Счастливое число Кошкиной (СИ) - Муар Лана

Ровно туда, куда мне было нужно.

Щелчок пойманного в полете карабина страховки — правой рукой, когда левая цепляется за красный камушек, а ноги находят опору в виде двух других. Тоже красных.

Снова адреналин и протянутая Лукашику ладонь.

Его нервный хохот и метнувшаяся, в расфокусировавшемся на краю поля зрения, тень.

— К-к-кошка, блядь, ты…

— Потом! — обрубаю ненужную сейчас болтовню и прикипаю взглядом к кнопке, нажав на которую я остановлю время на таймере.

Меня сшибло раньше, чем ноги коснулись пола. Снесло, заваливая и роняя на маты. После встряхнуло с жестокостью, как тряпичную куклу, прижало к себе и снова встряхнуло.

— ДУРА! ИДИОТИНА! ДУРА! — прорычал Совунчик, встряхнув ещё раз, видимо напоследок, и зашептал, ощупывая мои руки, плечи и ноги дрожащими пальцами, — Геля, где? Геля, блядь! Хуйли ты молчишь и ржешь!? Сучка ты ебанутая, где!?

— Что "где"? — спросила и чуть не оглохла от рявкающего:

— В ПИЗДЕ, БЛЯДЬ!!!

Совунчик выдохнул, рванул меня за лямки страховки на себя и зашипел, сверкая озверевшими глазами:

— Если ты сейчас же не скажешь где болит, я богом клянусь, сам переломаю тебе все ноги и руки, чтобы ты, идиотка… Что ты ржешь!? Что ты ржешь!?

Только я захлебнулась хохотом и захохотала громче, мотая головой:

— Не болит… ничего не болит. У меня получилось. Получилось, Совунчик!

— Получилось!? Получилось, блядь!? — проревел он. Встряхнул ещё раз и снова запорхал по моим ногам, стягивая с них кроссовки и носки. — Идиотина… идиотина долбанутая…

— Ты прям здесь хочешь что ли? — загоготала я в голос и вжалась спиной в маты от шипящего:

— Здесь? Здесь!? Ты у меня не то что месяц, на год нахрен без секса останешься! Я к тебе, дуре, пальцем не притронусь, чтобы дошло! Ясно!?

— Угу, — кивнула и захихикала, когда пальцы Совунчика принялись ощупывать мою ступню.

— Чего ты ржешь!?

— Щекотно.

— Потерпишь!

— И ты меня трогаешь, а сам говорил что не будешь… хи-хи-хи!

— Да пошла ты!

Отпустив мою щиколотку, Денис подскочил на ноги и со злостью пнул кроссовок, схватился руками за голову и, посмотрев на меня стеклянными глазами, опустился на корточки:

— Какая же ты дура, — зло выплюнул он, пряча лицо в ладонях. — Дура, я там чуть не сдох! Как ты не понимаешь, что я сдохну, если ты… если бы с тобой… Дура… Идиотка… Упёрлось, блядь, лезть…

Его голос становился все тише и тише, а ругательства злее и обреченнее.

— Совунчик, — прошептала я, обнимая его за плечи, — я же все просчитала…

— Отвали! — рявкнул он, стряхивая мои руки, и тут же, сгребая в объятия, прижал к себе со всей силы. — Кошка, ты… Кошка, я… ненавижу тебя! Ненавижу! Я же тебя… а ты… Сучка!

— Угу, — кивнула, ища губами его губы. Прижалась к ним, успокаивая, и прошептала. — Люблюнькаю тебя. Люблюнькаю, Совунчик.

— Просчитала она…

— Да, — снова целую и тихо шепчу, — Люблюнькаю. Очень-очень. Не ворчи. Я же Кошка. И обещала тебе завтрак. Каждый день. И ужин.

— Только попробуй не сделать, — прохрипел Совунчик, стискивая меня до хруста костей. — Я клянусь, я сам тебя убью, если ты хоть раз…

— Фыр-р-р-р?

— Не беси меня.

— Фыр-р-р-р?

— Кошка…

— Фыр-р-р-р?

— Фыр-р-р-р.

Я не стала отнекиваться и доказывать Совунчику, что могу самостоятельно передвигаться. Обняла его за шею, когда он подхватил меня на руки, и отрицательно помотала головой организаторам, решившим, что у меня какая-то травма. Нет, одна у меня была. Хроническая и очень приятная — "Острое Совунчиковое Люблюньканье", — только лечиться от нее я бы не согласилась ни за что на свете. Как и сползать с колен Дениса на свободное место рядом. Устроилась поудобнее и зажмурилась от счастья, когда Совунчик прислонился лбом к моему виску и покачал головой, шепча:

— Была бы моя воля, хрен бы ты куда отсюда рыпнулась.

— А как же готовить завтрак? — хихикнула я.

— Кошка, не тупи!

— Я не туплю, а интересуюсь, — улыбнулась я и постучала ноготком по обнимающей меня руке, привлекая внимание. — А можно последний очень глупый вопросик?

— Ну?

— Ты же не всерьез про год говорил? — спросила, заглядывая в глаза Дениса котом из "Шрека". — Просто я столько ну никак не вытерплю. И месяц не вытерплю. И неделю тоже.

— Дурка, — рассмеялся он, прижимая меня к себе, и строго произнес. — Дома поговорим. Ты наказана.

— М-м-м, — протянула я мечтательно и принялась перечислять что могла бы приготовить, чтобы загладить свою вину и сократить срок наказания.

— Не прокатит. Ты все равно наказана, — повторил Совунчик и показал на пару Барсика и Лены, приготовившиеся подниматься по последнему в зачётной сетке маршруту. — И не отвлекай, я смотрю.

И он начал смотреть. Так старательно, что совсем забыл о своих руках, которые то и дело, обнимали меня, стоило мне чуть-чуть сдвинуться. Забыл и о своих губах, целующих мой висок. И о том, что вокруг люди, тоже забыл. Хотя тут я ему немного помогла. Самую малость. Виноватым тоном призналась, что розовым с киской пришел конец, и я их оставила в сумке, а потом "случайно" поерзала на коленях, устраиваясь на них поудобнее, и стала смотреть за поднимающейся парой. Очень старательно ерзая и сокрушенно вздыхая.

— Кошка, тебе пиздец, если не успокоишься, — прохрипел Совунчик.

— Да? — спросила я.

Притихла на минуту и снова начала ерзать.

"Острое Совунчиковое Люблюньканье", как оказалось, очень страшная болячка, выключающая инстинкт самосохранения. О чем и сказала Денису, когда он попытался отодвинуть меня на край колен.

49. "ОСЛ", "ОСВ" и “ОКР”. POV. Геля

Если до объявления результатов я лишь могла догадываться, что Совунчик перенервничал намного сильнее, чем показывал, то после — убедилась и прочувствовала на собственной шкуре насколько велико это самое “намного”. Брошенная на нервах угроза воздержания оказалась ни разу не пустыми словами, и Денис решил наказать меня всерьез. Тем самым обещанным и озвученным.

— Неделя без секса, — процедил он, обнимая меня, прискакавшую с церемонии награждения.

От суровости его тона у меня из рук выпали кубок, грамота и все пакеты с подарками за первое место, а от строгости ледяного взгляда, который только подтвердил, что услышанное мной ни разу не слуховая галлюцинация, резко захотелось отмотать последние несколько часов обратно.

— Неделя. И ни секундой меньше.

Показал на свои часы, чтобы прониклась по полной, выставил на них таймер на сто шестьдесят восемь часов и нажал кнопку запуска.

— Наказана.

— За что!? — возмутилась я, не понимая причины такой жестокости, когда я победила и со мной все в порядке.

— За все, — поднял выроненное мной, и хмыкнул. — И для профилактики повторения.

— Совунчик, блин! Мы так не договаривались!

Я поскакала за Денисом, пытаясь втолковать ему про то, что все просчитала заранее и страховка у Лукашика была пристегнута — то есть мне вообще ничего не грозило. Ну может, если бы Лука не удержался, сорвались оба и повисли на тросе, слив восхождение, но страховка же была. Была!

— Вот поэтому всего лишь неделя, а не месяц, — припечатал Совунчик, разворачиваясь и показывая мне на дверь раздевалки. — Марш переодеваться и в машину. Ясно?

— Не ясно! — я надула губы и встала в позу.

Не проняло. Как смотрел злыдней, так и продолжил смотреть.

— Хорошо. Отдай мои призы, я их верну и ты выключишь свой таймер, — предложила я компромисс.

— Хренушки, — едко улыбнулся Совунчик, а когда я попыталась вырвать у него из рук пакеты с подаренным мне снаряжением, осек ледяным, — На две недели хочешь нарваться? Или сразу на три?

— Так, значит? — спросила, поджав губы.

Дважды попробовала включить кота из "Шрека", потом, осознав, что нифига не получается, игриво пофыркала и попыталась куснуть за шею. Только это тоже не принесло никакого результата и меня перекинуло в противоположную и очень опасную для всех крайность.