Собрание сочинений в десяти томах. Том четвертый. Драмы в прозе - Иоганн Гете

Маркиз. Сколько мне известно, он не лучший друг моей жены.

Ла-Флер. Ах, он входит во все, а когда он спрашивает своих духов, от него уже ничто не укроется.

Маркиз. Стало быть, все, что толкуют о нем, правда?

Ла-Флер. Никто не сомневается. Взять хотя бы те чудеса, о которых я наверняка знаю.

Маркиз. А все-таки странно… Взгляни, кажется, подъехала карета.

Ла-Флер уходит.

А что, если моя жена проведает о моей связи с очаровательной племянницей! Впрочем, все зависит от первой минуты. Когда моя жена занята осуществлением своих планов, когда я служу ей орудием, разве не позволяет она мне делать все, что я захочу?.. А вот и она.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Маркиз. Маркиза.

Маркиза. Я вернулась раньше, нежели предполагала.

Маркиз. Очень рад наконец-то видеть тебя.

Маркиза. Почему же ты не выехал мне навстречу? Каноник тебя приглашал.

Маркиз. Прости меня. Именно вчера у меня было так много дел. Ты ведь писала, что мне должно подготовиться к поездке.

Маркиза. Впрочем, ты не много потерял. Каноник был несносен, беседа не клеилась, а под конец нас и вовсе застиг граф и всех разогнал. Но иногда фокусы этого человека приходится терпеть.

Маркиз (улыбаясь). А как протекают твои переговоры? (Насмешливо.) Удалось ли тебе втереться в доверие при дворе?

Маркиза. Ах да, мы и впрямь давно не виделись. Тебя не было, когда я уезжала. Сразу, едва владетельный князь и принцесса переехали в загородную резиденцию, я сняла поблизости деревенский домик и жила себе там потихоньку, а наш каноник тем временем воображал, будто я ежедневно вижусь с принцессой. Я посылала к нему гонцов, я получала от него письма, надежды его возросли до невероятности. Ибо трудно даже помыслить, до чего несчастен этот человек с тех пор, как по собственной глупости был удален от двора, и до чего легковерен, стоит хоть самую малость польстить его надеждам. Я сумела его убедить, хотя мне даже не пришлось пускать в ход все свое искусство.

Маркиз. Но ведь долго твоя сказка не продержится.

Маркиза. А это уж не твоя печаль. Он сейчас, можно сказать, наверху блаженства. Нынче ночью, когда он принимал меня в своем загородном доме, я передала ему письмо от принцессы…

Маркиз. Принцессы?

Маркиза. Написанное мною. Письмо состояло лишь из общих выражений, с тем чтобы остальное досказала на словах подательница сего.

Маркиз. А дальше?

Маркиза. Я возвестила ему благосклонность принцессы, я заверила его, что принцесса замолвит за него слово перед отцом и, без сомнения, поможет ему вновь обрести благосклонность государя.

Маркиз. Ну хорошо! А тебе в том какая корысть?

Маркиза. Для начала вот эта малость, которую мы сейчас с тобой разделим пополам. (Достает кошелек.)

Маркиз. Чудо, а не женщина!

Маркиза. Это я получила от каноника, чтобы привлечь на свою сторону челядь принцессы. Можешь сам отсчитать себе свою долю.

Маркиз подходит к столу и начинает отсчитывать, не вслушиваясь более в слова жены.

Но, как я уже сказала, это лишь малость!.. Вот если моя затея увенчается успехом, мы обеспеченные люди до конца своих дней. У придворных ювелиров давно уже залежалось драгоценное ожерелье, которое они продали бы с превеликой радостью; а у каноника такой неограниченный кредит, что они охотно сбудут ему ожерелье, если он гарантирует им уплату в рассрочку. Я же…

Маркиз (подняв на нее глаза). Какая рассрочка? Какая уплата?

Маркиза. Ты что, совсем не слушаешь? Ты с головой ушел в подсчеты.

Маркиз. Вот тебе твоя половина. А свою я употреблю наилучшим образом. Взгляни, как я прифрантился. (Позирует перед ней, затем снова подходит к зеркалу.)

Маркиза (про себя). О мелкий, тщеславный человек!

Маркиз (оборачиваясь). Ты о чем?

Маркиза. Ты слушал бы меня куда внимательнее, если бы мог понять, о каких важных делах я толкую. Я хочу одним ударом обеспечить счастье всей нашей жизни — не больше и не меньше.

Маркиз. А как?

Маркиза. Вспомни, доводилось ли тебе слышать о драгоценном ожерелье, которое сработали придворные ювелиры в надежде, что государь захочет сделать подарок своей дочери?

Маркиз. Еще бы не доводилось! Да я не далее как на этой неделе видел его у них, когда покупал свой перстень. Оно неземной красоты. Поистине не знаешь, чем более восторгаться, то ли размерами камней, то ли их равновеликостью и чистотой воды, то ли их числом, то ли вкусом, с каким они подобраны. Просто глаз не оторвешь. Мой перстень рядом с ними совсем поблек; я ушел в самом мрачном расположении и несколько дней не мог думать ни о чем другом.

Маркиза. Вот это ожерелье и должно стать нашим!

Маркиз. Это ожерелье? Нашим? Ты меня пугаешь! Какая безумная мысль!

Маркиза. Не воображаешь ли ты, что мои амбиции не заходят дальше покупки для тебя часов, перстней и стальных пуговиц? Я привыкла убого жить, но не убого мыслить. Мы слишком долго жили в обстоятельствах, недостойных нашего звания, унизительных для памяти моих великих предков; теперь, когда представляется такая возможность, я не желаю из мелкодушия упускать ее.

Маркиз. Но, ради бога, в чем состоит твой план? И как его осуществить?

Маркиза. Слушай же: каноника я сумею убедить, будто принцесса желает приобрести это ожерелье, причем мне даже не придется особенно лгать: известно, что ожерелье ей очень нравится и она была бы рада его иметь. Далее я скажу ему следующее: принцесса желает купить ожерелье и просит его только дать свое имя для поручительства, другими словами, просит, чтобы он заключил сделку с ювелирами, определил сроки платежей и, если понадобится, сделал первый взнос. Она, мол, никоим образом не намерена вводить его в убыток и усмотрит в этой услуге залог его верности и преданности.

Маркиз. Как он должен быть ослеплен, чтобы пойти на такой риск!

Маркиза. Он уверен, что ничем не рискует. А я уже вручила ему листок, в котором, как он полагает, принцесса дает необходимые гарантии.

Маркиз. Дорогая жена, это становится опасным!

Маркиза. Стыдись! Со мной тебе бояться нечего. Я проявила сугубую осторожность и в выборе выражений и в подписи. Не тревожься! А если даже все откроется, кому не известно, что я принадлежу к боковой ветви княжеской фамилии? Ты только выслушай! Кононик сейчас до безумия счастлив оказанным ему доверием. В нем он усматривает некий знак возвращенной милости, и его живейшее желание — чтобы сделка состоялась и чтобы ожерелье было уже в руках принцессы.

Маркиз. И это ожерелье ты намерена присвоить?

Маркиза. Разумеется! Ты только приготовься к отъезду. Едва сокровище окажется в наших руках, мы тотчас его используем. Сперва мы его разломим, и ты уедешь в Англию, где для начала с умом продашь или выменяешь камни помельче; я приеду следом, как только соображения безопасности не позволят мне долее здесь оставаться; но до того я успею так повести и так запутать дело, что в ответе окажется один каноник.

Маркиз. Предприятие серьезное, но скажи мне, ужели ты не боишься осуществлять такой план на глазах у графа, великого чудотворца?

Маркиза. Жулик он великий, а не чудотворец! Его чудотворство заключается в его уме и наглости. Он чувствует, что я его раскусила. Но друг перед другом мы ведем себя как положено, мы понимаем друг друга без слов и помогаем друг другу без уговора.

Маркиз. А духи, ему сопутствующие?

Маркиза. Кривлянье!

Маркиз. Чудеса, которые он творит?

Маркиза. Вранье!

Маркиз. Многие их видели…

Маркиза. Слепцы!

Маркиз. Многие верят…

Маркиза. Простофили!

Маркиз. Не упрощаешь ли ты? Весь свет в этом убежден!

Маркиза. Свет глуп.

Маркиз. Чудесные исцеления…

Маркиза. Шарлатанство!

Маркиз. Несметные богатства, которыми он обладает…

Маркиза. Добыты, надо полагать, тем же способом, каким мы намерены добыть ожерелье.

Маркиз. Итак, ты считаешь, что он знает не больше, чем обычный человек?

Маркиза. Здесь надо различать — если только сумеешь. Он отнюдь не заурядный плут. Он столь же предприимчив и всесилен, сколь и умен, столь же бесстыден, сколь и осторожен, он рассуждает столь же разумно, сколь и безрассудно; чистейшая правда и бесстыднейшая ложь с одинаковой легкостью выходят из его уст. А когда он начинает превозносить себя, невозможно понять, дурачит он слушателей или сам охвачен безумием… И половины достало бы с лихвой, чтобы сбивать людей с толку.