О Сюзанна! - Ли Райкер

Удивленная Сюзанна почувствовала, как ее улыбка гаснет.

— А я воображала, что вы с Джебом вместе совершите хотя бы одно путешествие.

— Он не считает нужным приезжать домой. Вероятно, он в Нэшвилле, у Бриз Мейнард, которая стережет его, словно свора собак.

— У вас, случайно, нет ее домашнего телефона?

— Это вам ничего не даст.

Можно было не спрашивать почему. В голосе старика эхом отдавалось ее собственное огорчение.

— После той кутерьмы в Нью-Йорке эта женщина не соединяет его даже с собственным дедушкой. Я ее не виню, — печальным тоном пояснил он. — У Джеба большие неприятности, и все, что она делает, чтобы ему помочь, меня устраивает.

— Но вы были бы ему таким утешением!

— Мы с Джебом сейчас не во всем согласны, и я уверен, что она считает, будто из-за меня у него до небес поднимется кровяное давление. Так что она принимает мои сообщения, но, конечно, никогда их не передает. Это случается не в первый раз, — пояснил он, — и я думаю, что и не в последний. Бриз действует по принципу: чем меньше я знаю, тем лучше. И это верно, потому что пресса время от времени появляется в Эльвире, надеясь получить информацию, которой у меня нет благодаря ее бдительности. — Старый доктор снова помолчал, затем сказал: — Это Клэри могла выворачивать чужие жизни наизнанку, и прежде всего жизнь Джеба.

Упоминание о Клэри, в котором звучало осуждение, заставило Сюзанну вздрогнуть. Зная отношение Джона Юстаса к своей внучке и помня об их тогдашней ссоре, Сюзанна решила, что не станет снова защищать Клэри, особенно после того, как прочитала ее дневник и выслушала объяснения Джеба.

— Мне жаль, что у вас с ним проблемы, — сказала она.

— А как ваши проблемы, мисс Сюзанна?

— Ну, я… Все складывается не очень хорошо. — Она не знала, что еще сказать.

— В последний раз, когда мы говорили с Джебом, он сказал, что это принципиальная проблема.

Сюзанна положила руку на живот. Она была согласна с Джебом.

— Пожалуй, принципиальнее не бывает.

— Раз проблема определена, вы уже на полпути к ее решению. — Джон Юстас подождал, не скажет ли она что-нибудь еще, но Сюзанна промолчала. — Я дам вам номер телефона Бриз Мейнард, который не значится в справочнике. Желаю вам удачи. Мы очень приятно провели время в Сан-Франциско, и я готов подтвердить все, что тогда сказал, в надежде, что вы не обратите это против меня.

Когда Сюзанна заверила его, что не станет этого делать, Джон Юстас сказал:

— Знаете, мой внук очень гордый. И слово «принципиальный» застряло у него в горле, словно сломанная кость. Если хотите знать мое мнение — он свяжется с вами, когда залижет свои раны, причиненные Клэри и полицией. Когда снова выйдет на дорогу и начнет делать то, что дает ему хорошее самочувствие.

— Значит, вы считаете, что мне не надо звонить?

— Это исключительно на ваше усмотрение, мисс Сюзанна. — Его голос вновь стал грубее, словно старик, как это иногда делал Джеб, пытался скрыть свои чувства. — Но я скажу вам вот что: для тех, кого он любит, мой внук всегда делает то, что считает необходимым. Вы подумайте об этом, ладно?

Звонил телефон. Этот раздражающий звук скорее всего означал новые неприятности, поэтому Джеб вновь опустил голову и принялся выводить на нотной бумаге новые знаки. Он вновь вернулся к работе над песней — по крайней мере это так называлось. После «Богатой девушки» он долго не мог написать ни строчки и уже начинал бояться, что никогда не напишет.

Страх вновь охватил Джеба, и он в отчаянии швырнул карандаш в стену. Снаружи температура воздуха уже достигла рекордно высокой отметки, и система кондиционирования в доме Бриз работала с перегрузкой. Голый по пояс, Джеб неподвижно сидел в музыкальной комнате, поставив босые ноги на табурет.

— Господи, почему бы тебе не раздеться и не пойти поплавать в бассейне? — В комнату вошла Бриз; в полосатом бело-зелено-розовом купальном костюме, ей как будто было совсем нежарко. — Если бы я была мужчиной и у меня были бы такие ноги, как у тебя, я бы ни за что не стала прятать их под жаркой материей.

Взгляд Джеба был устремлен на струны гитары. Он не хотел выходить из дома, где безвылазно находился уже неделю.

— У тебя великолепные ноги.

— Премного благодарна. — Она подвинула гитару и села на освободившийся табурет. — Звонили из «Джерихо». Если точнее, звонил твой новый продюсер. — Прежний ушел после того, как Джеба допрашивали в нью-йоркской полиции. — По его советуя только что звонила в офис, чтобы оттуда обзвонили радиостанции насчет эфирного времени. И агентов тоже. — Она заглянула ему в глаза. — Пора, Джеб. Ты знаешь, что пора.

— Спасибо вам всем за советы, — сказал он. — Я ведь всего лишь босс.

— Мы с тобой об этом уже говорили. Выпуск сингла дает хорошую рекламу альбому. — Это была обычная практика — готовить почву для будущего альбома. — Ты достигнешь верхних строчек в списке популярности еще быстрее, чем в прошлый раз.

— Может быть.

Она уперлась руками в бедра.

— Ты сам говорил, что скандал Клэри обеспечивает бесплатную рекламу.

— Даже больше, чем нужно. — Он уже несколько дней как перестал читать газеты и смотреть телевизор. — Господи, Мейнард! Неужели ты думаешь, что сингл принесет какую-то пользу? Телефоны будут надрываться каждую минуту до самого отъезда в тур. У меня уже и так почти постоянная головная боль, а нам еще нужно отладить шоу, решить, куда поставить «Глубокую реку».

— Перестань ходить вокруг да около, Джеб. Ты просто не хочешь, чтобы Сюзанна Уиттейкер услышала «Богатую девушку». Ты мог бы об этом подумать еще тогда, когда писал текст.

— Возможно, она уже ее слышала. — «В тот вечер в приюте», — подумал Джеб. — Тем не менее да — я предпочел бы выпустить другую песню.

— Эта задает направление альбому — причем так решил именно ты. Баллада эмоциональная, трогательная. А предварительная продажа билетов на тур на нуле. Надо ли говорить, что сейчас ты вызываешь у публики не так уж много симпатий? Скандальная известность превратила в пепел недавно обретенную славу.

Слегка оттолкнув Бриз, Джеб подошел к французской двери, ведущей из музыкальной комнаты на лужайку, и посмотрел вдаль — на виднеющийся угол плавательного бассейна и густые заросли, скрывающие его от любопытных глаз.

— Как только я появлюсь на сцене, у меня будет поддержка публики. — Внутри все ныло. — Я покажу им такое представление, что заставлю их себя полюбить.

Издав раздраженное восклицание, Бриз резко повернулась и вышла из комнаты. Ее босые ноги зашлепали по выложенному мексиканской плиткой коридору. Джеб подошел к двери, собираясь закрыть ее и продолжить работу, как вдруг Бриз неожиданно вернулась. В руках у нее был большой холщовый мешок.