Фальшивые зеркала - Сергей Лукьяненко

– Наверное. Но я не жалею. Я не злой гений, я не маньяк-убийца. Я просто резче и серьёзнее тебя. Но я живой… я настоящий, пусть только здесь, в Диптауне, но настоящий!

– Почему ты так ненавидишь Дибенко?

– Разве это важно? Допустим, мне нужна его новая программа. Мне нужны братья и сёстры. Такие же, как я. Полноправные обитатели виртуального мира. Его коренные жители.

– Да это же ты сам! – Я не выдерживаю, и срываюсь. – Это то, из чего ты сделан! Зачем тебе программы, из которых ты же и состоишь?

– А ты можешь рассказать мне, из чего состоишь, Леонид? Как работает твоя печень, как бьётся сердце. Как скачут импульсы по нейронам, как сокращается кишечник, как выплёскиваются в кровь гормоны?

– При чём тут это?

– Ты можешь вытащить почку, отпрепарировать, посмотреть под микроскопом, а потом засунуть обратно? Я не могу. Пока – не могу. Мне было нужно то, что называется исходниками. Теперь я добился своего.

– И такие, как ты, войдут в Диптаун?

– Да.

– Нет.

Мы смотрим друг на друга. Взгляд у Тёмного Дайвера самый настоящий, человеческий. Глаза – зеркало души. В его глазах я вижу себя.

Но это – фальшивые зеркала.

– Ты ничего не сделаешь, Леонид. Ничего. Ты снова дайвер, ты справился, но я – часть глубины. Я сильнее.

– Я не мог изменить себя. Ты же сам это сказал. Значит…

– Да ничего это не значит, Леонид… Да! Ты захотел и я вернул тебе часть твоих сил. Я могу вернуть всё. Бери. Владей. Твори чудеса. Входи в глубину без компьютера, ломай стены, строй дворцы. Я – сильнее. Я многому научился.

– Да. – Я киваю. – Верю. Вот только я знаю одну штуку… а ты – нет.

Тёмный Дайвер крутит в руках бокал. Качает головой.

– Блеф.

– Мир отражений вязок и жесток… – говорю я. – Нет. Не блеф.

Глубина-глубина, я не твой… Отпусти меня, глубина…

Стена. Не резина – камень.

Мне не выйти из глубины, пока Тёмный Дайвер рядом. И это – не случайно.

Ты идёшь по лесу и натыкаешься на стену. Твои действия?

– Почему ты ненавидишь Дибенко?

– Зачем тебе знать? Я знаю, ты простил ему всё. Даже попытку тебя прикончить. А я не простил.

– Не в этом дело. Ты сводишь уже не мои счёты. Свои, личные. Почему?

– Какая тебе разница?

– Я хочу понять тебя.

Тёмный Дайвер усмехается.

– Понять – победить…

– Ведь Дибенко создал этот мир. Твой мир, единственный, где ты можешь жить. И даже его нападение… иначе Неудачник не дал бы мне часть своей брони… не дал тебя… Тебя бы просто не было…

Я замолкаю, я смотрю на Тёмного Дайвера.

Я понимаю.

– А я просил меня создавать?

Тихо. Очень тихо. «Трактиръ» вокруг начинает таять. Мир заволакивает туманом. Серая мгла, изнанка Диптауна.

Мир, где на самом деле и живёт Тёмный Дайвер.

Моё всесильное отражение. Ожившие латы. Слепок души, снятый в моменты боли и страха, грусти и одиночества.

Мне было и хорошо, и плохо в глубине. Было хорошо – и я глотал свою радость, собирал её до донца, выскребал начисто. Было плохо – и я уходил. Оставляя свою броню один на один с тоской.

– Я просил меня создавать? – спрашивает Тёмный Дайвер.

– Никто и никогда не мог этого просить. Ни один человек.

Мы стоим по колено в сером тумане. Туман везде, туман клубится вокруг, наползает на лица, глушит голос. И нигде – ни искорки света.

– Но я не человек. Я живой. Я разумный. Но не человек. У меня нет дип-программы, Леонид. Я вижу Диптаун таким, каков он есть. Нарисованное солнце. Нарисованное небо. Нарисованные лица. Но я ведь знаю, что есть и другой мир.

– Он такой же.

– Нет. Он другой. Настоящий. Ты можешь поцеловать Вику – или разругаться с ней. Ты можешь поговорить с другом – или поссориться. Вы равны. Вы живёте среди равных. Я тоже хочу жить так.

Глубина-глубина, я не твой…

– Что ты хочешь сделать, Леонид? Убить меня? Не выйдет. Как бы сильно ты ни ненавидел меня, это не даст тебе сил.

– Я тебя не ненавижу.

Тёмный Дайвер смеётся:

– Да? Ну скажи – люблю… скажи!

– Я жалею тебя.

Он замолкает.

– Я жалею тебя, Тёмный Дайвер.

– Не стоит меня жалеть.

– Прости – я бросал тебя одного.

– Не надо!

– Прости – я отказался от самого себя. Я предал свою судьбу. Я думал, что все проблемы и беды можно решить за один раз. Что есть идеальные поступки и абсолютные истины. Что маленький уютный мирок может выжить в большом неуютном мире. Что можно закрыть окно и не слышать чужих голосов.

– Замолчи!

Тёмный Дайвер поводит головой, неловко, будто ему жмёт нарисованная одежда. Я понимаю, что он хочет сделать.

Бежать.

Как убегал он него я.

– Я больше тебя не брошу… – говорю я и касаюсь его плеча.

Глубина-глубина, я не твой…

Радуга в его зрачках.

Серый туман рассыпается разноцветным снегом.

Шлем тяжёлый… слишком тяжёлый для моего нарисованного тела.

Я подставляю ладонь и ловлю снежинку. Смотрю в крошечный сияющий кристаллик.

Там кружатся цифры, бесконечные цифры, которых я не понимаю.

Там проплывают лица, бесконечные лица, которых мне не дано увидеть.

Я стою посреди радужного снегопада, посреди метели, которую кто-то красит, черпая краски с нескончаемой палитры.

– Я больше не брошу себя.

И Тёмный Дайвер во мне вздрагивает, когда хлопья цветного снега пронзают нас насквозь.

Настоящего снег в настоящем Диптауне.

Это совсем просто – менять мир.

Я иду сквозь снегопад. Подставляю лицо ветру. Под ногами – невидимая нить, натянутая вдоль пропасти.

Хочу ли я это сделать? На самом деле? Имею ли на это право?

Вечный вопрос, на который вечно не будет ответа.

Нет… будет. У тех, кто боится сделать шаг; у тех, кто не рискует подставить лицо ветру; у тех, кто срывался с моста.

Но ведь кто-то должен это делать?

Я протягиваю руку. Ловлю тяжёлые цветные хлопья. Сжимаю в ладони, леплю снежок.

Кто-то скажет, что это разрушение.

Снег был цветным, а снежок стал белым…

Но это тоже цвет.

Я размахиваюсь и бросаю снежок вперёд. Миг – и на столе в «Трактире» покрываются ржавчиной боевые патроны. Миг – и добровольцы, на чьих компьютерах стоит «Искусственная натура», ощущают короткое головокружение. Миг – и впереди вспыхивает тёплый свет.

Делаю ещё шаг. Мост скользит под ногами, торопит.

Я раздвигаю метель и вхожу в кабинет Дибенко.

Очень серьёзный кабинет. Сразу внушает уважение. Не сомневаюсь, что и в реальности он столь же внушителен.

А создатель глубины и творец искусственного интеллекта сидит перед компьютером и играет в «тетрис». Довольно неважно играет, кстати. Колодец уже завалило наполовину… трудно ему будет всё разгребать.

– Поставь на паузу, – советую я.

Дибенко вздрагивает, оборачиваясь. Разноцветные причудливые фигурки сыпятся в колодец, складываются в узор.

– Леонид?

Я знаю, чего он боится. Знаю, почему его пальцы судорожно шарят по клавиатуре, запуская дип-программу.

– Да, это я. Не бойся. Тёмного Дайвера больше нет.

– Ты? – не убирая рук с клавиатуры спрашивает Дибенко. – Как ты вошёл?

– Ну я же всё-таки дайвер.

– Ты покажешь мне эту дыру!

– Я уже закрыл её. Не бойся. Всё кончилось. Тёмный Дайвер не станет тебя преследовать. И распространять твою новую программу – тоже.

– Ты убил его?

Я не вправе его осуждать. Но вот это облегчение в голосе – причина, по которой нам никогда не стать друзьями.

– Я с ним справился, – уклоняюсь от ответа. – Тебя совсем засыпало…

Дибенко недоумённо смотрит на меня. Не понимает, как можно сравнивать игру и жизнь…

– Ты уверен, Леонид?

– Да.

Секунду Дибенко размышляет. Потом кивает:

– Хорошо. Я верю. У нас было джентльменское соглашение, и я его выполню…

Он достаёт чековую книжку, подписывает чек и задумывается.

– Не надо.

– Не вписывать сумму? Ну… Леонид, так делается лишь в дешёвых боевиках…

– Не надо чека. Я всё равно не возьму. Да он мне и не нужен, если вдруг я захочу получить в банке твои деньги. Но я не буду.

– Почему? – Дибенко искренне удивлён. – Я просил помощи. Обещал награду.

– Это было моё маленькое личное дело.

– Окей. – Дибенко закрывает чековую книжку, садится в кресле поудобнее. – Тогда хочу сказать спасибо. О деталях даже не спрашиваю. Ты пришёл, чтобы сообщить мне эту новость?

– Не только. Дмитрий, что ты собираешься делать с «Искусственной натурой»?

– Значит, ознакомился? Пока продолжается тестирование. Примерно через полгода программа будет презентована и выпущена в продажу.

– Ты уверен, что это надо делать?

Я усаживаюсь перед столом. Смотрю на Дибенко:

– Дмитрий, ты считаешь, что наши отражения окажутся лучше нас? Что они будут рады жить в нарисованном мире, без грима дип-программы, без шансов выйти в настоящую жизнь?