Жена солдата - Маргарет Лерой

— Пирс, что вы здесь делаете?

Но я уже знаю. Понимаю по его лицу, которое одновременно жесткое и охваченное горем.

— Джонни. Эти сволочи его забрали. Он арестован, — говорит Пирс.

Мое сердце подскакивает прямо к горлу.

— О Боже.

Первая мысль о том, что это моя вина, потому что я попросила его о помощи. В этой беде виновата только я.

— Они пришли вчера вечером. — В голосе Пирса слышится горечь. Он немного отворачивается от меня, желая скрыть свои чувства. Я вижу его профиль, острый нос и очертания бровей, которые напоминают хищную птицу. — Они нашли дробовик Брайана.

Я продолжаю смотреть на него. Это не то, что я думала. Сначала я даже не понимаю, о чем он.

— Оружие, которое принадлежало его брату, — объясняет Пирс. — Немцы запретили беспроводные радиоприемники. Наверное, какая-то двуличная крыса их выдала. Должно быть, кто-то рассказал, что на ферме Вязов есть радио. Так что эти ублюдки пришли к Джонни домой и обыскали его комнату.

— Я думала, что он закопал дробовик. Гвен говорила. Она сказала, что проследит за тем, чтобы Джонни его закопал.

Пирс безнадежно качает головой:

— Он спрятал его под своей кроватью. Он хранит все вещи Брайана. Иногда Джонни бывает таким идиотом.

Даже его голос исполосован шрамами. Я понимаю, как сильно он любит Джонни.

— Что произошло? — спрашиваю я. — Они его били?

Я думаю не о побоях, а о худшем. Сердце до боли колотится в груди.

— Он в тюрьме в Сент-Питер-Порт, е — говорит Пирс.

Это большое облегчение — знать, что он, по крайней мере, жив.

— Но… что с ним сделают? — Горло сжимается. Я едва могу выговорить слова. — Пирс, его расстреляют?

— Не обязательно, — коротко отвечает он.

— От чего это зависит?

Он слегка дергает плечом, что можно было бы принять за пожатие, если бы за этим жестом не крылось столько боли.

— А Гвен? С ней все в порядке?

Он холодно смотрит на меня. Я понимаю, что он презирает меня за эти глупые вопросы.

— А вы как думаете? — спрашивает он.

Я очень хочу ее увидеть, но не могу уйти, не могу оставить дом.

Протягиваю вперед руку в отчаянном жесте, словно утопающий.

— Пирс, — шепчу я. — Кирилл здесь. Кирилл из лагеря. Он у меня на чердаке.

— Поэтому я и пришел. Вам придется подержать его у себя.

В его голосе звучит сталь. Я слышу, как за его спиной насекомые роятся вокруг плодов на моей груше, они жужжат и потрескивают, словно пережаренный сахар на сковородке. Сейчас все звуки кажутся мне опасными.

— Джонни говорил, что это на одну ночь. — Понимаю, что мой голос дрожит. — Он говорил, что вы перевезете Кирилла в безопасное место в Сент-Сампсоне.

Пирс коротко качает головой.

— Сейчас мы не можем его перевезти. Не тогда, когда за нами следят.

Сквозь дрожащую между нами тишину слышу Милли в саду позади дома:

Медсестра пришла, доктор пришел,

И милая леди с большим кошельком…

Ее голосок устремляется вверх, как яркий воздушный шарик.

Несмотря на щедрое тепло солнца, меня пробирает озноб.

— Пирс… у меня дети.

— Вы хотели помочь Кириллу.

Его губы сжимаются в тонкую безжалостную линию.

— Конечно, я хотела. И хочу.

— Тогда помогайте.

Этот юноша — все, что у меня есть. Он один может помочь мне. Этот резкий мальчик с лицом пустельги, который едва меня знает, но подозревает правду обо мне. Этот мальчик, который нарисовал бы свастику на стене моего дома.

— Но я не могу. Я не герой.

Кажется, что мой голос эхом отдается в пустых комнатах моей памяти. Я думаю о том, как однажды Гюнтер сказал мне те же слова.

— Возможно, вам придется стать героем, — сухо произносит Пирс. — Просто прячьте его. Кто-нибудь придет.

— Когда? Когда кто-нибудь придет?

— Это может занять неделю.

— Я боюсь, — говорю я и тотчас же жалею о своих словах. Каким бы ни был этот мальчик, он не слабый. Не думаю, что он понимает, что такое быть слабым.

— Переживете, миссис де ла Маре. — Его резкий голос царапает мою кожу, словно наждачная бумага. — По всему миру люди истекают кровью и умирают. Вы можете смириться с тем, чтобы немножко побояться.

Я молчу.

— Вы знаете, что делать, — говорит он мне.

А потом, как будто устыдившись своей резкости, он кладет ладонь на мою руку. Я чувствую его тепло сквозь тонкий рукав блузки.

— Вы сильнее, чем думаете. Просто подержите его у себя. Кто-нибудь придет.

Пирс разворачивается и уходит.

Кирилл лежит в постели. Он наполовину спит, подтянув одеяло к лицу.

Я опускаюсь на колени рядом с раскладушкой.

— Кирилл.

Он открывает глаза и видит меня.

— Ты должен кое-что знать. Планы изменились. Тот мальчик, который собирался прийти, — мальчик, которого я знала, — он сегодня не придет.

Замечаю, что говорю в прошедшем времени: «…мальчик, которого я знала…».

— Что-то пошло не так, Вивьен? — спрашивает Кирилл.

— Ничего страшного. Просто им придется послать кого-нибудь другого.

— Когда, Вивьен? Когда это будет?

— Мы точно не знаем. Это может занять несколько дней. Здесь ты будешь в безопасности.

Замечаю в его лице нечто удивительное: не страх, которого я ожидала, а готовность отпустить, безграничное облегчение. Я сразу понимаю, почему он это чувствует: он знает, что ему не придется вставать с кровати, что он может просто остаться здесь и дремать в косых лучах солнца.

Он спокоен впервые с того момента, как немцы ворвались в его дом, давным-давно, в другом мире, в темноте раннего белорусского утра. Ему не приходится каждую секунду бороться за то, чтобы просто выжить. Он может лежать здесь и слушать воркование голубей на крыше и мечтать о своих лесах, реках, о деревянных избах, на которых устраивают гнезда аисты.

— Спасибо, Вивьен.

Он вздыхает, откидывается на подушки и тут же засыпает, словно захлопнулась дверь.

Глава 75

Воскресенье. Готовлю завтрак для Эвелин и девочек, отношу Кириллу поесть.

После завтрака Бланш, в элегантном жакете, который сама сшила, отправляется на утреннюю службу в Сент-Питер-Порт. Эвелин читает Библию, Милли играет картонными куклами с вырезанными одежками. Я открываю окно на кухне. Стоит прекрасное летнее утро, в вышине висит легкая серебристая дымка, словно синеву неба накрыли кисеей. Через открытое окно в кухню струится зеленый от пыльцы воздух и песня дрозда, сидящего на грушевом дереве. Некоторое время я просто слушаю.

Раздается еще один звук — мотор. Должно быть, это человек, которого послал Пирс. Даже быстрее, чем обещал. Джонни говорил, что прибудет лошадь с повозкой, но, судя по звуку, это трактор. «Слава Богу, — думаю я. — Спасибо, Господи».