Медленный яд (СИ) - Магдеева Гузель

— Олух, — вздыхает мама, прижимая к себе сильнее внучку, — бабушка твоя, Мирочка, такого быстро бы отчислила со своего факультета.

Мы садимся за стол, но я все поглядываю в сторону входа, ожидая последнего гостя.

Маму Ильи.

Поддубный не в курсе, что мы уже несколько раз виделись с ней и созванивались по телефону. Возможно, это слишком опрометчивое решение, но если у нашей внучки есть две бабушки, то почему не попробовать?..

Наконец, раздается звонок в домофон. Илья смотрит на меня удивленно, но я поднимаюсь сама:

— Сиди, я открою.

Из гостиной не видно коридора, и когда дверь тихонько отворяется, впуская женщину, я на миг ощущаю неловкость. Не обидится ли на меня Илья? Но отступать уже некуда.

Она, несмотря на свой возраст, до сих пор выглядит очень хорошо. Подтянутая, в темных брюках и свитере, женщина вполне и сама могла бы сойти за молодую маму.

— Привет, Саша.

— Здравствуйте, — я помогаю ей снять шубу. Наше нерешительное топтание в коридоре прерывает моя мама. Она выходит с Мирой на руках и мигом оценивает ситуацию:

— Смотри, вот и вторая бабушка приехала на тебя полюбоваться, — и в голосе ее ни звучит ровным счетом ничего особенного, точно так все и должно быть.

Когда Илья появляется следом, мы все замолкаем. Даже Мира, сосредоточенно обсасывающая свой кулак, затихает, прижимаясь к моей маме.

— Привет, Илья.

— Это я позвала ее, — спешу влезть между ними, но муж не смотрит на меня. Забирает у бабушки Миру, целуя в макушку.

Первой реагирует моя мама, хватая меня за локоть:

— Иди гостей развлекать, стол пустой. 

И мы оставляем их наедине, возвращаюсь в гостиную, где Олег уже начинает разливать шампанское по бокалам.

Я оборачиваюсь лишь на мгновение, чтобы посмотреть, как там Илья и дочка, и сталкиваюсь взглядом с его мамой. Киваю, подбадривая, и тихо закрываю за собой дверь в комнату. Им есть о чем поговорить.

Эпилог. Илья

Прошлый год принес столько перемен в мою жизнь, что я до сих пор еще иногда задумываюсь — а не приснилось ли?

Когда Сашка оказалась в больнице, я испугался.

Никогда не думал, что смогу переживать так сильно. Из-за женщины, из-за ребенка, который состоит пока из горстки клеточек и похож больше на маленькую кляксу, чем на человека.

Целых три гребаных недели я протаптывал дорогу в городскую больницу, где лежала Сашка. Единственное, о чем мы смогли с ней договориться — это отдельная палата. Менять больницу она отказалась наотрез, и я решил не спорить — вопрос непринципиальный.

Я запихивал в нагрудный карман ее палатному врачу купюры, каждый день начиная утра со звонка ему на личный номер, чтобы узнать о состоянии своей женщины — и, блядь, в этой огромной больнице меня знала уже каждая медсестра. Когда Влади выписали, я думаю, врачи закатили праздник в честь того, что больше не увидят мою рожу.

И фоном ко всему этому становится покорение Москвы. За год нам с Матвеевым удается совершить нереальный рывок и выкупить пару земельных участков. Теперь в первопрестольной возводятся два комплекса — «Атлантис» и «Капитал Сити», которые заставляют разрываться между городов, проводя большую часть рабочего времени в перелетах.

Никита с таким энтузиазмом впрягается в строительство, отодвигая в сторону другие свои дела, что я понимаю: на двух мы не остановимся, будет еще несколько, и уже в ближайшие месяцы все решится.

И все это время моя дочь растет на глазах, меняясь почти ежеминутно. Когда я забираю ее в августе из роддома, такую крошечную, в белом ажурном свертке, мне страшно брать Миру на руки.

Очень.

Сморщенное лицо, успевшее покраснеть от натужных криков, — вот так выглядит моя принцесса в нашу первую встречу. Я держу ее, не шевелясь, боясь уронить, забывая как разговаривать. Даже дышать боязно. А она кричит так пронзительно-громко, что я готов схватить медсестру, улыбающуюся рядом, лишь бы она сказала, что с ней все в порядке.

Саша прижимается к моей руке, целует в щеку:

— Не бойся, — и, признаться, я с облегчением отдаю ей сверток, наконец, начиная соображать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Жена выглядит уставшей: ей пришлось делать плановое кесарево, и после операции она еще держится за живот, периодически морщась. Но она — все та же Саша, которую я люблю, в этом ничего не поменялось.

А теперь появилась еще  и Мира, родившаяся за два дня до моего дня рождения. Словно подарок, на который я пока совершенно не рассчитывал.

И сейчас, когда ей полгода, она уже похожа на девочку, а не на бесполого пупса, укутанного в пеленку.  Маленькая, со смешным бантом на повязке и в пышной юбке поверх подгузника. Цепляется за мою щеку маленькими пальчиками, и я осторожно отвожу ручку в сторону, продолжая разглядывать свою мать.

Снежная Королева вспомнила, что у нее есть сын.

— Она… похожа на тебя. Можно, я подержу?

Первый порыв — не давать. Ну какая из нее бабушка? Она и меня-то выбросила из своей жизни, когда я был еще пиздюком, словно балласт.

Но Мира тянется вперед сама, словно чувствует, что разговор идет о ней, и это удивляет.

Мама забирает из моих рук свою внучку, и лицо ее меняется, совершенно преображаясь. Честно, я уже забыл, что она может быть такой: с горящими глазами, шепчущей ласковые слова.

— Пойдем к гостям, — зову ее, но мама даже не слышит, полностью увлеченная Мирой.

Я заглядываю в гостинную и первым делом выискиваю глазами Сашку. Она  смотрит на меня большими глазами: боится, что я буду ругать ее за этот поступок. На языке крутится язвительная фраза, но я молчу. Возможно, она поступила мудрее, чем я сейчас предполагаю, и это не просто гормональный всплеск кормящей женщины. Рано или поздно один из нас должен был пойти на поклон к другому, и сегодня выходит, что первой это сделала мама. Нам еще есть о чем с ней поговорить, но пока она не может наиграться с моей дочерью, я просто пододвигаю еще один стул рядом с собой, освобождая для нее место.

Жена встает, подходя ко мне, чтобы положить приборы, и мягко сжимает плечо, выдыхая в ухо:

— Я горжусь тобой, Илья.

Но я пока не отвечаю.

Гости не засиживаются надолго: когда Мира начинает капризничать, потирая глаза, первым сбегает Олег: этому парню еще явно далеко до роли отца.

Мама уходит еще раньше.

— Можно я буду к ней приезжать? — спрашивает, глядя на меня, но в ответ торопливо кивает Саша, выступая вперед:

— Конечно. Мира будет рада.

Я выхожу проводить ее на лестничную площадку, и пока лифт поднимается на наш этаж, мама говорит тихо:

— Спасибо, Илья.

— За что?

— За то, что оказался мудрее меня.

Киваю молча, не зная, что добавить.

Рано еще, чтобы принимать ее вот так просто, только из-за того, что она пришла к нам домой, первой закопав топор войны. Нужно переспать с этой мыслью, но пока я не хочу ни о чем думать. Просто не хочу.

Когда мы остаемся втроем, я помогаю Сашке загрузить в посудомойку все со стола, периодически прижимаясь к ней сзади.

— Подожди, сейчас уложу Миру, — и вытирая руки, она оставляет меня одного, подхватывая хныкающую дочь. Слишком много впечатлений для нее за один день.

Я жду, когда в дальней комнате стихнут звуки, выходя на застекленную террасу. Через реку как на ладони виден Кремль со светящейся перед ним яркой набережной, сплошь усеянной огнями. Где-то там скрывается еще один участок, который скоро станет нашим, и я размышляю, чем новый жилой комплекс будет отличаться ото всех прошлых проектов.

— Илья, — Саша проскальзывает ко мне, прижимаясь животом и грудью к моей спине, и я расслабленно закрываю глаза, ощущая тепло и хорошо знакомый запах. Теперь от нее пахнет шампунем и молоком, и, черт возьми, это возбуждает ничуть не хуже, чем духи с афродизиаками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Может быть потому, что я точно знаю: эта женщина — моя. Целиком и полностью, и подтверждением нашей связи становится Мира, как продолжение одного целого.