Сталин. Человек, который спас капитализм - Льюис Е. Каплан

Джордж Буш-старший добился главенства в своей партии только в результате того, что был вице-президентом при Рейгане. Рейган подтолкнул его вверх, потому что Буш выглядел представителем умеренного крыла республиканцев. Но группа людей, составлявшая это самое «умеренное крыло» в Республиканской партии, не отражала взгляды всей партии. Буш был ни либерал, ни консерватор; ни техасец, ни янки из Коннектикута; ни волк, ни овца. Наиболее существенным был тот факт, что он не имел опыта эффективного управления администрацией — разве что во время своего срока как конгрессмена. Это стало его главной трудностью в президентстве. Буш видел себя скорее как чиновника, а не как политика, тогда как только политику дано понимать яростную борьбу между партиями во времена, когда «холодная война» закончилась. Но не только Буш не понимал этой драматической перемены (во внутренней политике страны). Эти перемены и эту борьбу даже почти не затрагивали в прессе. На сорок пять лет две политические партии отложили в сторону фундаментальные различия во взглядах на страну и мир, чтобы объединиться против угрозы, исходящей от внешнего врага — Советского Союза. Когда эта угро: i миновала, на пепелище «холодной войны» вновь возгорелась открытая война между демократами и республиканцами.

Эпилог:

Исчезнувший след

Мчатся тучи, вьются тучи;Невидимкою лунаОсвещает снег летучий;Мутно небо, ночь мутна.Еду, еду в чистом поле;Колокольчик дин-дин-дин.Страшно, страшно поневолеСредь неведомых равнин!«Эй, пошел, ямщик!» — «Нет мочи:Коням, барин, тяжело,Вьюга мне слипает очи,Все дороги занесло;Хоть убей, следа не видно;Сбились мы. Что делать нам!В поле бес нас водит, видно,Да кружит по сторонам.[…]Бесконечны, безобразны,В мутной месяца игреЗакружились бесы равны,Будто листья в ноябре…Сколько их? куда их гонит?Что так жалобно поют?Домового ли хоронят,Ведьму ль замуж выдают?[…]

Эти строки величайшего русского поэта (использованные также Федором Достоевским в качестве предпослания к его пророческому роману «Бесы») не только могут вызвать воспоминания о причинах гибели Советского Союза, но способны послужить также описанием недомыслия американских политиков и экономистов, когда они пытаются вообразить себе будущий мир без «холодной войны».

Реформы, начатые Михаилом Горбачевым с целью гальванизировать устаревшую экономическую систему, не только привели к гибели этой системы, но и были исходно предназначены для продолжения когда-то обозначенного пути. Государственный социализм, или советский коммунизм, был четко определенной, жесткой системой, которая скреплялась своим основным тезисом, а именно: государство контролирует все стороны экономической жизни своих граждан. Поскольку капитализм прибегал к методам социализма в тех случаях, когда это казалось необходимым, то полагал, что и социализм способен на подобный подход (подобные подходы были изложены в так называемой «теории конвергенции» академика А. Сахарова о сближении капиталистических и социалистических методов хозяйствования, которые, однако, не получили ни малейшего практического применения за полной отстраненностью от жизненных реалий. — Прим. пер.). Вместо реформ получился полный провал, поскольку Горбачев все еще оставался в путах основных принципов государственного социализма и ленинизма-сталинизма. Он не был готов к тому, что в Советском Союзе будет существовать экономика свободного рынка, которая нарушала основной принцип коммунизма — гарантированную полную занятость (конечно, вовсе не это есть главный принцип коммунизма, их много. — Прим. пер.). И не собирался Горбачев отменять полный контроль государства над экономикой. Горбачев был уверен, что сможет сохранить основные принципы советской экономики и в то же время допустить определенную степень экономической свободы. Гласность и перестройка были затеяны лишь для вливания некоторого количества свежей крови в атеросклеротические вены системы. Он был оптимистом и не предполагал, до какой степени этот атеросклероз воздействовал на настроение лидеров Советского Союза и на население. Ничто не может лучше проиллюстрировать эту его беспомощность лучше, чем неудавшийся путч августа 1991 года, среди организаторов которого были члены Политбюро. Изолировав Горбачева и его жену Раису в особняке на Форосе, никто из заговорщиков толком не знал, что же делать дальше. При старом режиме, до Горбачева, с этим вопросом долго не стали бы мешкать. Хрущева освободили с поста «первого среди равных», и он вернулся доживать свой век на даче. Но теперь произошли выборы (действительные, альтернативные и свободные), то есть нечто новое для старой системы. И, не найдя решения, они (имеются в виду члены ГКЧП. — Прим. пер.) выпустили его. Было слишком поздно. Борис Ельцин, которого ранее Горбачев вывел из состава Политбюро, воспользовался возникшей брешью во власти. Мир в полном ошеломлении взирал на то, как Ельцин влезает на танк и произносит пламенную речь у стен Верховного Совета СССР. Это произвело желаемый эффект. Распустив руководящий состав ЦК, Ельцин, который еще недавно возглавлял Московский комитет компартии, самый крупный и влиятельный партийный орган во всей стране, не преминул воспользоваться вакуумом власти, образовавшимся при аресте Горбачева. Будучи невероятно популярным в массах москвичей и с учетом полного беспорядка в стране, Ельцин стал руководителем Российской Федерации, что стало, по сути дела, отменой самого понятия «Советский Союз». В начале декабря на Украине прошел референдум о независимости, и большинство проголосовавших высказались «за». А еще через несколько дней произошла встреча Ельцина, лидера Украина Кравчука и лидера Белоруссии Станислава Шушкевича. Три руководителя договорились о распаде Советского Союза и об утверждении вместо него добровольного Содружества Независимых Государств. Горбачев не только оказался в стороне от процесса, он практически вышел из игры. Поскольку три самые крупные и богатые республики бывшего Союза объявили о своей независимости, должность Горбачева как президента СССР перестала иметь какой-либо смысл. И 25 декабря 1991 года он согласился уйти в отставку. Советский Союз просуществовал чуть менее семидесяти лет, а «холодная война» продолжалась чуть меньше пятидесяти лет, и две эти истории закончились практически одновременно, без шума и пыли, без стонов и вздохов. Фантазия Карла Маркса, мечта Владимира Ленина и непрестанные усилия Иосифа Сталина но созданию первого в мире жизнеспособного социалистического государства испарились. Президент Джордж Буш-старший и руководство конгресса поняли, что, поскольку Ельцин готов пойти на полноценное завершение «холодной войны» путем заключения договора об устранении угрозы ядерными ракетами, которые можно нацелить на любую страну, примирение наконец достигнуто.

Теперь, когда постоянная угроза взаимного уничтожения была снята с повестки дня, для России настало время перейти к другой системе ведения дел, а именно: конвертировать бывшую государственную собственность в частную и установить механизмы реализации демократии. Соединенные Штаты с охотой приготовились принять участие в этом процессе, силами своих советников из Гарвардского университета и других лучших научных учреждений, чтобы помочь в реформировании экономической и законодательной системы России.

Взяла верх анархия. Высшее руководство крупнейших предприятий стало энергично приватизировать те активы, которые оказались им доступны, как правило в пользу членов своих семей. Если в Москве и Ленинграде, крупнейших городах России, были предприняты усилия по (цивилизованной) приватизации части бизнеса, то в провинции народ был испуган и введен в полное недоумение быстро и внезапно меняющейся обстановкой в стране. Привыкшие к стабильности советской системы, при всех ее недостатках, люди не были подготовлены к тому неведомому, что их ожидало впереди. При новых формах демократического правления компартия не только выжила, но возникли также националистические партии, в том числе с антисемитским уклоном (компартия Советского Союза была запрещена в августе 1991 года, затем менее чем через год странным образом разрешена в форме компартии РФ; так называемые «антисемитские» организации вроде «Памяти» существовали еще до августовского путча 1991 года, а именно в 1988–1991 годах, после чего постепенно потеряли свою значимость для культурного контекста России; сохраняющаяся и жизнеспособная на сегодня организация «Российское национальное единство» не имеет представительства ни в одном выборном органе страны и не может считаться деятельной политической силой. — Прим. пер.).