед за Карвером в павильон, щурясь от яркого света, ввалилась целая компания измученных и озябших людей.

— Пошли кого-нибудь доложить генералу Монпелье о прибытии детектива Карвера, — сказал офицер своему напарнику. — И проводи этих в штаб, там тепло. Господи, на них же глядеть больно, так они иззябли!

Путников отвели в помещение штаба — квадратное, с деревянными скамьями вдоль уныло-серых стен и черными прямоугольниками грифельных досок, полностью занимавшими одну из стен. Напротив досок ровными рядами стояли узкие столы, напоминавшие парты. Сквозь маленькие оконца под самым потолком виднелось грозовое небо, которое то и дело прорезали ослепительные вспышки молний. Но главное — в очаге горел яркий огонь. Едва переступив порог, все члены отряда тотчас же поспешили к этому источнику благословенного тепла и протянули к нему озябшие руки. Понемногу все согрелись. Над промокшей одеждой стал подниматься пар, но после леденящего холода подземелья такая мелочь, как не до конца просохшие пальто и плащи, путникам была нипочем. Ведь на улице стоял ноябрь и лил дождь, а по такой погоде отсыревшая одежда — обычное дело. Таниэль поймал себя на мысли, что после переохлаждения в туннеле метро недолго и инфлюэнцу подхватить, и внутренне усмехнулся — это было бы, пожалуй, наименьшим из всех зол, которые грозили им нынешней ночью.