Воин и чародей - Элизабет Бойе

— Так пускай себе там и лежит! Это меч Бьярнхарда — я испытал знакомую жуть, когда коснулся его. Не трогай его, Йотулл, вдруг проклятие перейдет на тебя?

— Чепуха, — буркнул маг. — Ничего со мной не случится. Проклятие ложится на того, кто первым извлечет меч из ножен после того, как клинок совершит последнее из трех предсказанных убийств. Не я вынимал его из ножен, и предсказание еще не до конца свершилось, так что меч мной не завладеет. Принеси мне ножны, если они все еще у тебя. — Йотулл осторожно извлек застрявший меж камнями меч и с ним вернулся в лагерь. Клинок мерцал в тусклом свете, такой знакомый Сигурду и такой зловещий.

— Как он мог отыскать меня? — почти простонал Сигурд, роясь в дорожном мешке в поисках ножен, которые он сохранил. — Рольф, ведь ты же бросил его в пропасть с вершины Ислаберга?

Рольф глядел на меч, ничего не понимая, затем поспешно отступил, осеняя себя всеми знаками, которые, по его мнению, отгоняли зло.

— Само собой, бросил, и упал он там, где ни один смертный не в силах был бы до него добраться. Колдовство привело этот меч к тебе, Сигги. Как же я мог подумать, что так легко избегну предначертанной мне судьбы! Разве не говорил я тебе еще в Свинхагахалле, что обречен погибнуть?

Сигурд смотрел, как Йотулл вкладывает меч в ножны.

— Быть может, — угрюмо сказал Сигурд, — меч потому и вернулся ко мне, что я весь день не мог отделаться от мыслей о нем. Не знаю, право, на что может быть способна моя Сила, но, пожалуй, нам удастся сделать так, чтобы меч больше не тянулся за нами… или чтобы его не тянуло к нам. Как по-твоему, Йотулл, сумеем мы привалить меч валуном, чтобы удержать его на месте?

— Если это твоя Сила увлекла за тобой меч, — отвечал Йотулл, — то что ей стоит отвалить валун? Если же это дело рук Бьярнхарда, то события примут иной — и весьма опасный — оборот.

— Да неужто ты, великий маг, не сумеешь помешать мечу бродяжничать? — с вызовом осведомился Сигурд. — Плевать мне, кто влечет его за нами, но остановить его — дело твое, и только твое. Чтоб ты, да не справился с колченогим уродливым карликом!

Глаза Йотулла опасно вспыхнули, но голос его оставался спокоен:

— Что ж, пожалуй, я сумею помешать мечу нас преследовать… если ты уверен, что хочешь именно этого.

Сигурд не просто был уверен — он не успокоился, покуда Йотулл не завалил проклятый меч грудой лавовых обломков, которые он заклинанием сорвал с окрестных пиков. Этой ночью, стоя на страже, Сигурд чувствовал, как то и дело, против его воли, взгляд приковывает гора лавовых плит и крупного щебня. Он от чистого сердца надеялся, что в последний раз видел меч Бьярнхарда. У него на глазах лиходейский клинок был похоронен под немыслимой тяжестью камня, и если он опять выберется на волю, значит, скромные способности Сигурда здесь совсем ни при чем.

Этой ночью меч так и не вернулся, и Сигурд заснул в полной уверенности, что из лавовой могилы проклятию не выбраться. Утром, однако, он обнаружил, что клинок уютно дремлет на его руке, мерцая в неверном утреннем свете.

Сигурд с воплем отскочил, точно едва не сунул руку в западню. Рольф встретил известие о возвращении меча безнадежным вздохом и глубокомысленным покачиванием головы, а Микла криво, торжествующе усмехнулся.

— Уж не Йотулл ли следующая цель проклятия? — злорадно шепнул он на ухо Сигурду. — Он ведь ходит у тебя в лучших дружках, так что само собой ясно, что его тебе и предстоит прикончить. Если это правда, то я всем сердцем за то, чтобы сберечь клинок для такого приятного случая.

Сигурд ясно сказал ему, что думает о подобном совете. Поостыв немного и собравшись с мыслями, он опять принялся требовать, чтобы Йотулл избавился от меча. На сей раз маг произнес над мечом немало заклинаний, завернул его в мешок из последа жеребенка и бросил в глубокое озеро, дно которого терялось в непроглядно черной сердцевине земли.

— А он, похоже, от души старается, — заметил Рольф, наблюдая за творившим заклинания Йотуллом. — Можно подумать, что он и вправду хочет избавиться от меча… только мне не верится, чтоб ему заодно не хотелось убрать нас с тобой, Микла, со своего пути.

Микла лишь пожал плечами и искоса глянул на Сигурда.

— Чем же мы с тобой, Рольф, можем ему помешать? Сколько мы ни старались, а Йотулл добился всего, чего пожелал.

— Почем тебе знать, чего на самом деле желает Йотулл? — тотчас возразил Сигурд. — Его судить нелегко, тем более что ты к нему несправедлив. Не забудь, он ведь вытащил тебя из расселины!

Микла резко обернулся к нему.

— Кто бы брался судить! — огрызнулся он. — Хальвдан дважды спасал тебе жизнь, а разве ты был к нему справедлив? Так и не приставай ко мне со своими самодовольными суждениями! — Он особенно остро глянул на Сигурда и побрел к лошадям.

Сигурд вскоре забыл о своих сомнениях — он осознал вдруг, насколько близко подошли они к Свартафеллу. Повсюду видны были следы копей: гномы в этих горах усердно разрабатывали рудные жилы, возводя курганы пустой породы, извлеченной из самого сердца гор. Дважды путники миновали входы в чертоги, высеченные под горами, обильно поросшими лесом, однако ни разу не заметили ни единого их обитателя. Гномы, как объяснил Йотулл, предпочитают подземную жизнь и ночное время, хотя солнце не причиняет им вреда, а только сильно беспокоит — в отличие от троллей или доккальвов, для которых единственное касание солнечного луча означает мгновенную смерть.

Как только солнце закатилось за горизонт и наступили недолгие сумерки, из шахтных отворов начали выбираться дверги; скоро они сновали повсюду, и путникам частенько приходилось останавливаться и объяснять, кто они такие.

Суровые рудокопы обступали всадников, разглядывали рунный жезл и как последнее доказательство требовали показать им резную шкатулку. Затем, вдоволь покачав головой, потоптавшись и пошептавшись друг с другом, они указывали путникам направление и стояли, провожая взглядом чужаков, покуда те не скрывались из виду.

Наконец путники приметили одинокого гнома, который шагал по дороге рядом с огромной грохочущей повозкой. Повозку тащил коренастый мохнатый пони, очень уж малорослый для этакой махины, — тащил на одном только упрямстве. Повозка была так нагружена дровами, что, казалось, урони сверху еще одну сухую веточку — и все обрушится на пони и его хозяина.

— Эге-ге! — воскликнул старый гном, увидев, что его нагоняют чужаки, и остановился, уставясь на них; то же сделал и пони. Сигурд прежде думал, что может переглядеть в упор кого угодно, но очень скоро убедился, что гномы мастера играть в гляделки.

— Эге-ге! — весьма выразительно повторил старик. — Что это вы, альвы, поделываете у нас, в Двергарриге? Сдается мне, вы обычно оставляете нас в покое, покуда вам не вздумается устроить добрую заварушку, а уж заварушка непременно начнется, стоит лишь явиться вашему брату, колдуну. Ты колдун, каких я видел сотни, точно так же, как я дровосек, каких вы, приятели, видали тысячами.