Путешественница. Книга 2: В плену стихий - Диана Гэблдон

Он взбирался по вантам с ловкостью гиббона и скоростью, несопоставимой с той, с какой я, цепляясь за снасти, медленно продвигалась вверх. Наконец пират поравнялся со мной и плюнул мне в лицо. Движимая отчаянием, я продолжала взбираться; больше мне все равно ничего не оставалось. Он без видимых усилий следовал с той же скоростью и, злобно усмехаясь, цедил сквозь зубы в мой адрес какие-то ругательства. На каком языке они звучали, не имело значения: смысл их был очевиден. Пират ухватился одной рукой за рею, повис на ней, выхватил абордажную саблю, и меня едва не настиг его яростный удар.

Я была слишком испугана, чтобы кричать. Податься было некуда, делать нечего. Я изо всех сил зажмурилась, надеясь, что все произойдет быстро. Затем послышался звук удара, резкий хриплый возглас, и меня обдало сильным запахом рыбы. Я открыла глаза.

Пират исчез. Пинг Ан сидел на рее в трех футах от меня. Его хохолок сердито топорщился, крылья были наполовину расправлены, чтобы удерживать равновесие.

— Гва! — сердито крикнул он, повернув ко мне маленький, похожий на бусинку, желтый глаз и предостерегающе выставив клюв.

Пинг Ан терпеть не мог шума и беспорядка. И явно не любил португальских пиратов.

Перед глазами у меня танцевали точки, голова кружилась, и я, дрожа, вцепилась в веревку, дожидаясь, когда почувствую себя способной двигаться снова.

Шум внизу начал стихать, крики если и звучали, то по-другому. Что-то произошло. Я подумала, что все кончено.

Послышались новые звуки: неожиданный хлопок поймавших ветер парусов и тягучий, дрожащий звон натянувшихся под моими руками вантов. Все действительно закончилось: пиратский корабль уходил. По другому боргу «Артемиды» была видна черневшая на фоне серебристого Карибского неба паутина мачт, рей и снастей удаляющегося судна. Медленно, очень медленно я стала спускаться.

Внизу по-прежнему горели фонари. В воздухе еще висел запах порохового дыма, па палубе валялись тела. Мои глаза с тревогой скользили по ним, высматривая рыжие волосы, а когда я наконец их увидела, сердце мое подпрыгнуло.

Джейми сидел на бочке недалеко от штурвала, откинув голову назад и закрыв глаза, с тряпицей на лбу и стаканом виски в руке. Мистер Уиллоби стоял рядом на коленях и оказывал первую помощь — то есть наливал виски — Уилли Маклеоду, привалившемуся спиной к мачте.

Меня трясло от напряжения, голова кружилась, слегка знобило. «Шок, — подумала я. — Ничего удивительного. Пожалуй, мне тоже не помешает полечиться виски».

Ухватившись покрепче за ванты, я соскользнула по ним на палубу, не обращая внимания на то, что жесткие троса ободрали в кровь ладони. Я исходила потом, и в то же время меня знобило, лицо неприятно покалывало.

Когда я неловко приземлилась на палубу, Джейми встрепенулся открыл глаза, и одно лишь облегчение в его взоре словно притянуло меня к нему. Мне стало гораздо лучше, когда, преодолев разделявшие нас несколько футов, я ощутила под своими руками его теплые мускулистые плечи.

— С тобой все в порядке? — спросила я.

— Чепуха, слегка зацепило, и все, — с улыбкой ответил Джейми.

На голове у него была небольшая рана — видимо, задело пистолетной пулей, — но кто-то уже перевязал его. На груди по рубашке расплывались кровавые потеки, темные, уже засохшие, а вот рукава оказались вымочены в красной, свежей крови.

— Джейми! — Я вцепилась в его плечо, глядя на него будто сквозь туман. — Посмотри, ты же весь в крови!

Мои руки и ноги онемели, и я почти не ощутила, как он, встревоженно вскочив с бочки, схватил меня за руки. Последним, что мне удалось разглядеть среди вспышек света, было его побледневшее даже под густым загаром лицо.

— Боже мой! — послышался из вращающейся черноты его удаляющийся голос — Это не моя кровь, англичаночка, а твоя!

— Вовсе даже не думаю умирать, — сварливо проворчала я. — Разве что от жары. Сними с меня хоть часть этих чертовых покрывал.

Марсали, с причитаниями умолявшая меня не покидать этот мир, отреагировала на мои слова с явным облегчением.

Она прекратила охать, обрадованно всхлипнула, но даже и не подумала шевельнуться, чтобы убрать что-нибудь из великого множества одеял, плащей и прочих покрывал, в которые я была закутана.

— О нет, матушка Клэр, никак нельзя! Папа сказал, что вас следует держать в тепле!

— В тепле! Чтобы сварить меня заживо?

Я находилась в капитанской каюте, и даже несмотря на открытые кормовые окна под нагретой солнцем палубой царила духота, усугублявшаяся испарениями нашего специфического груза.

Я забарахталась, пытаясь выбраться из-под своих оберток, но не слишком преуспела: впечатление было такое, будто в мою правую руку ударила молния.

Мир потемнел, перед глазами заплясали яркие вспышки.

— Лежи спокойно! — донесся сквозь волну тошноты и головокружения суровый голос шотландца.

Он подсунул руку мне под плечи, приподнял и широкой ладонью поддержал мой затылок.

— Вот так, хорошо. Теперь ляжем снова, мне на руку. Ты как, англичаночка?

— Плохо! — честно ответила я, глядя на цветные спирали, крутящиеся под моими веками. — Сейчас меня стошнит.

Пока меня выворачивало, мне казалось, что при каждом спазме в мою правую руку вонзается множество раскаленных ножей.

— Господи боже! — выдохнула я.

— Ну что, все?

Джейми склонился надо мной и осторожно опустил мою голову обратно на подушку.

— Если ты спрашиваешь, не умерла ли я, то ответ будет — увы, нет.

Я с трудом приподняла одно веко.

Джейми стоял на коленях возле койки и выглядел чертовски по-пиратски с окровавленной повязкой на голове и в заляпанной кровью рубахе.

Он не двигался, каюта тоже, и я осторожно открыла второй глаз.

Джейми слабо улыбнулся.

— Нет, вовсе ты не умерла. То-то Фергюс обрадуется.

И тут, словно по сигналу, в каюту вбежал взволнованный француз. Когда он увидел меня в сознании, его лицо расплылось в ослепительной улыбке, и он тут же исчез, а снаружи донесся его громкий голос, оповещавший команду о моем спасении. К великому моему смущению, палуба отреагировала на эту новость хором радостных восклицаний.

— Что случилось? — спросила я.

— Что случилось?

Джейми, наливавший воду в чашку, замешкался и воззрился на меня через край посудины. Затем он снова опустился на колени рядом с койкой, фыркнул и приподнял мне голову, давая возможность отпить глоток.

— Она спрашивает, что случилось, а? И правда — что? Ничего особенного, просто я говорю ей, чтобы она тихо сидела внизу и носа не высовывала, после чего она падает, не иначе как с неба, прямо к моим ногам, истекая кровью.