Нож Равальяка - Жюльетта Бенцони

— Воистину мы в ужасном положении, если сожалеем о том, что можем увидеть Тома здоровым! — с горечью заметила Лоренца. — Но пока мы ждем его, я должна кое-что сделать.

— Что именно?

— Объясниться, наконец, откровенно с сьером Джованетти! Я глубоко заблуждалась, когда не захотела поговорить с ним в тот день. Но я съезжу к нему теперь. Если Галигаи права и он влюблен в меня, он мне все скажет!

— Я так не думаю. Он хороший дипломат, а значит, человек изворотливый. Одним словом, все будет так, как захочет Господь Бог.

— Да, конечно. К тому же он флорентиец... Но я тоже! Так что пойду и скажу юному Флажи, чтобы он оседлал Вивиану и приготовился ехать со мной.

Услышав о намерении Лоренцы, Кларисса подняла настоящий бунт.

— И речи быть не может, — заявила она. — Я никогда не отпущу вас одну!

— Тогда я ничего не буду вам говорить!

— Я останусь сидеть в карете. Флажи пусть едет, но мы возьмем самую легкую карету, на козлах будут Орельен и два лакея.

— Очень удачная компания для визита инкогнито!

— А кто говорит о визите инкогнито? Разве мы не едем навестить нашего друга?

Если подумать, то Кларисса была права. На ее месте Лоренца поступила бы точно так же...

Когда дамы прибыли на улицу Моконсей, Флажи не удалось добиться того, чтобы их карету впустили во двор: мессир Джованетти только что вернулся домой, он очень устал и распорядился, чтобы его не тревожили ни под каким предлогом.

— Я — не предлог, — объявила Лоренца, появившись на ступеньке кареты и чуть ли не наступив на ногу мажордому, с которым, впрочем, не была знакома. — Передайте сьеру Филиппо, что баронесса де Курси не двинется с места, прежде чем не увидит его, больного, здорового и даже при смерти. И, стало быть, лучше позволить моей карете въехать к вам во двор!

Как видно, голос Лоренцы был не только звонким, но и громким: сам Джованетти появился на пороге дома. И сразу же заторопился к карете.

— Мадонна Лоренца! Какая радость видеть вас у себя! В прошлый раз вы уехали так скоро! И мне показалось, были так сердиты.

— Вам не показалось, я сердита и сейчас. И хочу откровенного и нелицеприятного объяснения... о чем и прошу у вас...

Она немного заколебалась, прежде чем добавить вежливую просьбу, но все-таки сказала, решив, что и ей не повредит применить немного дипломатии.

— Что бы ни привело вас ко мне, вы всегда были и будете желанной гостьей в моем доме. Но почему не выходит мадам де Роянкур?

— Потому что я хочу поговорить с вами с глазу на глаз и еще потому, что у графини мигрень, — сообщила Лоренца, а Кларисса, страдальчески улыбнувшись, слегка кивнула головой, отвечая на приветствие Джованетти.

Лоренца между тем уже вошла в дом и скорым шагом направилась к кабинету бывшего посла Флоренции. Войдя в кабинет, она не села, а, напротив, осталась стоять, гордо выпрямившись и спрятав руки в горностаевую муфту, повернувшись и глядя на дверь, которую старательно закрывал за ней хозяин.

Лоренце показалось, что Джованетти за эти дни постарел. Его лицо с желтовато-смуглой кожей выглядело смертельно усталым, было видно, что он был обессилен. Лоренца не стала его щадить, напротив, она поспешила воспользоваться этим фактом.

— Галигаи сказала при нашей встрече, что Витторио Строцци был убит по вашему приказу. Это правда?

Джованетти ни секунды не колебался.

— Не знаю, откуда она могла узнать об этом, но это правда. Кинжал с красной лилией принадлежит мне... Вернее, принадлежал.

— Почему вы это сделали?

— Разве причина не очевидна? Я приехал во Флоренцию за вами и должен был отвезти вас во Францию. Но я узнаю, что вас вот-вот обвенчают. У меня не было времени. Простите меня... Если сможете!

Джованетти совсем утонул в кресле и прикрыл свои обведенные синевой глаза дрожащей рукой.

— А письмо, проткнутое кинжалом, должно было отвадить других охотников. Я правильно поняла?

— Разумеется.

— С первым пунктом покончено. Перейдем ко второму: нападение на маркиза де Сарранса?

— Да, это тоже я. К несчастью, дело окончилось неудачей. И даже кинжал был потерян.

— Я знаю. Бертини подобрал его в той проклятой спальне. Убийство де Сарранса тоже ваших рук дело?

— Нет. И я об этом сожалею. В этом случае я, быть может, имел бы право на вашу благодарность, избавив вас от мучителя.

— Так на кого тогда работал Бертини?

— А вы не хотите присесть? Я не могу сидеть, когда вы стоите, а я не скрываю от вас, что очень устал.

Лоренца подошла к ближайшему табурету и села на его краешек.

— Я села. А теперь ответьте на мой вопрос: вы приказали зарезать маркиза де Сарранса?

— Нет! Клянусь честью, или тем, что от нее осталось! Я не знаю, на кого работал этот человек, с которым я тоже знаком не был. Он вполне мог работать и на самого себя. Известно, что из особняка унесли немало драгоценностей и золота. На этот счет лучше всего осведомиться у Кончини, убийца был одним из его верных слуг и охотно исполнял для него грязную работу.

— Вы сами сказали: был одним из верных слуг! Вы же не забыли, что кто-то убил Бертини вместе с любовницей. Но оставим на время эту историю и перейдем к письму.

— Какому письму?

— Я должна была бы сказать «к письмам», потому что их было два, и на каждом вместо подписи красовался кинжал с красной лилией. Первое я получила накануне своей свадьбы, и в нем говорилось, что, если я посмею выйти замуж, Тома постигнет та же участь, какая постигла двух моих предыдущих женихов. Второе... Вот оно! — сказала Лоренца и вытащила записку из-за обшлага. — Уточню, что его доставили из замка Верней. Как ни быстро скакал гонец, на этот раз один из конюхов моего свекра сумел проследить за ним. Добавлю, чтобы потом не забыть, что в тот день вы были гостем маркизы де Верней вместе с Кончини и маркизом де Саррансом. И я хочу знать, кто отправил гонца с письмом!

Кулак Джованетти опустился на дубовый письменный стол, от гнева его щеки порозовели.

— Я не имею никакого отношения к письму! Я там был — и уже говорил вам! — сопровождая Валериано Кампо и пытаясь узнать еще что-то о более чем странной смерти короля!

— Между тем почерк, которым написаны оба письма, тот же самый, каким была написана записка, найденная на теле Витторио Строцци.

— Что говорит лишь о том, что почерк подделывал один и тот же умелец. Даже я могу вам назвать в Париже пять или шесть артистов пера, которые могут воспроизвести любой почерк!

— Не сомневаюсь ни секунды. Вот только после того, как я получила это подлое письмо, мой супруг исчез, и теперь он, скорее всего, мертв точно так же, как и его друг де Буа-Траси, чье мертвое тело нашли совсем недавно. А теперь я прошу вас вместе со мной подивиться иронии судьбы — оба несчастных пленника исчезли вскоре после того, как я попросила вас побывать в Брюсселе.