Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей» - Михаил Елисеев

Но помимо добычи провианта и фуража была у хана и другая забота — подготовка к штурму непокорного города. Причем самая главная проблема заключалась не в том, как соорудить осадные машины, а в том, чем из них стрелять. Конечно, можно было бы предположить, что монголы подожгли стены и дождались, когда они рухнули, но в летописях написано четко: «и, выбив стену, взошли на вал» (Тверская), «разбили городскую стену» (Ипатьевская). Да и на миниатюрах XVI века изображены летящие в город ядра, а не что-то другое, хотя делать какие-то выводы на основе этих изображений, как мы убедились, дело неблагодарное. Вероятно, какое-то количество, пусть и небольшое, этих самых ядер могло сохраниться в монгольском обозе, с другой стороны, хан мог распорядиться тащить на Батыево поле, где устанавливались метательные машины, все, что могло разрушать стены. Нукеры могли рыскать по округе в поисках больших камней, а также разрушать постройки, где эти самые камни использовались. Само Батыево поле располагается между правым берегом Другусны и Жиздрой, а чуть южнее, около Дешевок, находится Татарское поле, гораздо больших размеров, чем Батыево, где и стояли главные силы орды. Время шло, осажденные и осаждавшие друг против друга никаких действий не предпринимали, но все четко знали одно — так вечно продолжаться не может, а как только спадет вода и подсохнет земля, грянет штурм, и для многих он будет последним. Неспокойно было и на душе Батыя — бездарно провалив первый приступ, он отдавал себе отчет в том, что в случае повторного поражения ему, как руководителю Великого похода на Закатные страны, головы не сносить, и в далеком Каракоруме с него спросят за все. А в том, что его многочисленные родственники в этом посодействуют, он ни минуты не сомневался. Поэтому особого выбора не было ни у кого — ни у хана, ни у защитников Козельска.

К началу мая земля подсохла, половодье схлынуло, зазеленела трава, а монгольские кони постепенно отъелись и отдохнули, радуя глаз своих хозяев. Батый все свои силы стянул в кулак и начал готовить штурм, понимая, что теперь его большая вода не защищает, и если черниговский князь вздумает атаковать монголов, то ему ничто не помешает. И тут воинское счастье улыбнулось завоевателю — прибыли со своими отрядами Кадан и Бури, родственники пригнали много пленных, а главное, в их обозе находились столь необходимые метательные снаряды. На мой взгляд, версия о том, что именно они доставили в лагерь Батыя осадные машины, несостоятельна, и сейчас постараюсь объяснить почему. Во-первых, осадную технику могли собрать и в ханском стане, благо времени для этого было предостаточно, практически два месяца. Во-вторых, если Батый не таскал с собой метательные машины по раскисшим дорогам, то с какой стати это было делать Кадану и Бури? Об этом же писал и С. В. Александров: «Чтобы взять Козельск, который возвышался над всей округой на тридцать метров, были необходимы камнеметательные орудия, которые монголы вряд ли тащили по водоразделам от Селигера. Они должны были строить их на месте, да еще подвезти к ним запасы камней, которые не так уж легко найти в лесу». И потому каменные ядра и прочий припас для ведения дальнего боя они должны были беречь, чем в принципе и занимались всю кампанию, используя его только в крайних случаях (штурм Москвы, Владимира-Суздальского и Торжка). Монгольские военачальники прекрасно понимали, что лесов на Руси много, и осадные машины для штурма городов они запросто соберут — другое дело, что в эти города полетит! И не случайно Рашид ад Дин отметил, что именно с приходом ханских родственников Козельск был взят в три дня — значит, у них было то, чего не было у Батыя, а если и было, то в ограниченном количестве. «На этом переходе Бату подошел к городу Козельску и, осаждая его в течение двух месяцев, не смог овладеть им. Потом прибыли Кадан и Бури и взяли его в три дня». Но пред тем, как монголы пошли на приступ, был страшный обстрел города из метательных орудий, которые должны были разбить южную стену и создать для нукеров проход в Козельск.

Едва начинался рассвет, как с деревянным стуком начинали грохотать осадные машины, круша городские стены и башни, ломая толстые бревна и проламывая кровлю городских укреплений. Тучи стрел осыпали город, ратники оставляли на стенах дозорных и спускались вниз, чтобы не нести ненужные потери. Ров давно был завален, и тяжелый таран бил в ворота, сотрясая до основания всю надвратную башню, за которой стояла княжеская и черниговская дружина, готовые принять на себя первый и самый страшный удар прорвавшегося в город врага. От страшного грохота ударяющихся о стену ядер закладывало уши, во все стороны летели щепки и осколки камней, которые наносили ранения тем, кто не успел укрыться. К полудню южная стена не выдержала и начала разрушаться, а вскоре с грохотом посыпалась вниз — поднимая тучу пыли, катились по склону вала бревна, медленно заваливались и оседали срубы, с громким треском, совершенно разбитая, накренилась одна из башен. Торжествующий вой орды, кинувшейся в образовавшийся пролом, был слышен на многие версты — нукеры быстро добежали до города, перешли заваленный ров и стремительно стали карабкаться на вал. Сжимая в руках рогатины, топоры, мечи и кистени, навстречу им кинулись русские ратники и сверху ударили по монголам — началась страшная рукопашная. Занимая более выгодную позицию, защитники посекли первые ряды степняков и сбросили их с вала, но подоспели новые монгольские тысячи, и бой возобновился. Ханские полководцы быстро сменяли утомившиеся отряды и посылали новые, но и жители Козельска, пользуясь тем, что фронт атаки был не велик, тоже могли себе это позволить. И по-прежнему грохотали камнеметы, продолжая свою разрушительную работу, они упорно долбили городские стены в других местах. А сеча в проломе не затихала ни на минуту, и даже наступившая ночь ее не остановила — сражались при свете охваченной огнем башни, многие нападавшие шли на штурм вала с факелами в руках. Багровые сполохи плясали в ночном небе над Козельском, грохот битвы раскатывался по округе, заставляя сжиматься сердца жителей из лежащих рядом с городом сел и деревень. К рассвету монгольские атаки не ослабели, а наоборот, усилились, и нукерам удалось оттеснить русских ратников на самую вершину вала. Создалась угроза прорыва в город, и в боя вступила княжеская дружина — видя, что в тесноте пролома не развернуться, гридни вытащили из-за голенищ засапожные ножи и атаковали степняков. Засапожниками дружинники владели превосходно, они вспарывали нукерам животы, резали глотки, кололи в лицо. Монгольская кровь хлынула потоком, заливая вал, и сердца ханских воинов дрогнули. Такого страшного боя даже испытанные в боях багатуры не видели — развернувшись, они бросились прочь, скатывались по склону вала и бежали в сторону ханской ставки, внося панику и сумятицу в ряды подходивших войск. Видя, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, Субудай распорядился штурм прекратить, а войска отвести — после страшной бойни на валу нукерам просто необходимо было отдохнуть и успокоиться. К тому же старый степной волк надеялся, что камнеметы проломят еще одну брешь в крепостной стене, на которую у защитников просто не хватит сил.

А в Козельске русские понимали, что одержали победу, но, с другой стороны, им было ясно, что если стена рухнет еще в одном месте, то город не устоит. Решение напрашивалось только одно — сделать вылазку и уничтожить метательные машины, и пусть враг со временем сможет сделать новые, но как знать, возможно, что за это время подойдет помощь из Чернигова. В атаке должны были участвовать самые лучшие силы осажденных — княжеские гридни и дружинники из Чернигова, всего около 300 человек. Как только закатилось солнце, из города выскользнули лазутчики и затаились во рву среди сотен мертвых тел, дожидаясь своего часа — после полуночи монгольское охранение было тихо снято, а разведчики подползли к самим вражеским позициям. К середине ночи раскрылись городские ворота, и русские воины, с мечами и факелами в руках, обрушились на врага — части охранения были изрублены, смяты и обращены в бегство. Гридни бегом бросились в сторону поля, где стояли камнеметы и раскинулся ничего не подозревающий монгольский лагерь, — лазутчики уже вырезали ничего не подозревающих караульных. Лавина русских воинов накрыла монгольский стан и начала сечь степную нечисть десятками — захваченные врасплох нукеры бестолково метались по лагерю, только мешая друг другу. Пока часть гридней рубила монголов направо и налево, остальные начали разрушать и поджигать метательные машины, а когда монгольская осадная техника занялась веселыми кострами, бросились на подмогу своим товарищам и тоже начали без милости сечь степняков.

Вой, который поднялся на Батыевом поле, где сотнями гибли монголы, достиг ханской ставки и переполошил всех — от самого завоевателя до последнего нукера. В сторону побоища мчались конные сотни, бежали пешие нукеры, забыв про все правила и обычаи, Бурундай лично повел в бой свою тысячу. Русские воины слишком увлеклись резней и упустили момент, когда можно было еще вернуться в город, а когда спохватились, то стало уже поздно. Окруженные со всех сторон превосходящими силами врага, они сражались до конца, вступая с нукерами в яростные рукопашные схватки — идя на вылазку, гридни не взяли с собой щиты, которые им бы просто мешали, и теперь умирали под градом вражеских стрел. Но Субудай не стал ждать, когда падет последний дружинник, а велел сразу начинать приступ и атаковать Козельск, поскольку был уверен — этот штурм будет последним. Монголы лавиной кинулись на город, вскарабкались на вал и вступили в бой с русскими ратниками — сеча в проломе длилась весь день, и лишь когда пал последний защитник, степняки ворвались в город и овладели вторым валом — Козельск пал.