Золото Удерея - Владимир Прасолов

— Поди обожди еще, трудный ты нам вопрос задал, — сказал Пахтин, увидев, как передернуло Спиринского от последних слов Семена.

— Как это я, дворянин, на равных с этим мужиком буду? Это уже слишком… — с возмущением заговорил Спиринский, как только Семен вышел из шатра.

— Здесь тайга, Яков, а не Невский прошпект! — оборвал его Белоцветов.

— Мне показалось, что вас это тоже задело, господин поручик, — парировал Спиринский.

— Вам показалось, — холодно ответил Белоцветов. — Не вы ли только что говорили нам о том, что его нам сам Бог послал? Отчего такая перемена?

Спиринский явно совершил промах, ему ничего не показалось, просто он был уверен, что ладанка у этого мужика, а оказалось, не совсем так. Причем вывернулся тот так ловко, что и придраться было не к чему. Это и взбесило Якова. Поднаторевший в аферах, он привык всегда управлять ситуацией, а тут не получилось. С тех пор как он о ней узнал, он рассчитывал, так или иначе, заполучить ладанку, а она осталась недоступна. Причем допытаться у него о том, где она, стало невозможно. Слишком веский, тяжелый аргумент привел Семен — кровь пролитую. Яков почувствовал, что Семен, этот простой мужик, вдруг приобретает вес и авторитет в глазах Белоцветова, и сорвался. Теперь нужно было как-то выйти из ситуации.

— Я пекусь о благополучии всей компании, можно ли с таким человеком все на кон поставить, только и всего. Одно — если он в найме, сделал свое дело, и свободен, а тут все другой оборот принимает. Не верю я, что ему золото не надобно.

— А он не говорил, что оно ему не надобно.

— Как же не говорил?

— Он сказал, что дело не в золоте, Яков, вы, вероятно, неправильно его поняли. Золото нужно каждому из нас. Но где оно сокрыто и как его взять, сейчас знает только он, вот так, господа. Здесь, по-моему, все просто, никакого для нас подвоха быть не может. Меня другое заботит. Косых мы упустили, думая через него Никифорова прижать, не вышло. Ушел Косых, значит, узнал, что его вычислили. Мы рассчитывали, что Никифоров что-то предпримет, чтобы избавиться от него, чем выдаст себя. Ан не получилось. Почему? Никифоров умнее оказался? Сам упредил Косых и помог уйти. Но куда ему деваться? Некуда. Здесь он где-то. Схоронился до времени. Задумали они что-то. Не думаю, что все вот так и закончится. Так говорите, они знают, что ладанка эта у Семена?

— Конечно знают, весь сыр-бор из-за нее, — подтвердил Пахтин.

— Так ждать нам их в гости надо. Они же за ней охотятся.

— Так у Семена ж ее нет…

— Это мы знаем, что нет, им про то неведомо. Вот что, нам теперь этот мужик сам по себе и есть ладанка, случись с ним чего, всей компании конец, глаз с него не спускать. Беречь как зеницу ока! Сотник, не отходи от него, а сейчас зови.

— Так точно, — поднявшись, по-военному ответил Пахтин и направился к выходу из шатра.

В это время где-то совсем недалеко раздалось два выстрела.

— Едрёный корень, нешто опоздали! — прокричал Белоцветов, выскакивая за Пахтиным из шатра.

У костра были только работники, которые тоже повставали, услышав выстрелы.

— Где Матанин? Где старатель?

— Недавно в тайгу пошли, вон туда, к погосту, там же и стрелял кто-то.

— Зачем пошли?

— Матана его позвал, а зачем — не знаем…

Фрол с Федором приехали к Шааргану затемно, как ни спешили, — таежные дороги трудны для лошадей.

— Там они должны остановиться, видишь, вон на взлобке, под сопкой, зимовье.

— Где? Не вижу, темень ведь!

— Ну дак у той темени еще темней пятно. Видишь?

— Не, не вижу.

— Вот когда будешь в темноте видеть, таежником назову, а пока ты ученик еще.

— Чей ученик?

— Дак мой, однако… чей еще? — довольно рассмеялся Фрол.

— Я согласный.

— Вот то-то, небось я тайгу знаю…

— Боялся, что не возьмешь с собой, — честно сказал Федор.

— Тихо, Федор. Мы не одни, экспедиция хорошо, если завтра к полудню сюда придет, а Косых-то уже здесь.

— Где?

— Там, по ту сторону сопки, правее.

— Как ты знаешь про то?

— Сполох заметил на макушках сосен, что на той сопке, сопредельной. Неосторожен Косых, неосторожен. Хотя кого ему опасаться? Нас он точно не ждет. Заночуем здесь, у ручья, а как рассветет, обойдем сопку. Косых следить за дорогой будет, а мы его обойдем со спины. Посмотрим, что да как. Придется так спать, без огня, нам себя казать нельзя.

— Ничё, я привычный.

— Коней напои да привяжи и водицы принеси.

— Хорошо.

Ночь пролетела незаметно, утром сильный туман накрыл сопки, поднявшись от реки. Было зябко и сыро.

— Разжигай костер, согреемся — и в путь, — скомандовал Фрол.

Федор быстро собрал сушняк, и веселые языки огня заплясали, облизывая прокопченный котелок с ручейной водой.

— На-ка, завари. — Фрол вытащил из мешка жестяную цветастую коробку китайского чая. — Женка Никифорова дала, хорошая баба.

После горячего чая озноб прошел и на душе веселее стало.

— Ну что, пошли?

— Пошли.

Фрол повернул, уходя в сторону от видневшегося зимовья. К полудню они вышли с той стороны сопки, и в распадке из березового молодняка к ним вышел конь Косых. Почуял своих и вышел, радостно взбрыкивая и тряся гривой.

— Все, Федор, бери всех коней, и вниз, к ручью, дальше мое дело. И чтоб тихо сидел, пока не позову.

Федор хотел было возразить, но так и остался с открытым ртом, перехватив взгляд Фрола. Тот, передав узду своего коня и коня Косых Федору, бросил за плечо ружье и быстро скрылся из вида. Федор, тяжело вздохнув, повел коней вниз по распадку.

«Теперь я тебя не упущу, друг ситный», — думал Фрол, легко определив по следам, куда ушел Косых. Он прошел до места, где тот ночевал. Костер еще был теплый. Дальше Фрол шел еще более осторожно, он чувствовал каждый шорох, каждый звук. Он сразу понял, что экспедиция уже пришла к зимовью, и это было ему на руку. Косых наверняка следил на ними. Небольшая звериная тропка вывела на тропу, и тут Фрол заметил склонившую почти до земли свою крону молодую березу. Через мгновение Фрол все понял: страшный капкан, мастерски приготовленный Косых, был настроен на человека.

«Вона как, чего ты удумал! Кого ж ты заманить-то сюда хошь? Прав Серафим, зря мы тебя упустили, зря. Ты смотри, все готово, только насторожить осталось, видно, при отходе решил тропу перекрыть. А я тебе ее, гад, раньше перекрою. Посмотрим, что с того будет».

Бечева была длинной, и Фрол, протянув ее метров на пять ближе, перехлестнул тропу. Проверив, ладно ли закреплен сторожок, припорошив бечеву листьями, Фрол пошел дальше. Не успел он пройти и десяти шагов, как прозвучал выстрел, один, через секунды второй. Фрол отскочил за ствол дерева и прислушался. Было тихо. Стреляли где-то сбоку внизу. Он сошел с тропы и стал спускаться напрямую, как медведь, проламываясь через чащобу. Фрол не замечал хлещущих ветвей и боли от ударов, он бежал, верно полагая, что опоздал, но надеялся, что успеет что-то сделать.