Могущество и честь - Ярослав Коваль

— Девятьсот сорок мужчин и сто семь женщин. Каждому в будущем обещана карьера младшего офицера и право на фамилию.

— Это означает право принадлежать к сословию воинов?

На меня кинули ироничный, но мимолётный взгляд. Всё в рамках вежливости.

— Именно так, господин Серт.

— Любопытно. А у меня есть право на фамилию?

— По нынешнему раскладу — есть. Но действительно ли господин хочет поторопиться и выбрать себе фамилию прямо сейчас?

— Да меня ею уже наградил император, разве нет? Серт.

Квиты. Ирония из взгляда моего собеседника исчезла, словно её сдули. Кажется, я учусь держаться здесь, и при необходимости смогу заставить насмешника умолкнуть. Главное — намекнуть на то, что является моим несомненным преимуществом.

Вот странно — ещё совсем недавно все эти обстоятельства не казались мне преимуществами.

Я скользил взглядом по лицам. Да, вот этого я видел и вот этого… С этим у меня был спарринг. Как давно это происходило. Тогда я ни за что не поверил бы, что могу обрадоваться тому, как повернулась жизнь, могу совершенно искренне отказаться от возможности вернуться на родину. Что же мне делать с этими ребятами? Все они отлично владеют мечом, но в военном деле навыки боя — далеко не всё. Куда важнее другие навыки, которыми гладиаторы не владеют. Сперва я собирался раскидать их по одному-два человека в десятку, и тогда необходимое обучение действительно заняло бы совсем мало времени.

Но их больше тысячи, причём в их числе — сотня девиц, которых нельзя отправлять в мужские пехотные группы. Конечно, они способны отбиться от назойливого мужского внимания, недаром же выжили на арене. Но можно себе представить, каким замечательным будет обучение, какой великолепной — поддержка и взаимодействие в подразделении, где одна часть будет постоянно опасаться нападения, а другие — точить зубки на ладную грудь, округлую попку и всё такое…

И тут я наткнулся взглядом на знакомое лицо. Очень знакомое.

— Оэфия!

— Паль. Приветствую, господин офицер, — улыбнулась гладиаторша и коротко поклонилась.

Она совершенно не изменилась — такая же подвижная, статная, гибкая, по-своему привлекательная, хоть и не особенно красивая. Больше всего в ней привлекает свободная манера общения, ни к чему не обязывающая, ни на что не намекающая, предоставляющая широкое поле для выбора. Хочешь по-дружески потрепаться — да за ради бога. Хочешь обсудить какой-нибудь важный воинский вопрос — будь добр. Хочешь пофлиртовать — береги шею и всё прочее, но на скучный визг, демонстративное возмущение или замешательство можешь не рассчитывать.

— Рад тебя видеть. Значит, ты тоже здесь. Познакомь меня со своими товарками.

Разглядывая гладиаторш и пропуская мимо ушей добрую половину того, что говорила Оэфия (всё равно не запомню в один присест больше сотни имён), я машинально отметил: среди них так же мало настоящих красавиц, как и в среднестатистической толпе. Зато есть несколько красоток на имперский лад — круглых, казавшихся бы пухлыми, если бы не бросалась в глаза их крепость, подвижность, упругость каждого их движения. Как при такой комплекции женщина могла в совершенстве владеть мечом, выдерживать многочасовые тренировки и долгие изнуряющие поединки, я не понимал. Зато пребывал в уверенности, что среди императорских гладиаторш плохих или средних бойцов оказаться не может в принципе. Раз они тут — значит, дадут фору любому из двух тысяч моих спецсолдат.

— И все они — такие же, как ты?

— Некоторые послабее. Некоторые такие же. Поверь — уровень каждой из них тебе проверять не придётся. Все они уже проверены многими годами на арене. Владеют мечом очень хорошо.

— Понял. Возглавишь их?

— Почту за честь такое назначение.

— Будет трудно. Придётся сбивать подразделение из людей, привыкших в бою полагаться только на себя.

— Женщины понятливы. Справлюсь.

— Мне нравится твоя уверенность. Ладно.

Я сам не знал, почему успокоился на этот счёт. Может, потому, что помнил здравомыслие Паль? Почему-то собственная уверенность, что она не возьмёт на себя обязанности командира, если её представления о регулярной армии ограничиваются: «Вперёд, в атаку!» и «За Империю, за императора!», показалась мне вполне обоснованной. Паль выглядит разумным, знающим, понимающим человеком. Но дело не только в том, как она выглядит. А в том, что… Как бы это даже для самого себя сформулировать… Поставлю над ней Аканша. Он за пару недель сможет оценить её, увидев в деле. А уж своему-то первому заму я точно доверяю как себе.

Переформирование и пополнение войск происходило стремительно. Столь же решительно перетасовывались отдельные подразделения: эту группу переводили из замка в долину, а ту — обратно в замок, и снова всё приходило в движение. Откровенно говоря, я едва ли верил, что по требованию её светлости вассалы лорда Хрусталя явятся сюда и отдадут в её власть свои головы. Но когда гости всё-таки стали съезжаться, лишь слегка удивился.

Ну в самом деле — а какой у них выбор? Аштия права. Ведь очевидно, что госпожа Солор не успокоится, пока не усмирит весь север. Сейчас у неё большая армия, она способна опереться на самый мощный замок, а значит, со снабжением и тылами проблемы возникнут едва ли. Местным лордам придётся так или иначе с ней договариваться, либо же она раздавит их поодиночке.

Я был приглашён участвовать в застолье, как и все крупные офицеры Генштаба, приближённые Аштии, представители его величества, которых тут наличествовало всего двое. Такого странного пира мне не приходилось видеть. Самые лакомые яства подавались на стол одно за другим, изысканные вина и прочие напитки изумляли разнообразием и вкусом, однако всё это не могло развеять ощущение болезненной напряжённости, воцарившейся за столами с первой же минуты. Насторожённые неприязненные лица на фоне общей роскоши, украшающих обширный и яркий шатёр цветов и зелени выглядели неестественно.

Но госпожа Солор держалась так, словно всё шло просто замечательно. Холодности и напряжённости «гостей» она словно бы не замечала. Собственно, ею был избран единственно разумный путь, но мало кто способен выдержать такую игру до конца. Ей это удалось. Любезно приглашая отведать то одно, то другое блюдо, женщина сохраняла безупречное спокойствие даже тогда, когда сталкивалась взглядом с откровенно недоброжелательными глазами. Часть вельмож тоже хорошо умели держать при себе свои эмоции, часть сплоховали — все их чувства были расписаны на лицах. Даже я способен был прочесть, куда они мысленно отправляют и императора, и его Главнокомандующую.