Приют героев - Генри Олди

Больше никто из Совета прийти не соизволил.

«Выйду в отставку, – думала Анри, – перееду в Чурих. На постоянное место жительства. И барона сманю. Вот где хорошо встретить старость…»

Рассказ Мускулюса она слушала краем уха. Малефик в свойственной ему нудноватой манере излагал с подробностями, как на банкете получил визитку от сударыни Шавази («Наама! Для вас – просто Наама!.. а лучше Наамочка…»), как колебался, зная понаслышке о специфической славе чурихцев («Простите, гроссмейстер! Простите… э-э… Наамочка!..»), как раздумывал, понимая, что большинство сплетен редко соответствует действительности. Далее он перешел от личных интересов к государственным, то бишь к возникшему на днях конфликту между Месропом Сэркисом, председателем Тихого Трибунала, и лейб-малефактором Серафимом Нексусом. Соль конфликта осталась для Мускулюса тайной, но два государственных мужа о чем-то не договорились полюбовно. И председатель Трибунала решил использовать малефика в качестве разменной пешки, рычага для давления на его непосредственное начальство, выслав арест-команду в квартал Анахронистов.

– Я могу быть откровенным, ваше чернокнижие?

– Разумеется, друг мой! – халат распахнулся, обнажив татуированную грудь Эфраима. В цветных орнаментальных наколках преобладали мотивы «вина и любви». – Поверьте, ваша откровенность не будет использована вам во вред!

– Только на пользу! – мурлыкнула Наама, сладко потягиваясь. – Исключительно!

В углу, от возбуждения нарушив ритм, чихнул Фернан Тэрц.

– Тогда прошу защиты и покровительства Чуриха. Иначе я окажусь жертвой закулисной игры сильных мира сего.

– О да! Я обещаю вам поддержку в разумных пределах! – какие именно пределы он считает разумными, гроссмейстер умолчал. – Увы, я недоумеваю: за что можно выдать ордер на арест такого человека, как вы, мой друг?

– Был бы человек, ваше чернокнижие, а ордер найдется! Полагаю, сударыня вигилла лучше меня развеет ваше недоумение.

Анри прокашлялась.

– Моей задачей был арест. В подробности меня не посвящали.

– Вот! Вот!!! – возопил малефик, проявляя недюжинный талант лицедея.

– И ничего не вот, сударь. Когда руководство велит вам сглазить на «кривой стежок» международного авантюриста Зяму Блоху, оно вряд ли посвящает вас в детали интимной жизни Зямы. Глазь, сверчок, свой шесток. Так и я не в курсе конфликта между вашей, извините, лавкой и моей. Приказ выполняют, а не обсуждают. Могу лишь заметить, что ваше личное дело, связанное с прошлогодними событиями в Ятрице, было третьего дня поднято из архива. Якобы обнаружился ряд «белых пятен», указывавших на косвенное участие Андреа Мускулюса в заговоре против его величества. В итоге Сэркис решил заключить вас под стражу до выяснения.

– Дабы таким образом надавить на Серафима Нексуса! Лейб-малефактор открыто благоволит ко мне! Он многажды поминал меня в качестве своего грядущего преемника!

– Ну и вечная вам память! Хотите, я вас тоже помяну?

– Не будь вы дамой, сударыня!.. дамой при исполнении…

– На жену орать будете, вредитель! Думаете, это вы – ордер? Нет, это у меня – ордер! Прошу Чурих оказать содействие.

– Содействие в чем, сударыня?! В захвате заложника? В аресте безвинного человека?!

– В задержании и отправке в Реттию вас, сударь! А с винами вашими пусть суд разбирается!

– Сатрапы! Дай вам волю, всех магов пересажаете!

– Думайте, что говорите!

– А вы думайте, кого хватаете! И за что!

– Вас за что ни схватишь, вы шмыг – и в портал… под чужую юбку!..

– Сударыня! Доиграетесь! Сглажу и глазом не моргну!

– Сглазит он! Да у вас по всем приметам – куриная слепота и казенный дом!..

«Переигрываем, – втайне поморщилась Анри. – Увлеклись. Прав был Просперо, когда говорил, что у „малыша“ прорезался вкус к приключениям. И я тоже хороша: базарная склочница. Ладно, будем надеяться, чурихцы – не слишком искушенные театралы…»

Скандал креп, расправлял плечи и играл мышцами.

Куранты с ратуши отзвонили полдень, когда фальш-квесторы покидали столицу через ворота Гиббса-Дюгима-Льюиса-Маргулиса Великолепных. Ворота носили имена четверки знаменитых магов прошлого, открывших некую фундаментальную руну. Впоследствии руна легла в основу специального раздела теормага, получив то же счетверенное имя, что и ворота. Далее познания Конрада в Высокой Науке заканчивались. Да и вышеприведенные факты он узнал случайно: год назад к попойке квизиторов в аустерии «Гусь и яблоко» присоединился разговорчивый и сильнопьющий чародей.

А вот поди ж ты, врезалось в память.

От древних магов и служебной попойки размышления барона естественным образом перетекли к вигилле Тихого Трибунала. При мысли о Генриэтте Куколь он испытал странное волнение, которое не замедлил приписать беспокойству за судьбу коллеги. Чурих – это вам не курортный Литтерн, куда скучающие бездельники ездят поправлять здоровье и баловаться легким флиртом. Кстати, о судьбе. Выезд из города в полдень – дурное знамение или доброе? Хотелось бы верить, что доброе… Эх, нет рядом Генриэтты! Из мантисс должны получаться хорошие жены. Прямо с утра и разъяснит любезному супругу: с какой ноги встал, в какую сторону света чихнул, и к чему все это располагает в грядущем…

Барон оглянулся на возглавляемый им отряд и без помощи гадателей оценил зрелище по достоинству. Шестеро в походе, не считая собаки. Дрожи, коварный враг. Неумолимые мстители спешат по твою душу! Ты не вейся, Черный Аспид, над моею головой, ты добычи не дождешься, Черный Аспид, милый мой…

Глуша зубовным скрежетом эхо издевательской песенки, Конрад взялся перебирать накопленные за два дня сведения. Острые сыры фактов и фактиков, белое винцо наблюдений, вишневая водка частных умозаключений, крахмал сообщений вигиллы, пряности штришков, чеснок мелочей – все это варилось в голове, как фондю «Пектораль» в дорожном кокилоне. Пришло время подбросить дровишек в костер, дать вареву бурно вскипеть, затем слегка остудить, нанизать на длинную вилку сухарик и отведать: что же получилось?

Сердце подсказывало: в рабочей версии имеются существенные изъяны.

Барон невидящим взглядом смотрел на дорогу и думал.

Минуло четыре часа, прежде чем обер-квизитор наконец вынырнул из кипящих глубин мудрости. Столица давно скрылась позади, предместья черепахами расползлись прочь, исчезая в норах; на дальнем холме по левую руку дымился поселок углежогов. Справа к дороге подступал прозрачный осенний лесок, провожая людей редкими вспышками багрянца и светлого янтаря. На фоне переплетения сухих ломких ветвей и голубизны небес это выглядело очень красиво.