Поругание прекрасной страны - Александр Корделл

— Ну да? — сказал Джетро и засвистел, глядя на небо.

Во мне нарастала ярость. Вот, значит, какие ходят слухи — ведь Джетро как попугай повторяет сплетни, которых не понимает. Склон стал круче. Перед тем как начать подъем, я остановил лошадь, чтобы дать ей отдохнуть: ее узда была вся в пене.

— Вот и хорошо, — сказал Джетро, когда я взял тормозной клин. Он оглядывался через плечо, ухмыляясь, вылитый отец. — Сейчас мы разберемся.

— В чем? — спросил я, оборачиваясь. Нас нагоняли Карадок Оуэн и его напарник.

После смерти отца Карадок Оуэн только и делал, что задирал меня — наверное, хотел рассчитаться за ту трепку. После этой драки он попал в немилость и был вроде меня поставлен на вагонетку помощником Афрона Мэдока.

Сукин сын был этот Афрон Мэдок и приехал в Нанти совсем недавно. Родился он в Суонси, и характер у него был, как у всех тамошних жителей: кулаки он пускал в ход почем зря, да и язык тоже. И больше всего мечтал о повышении. Он задумал стать десятником на вагонетках и вплетал в свой кнут проволоку и терновник, лишь бы выжать из бедной скотины лишнюю ездку. Я спрыгнул с вагонетки, подложил клин, и лошадь попятилась в постромках, переводя дух. Тут из-за поворота вылетели Оуэн и Мэдок, изо всех сил нахлестывая свою кобылу. Она неслась галопом, совсем взмокнув, и прямо-таки встала на дыбы, когда увидела, что путь занят; Афрон выругался, поставил тормозной клин и влез на самый верх вагонетки.

— Какого черта! — закричал он. — Еще полдюжины таких работничков, как Мортимеры, и Бейли по миру пойдет. А ну, двигайтесь, не загораживайте дорогу — нам нужно деньги зарабатывать!

— Вот лошадь передохнет, и поеду, — крикнул я в ответ.

— Ну так съезжай с рельсов! — рявкнул Карадок, разъяряясь.

— Сам съезжай, дурак! — огрызнулся Джетро.

— Замолчи! — прошипел я, давая ему подзатыльник.

— Это еще что? — взревел Афрон. Был он смугл и широкоплеч, хоть и ненамного выше Джетро, и все лез в драку, чтобы себя показать.

— Управляющий приказал пять минут отдыхать перед подъемом, — крикнул Джетро. — Может, станешь на колени, Афрон, и пять минут помолишься, пока ждешь, а?

— Сейчас я тебе покажу! — И Афрон спрыгнул на землю.

— Вот это дело, — откликнулся Джетро, — да захвати с собой Карадока, чтобы моему брату было чем заняться. А-ах! — вздохнул он. — Прямо манна небесная. Сколько уж недель я жду, чтобы разделаться с Афроном Мэдоком, и сколько месяцев — чтобы поглядеть, как ты уложишь Карадока.

— Слушай, — сказал я, хватая его за плечи и поворачивая к себе. — Ты затеял эту драку, ты и расхлебывай. А я ссорами сыт по горло. Вот ты и дерись — сначала с Афроном Мэдоком, потом с Карадоком Оуэном, а от меня помощи не жди.

— Мать честная! — сказал Джетро, и глаза у него стали большие, как плошки. — С Мэдоком я справлюсь, но Карадок меня в землю вгонит, он же вон какой!

— Знаю, — ответил я. — Я за тебя помолюсь.

Тут подбежал Карадок, на ходу сбрасывая куртку и засучивая рукава.

— Ну давай, Мортимер, — сказал он, но я увернулся и отскочил за вагонетку поглядеть, как Джетро впервые в жизни дерется со взрослым мужчиной — с Афроном Мэдоком, который был старше его на десять лет. Мэдок кинулся на него как бешеный. Джетро дал ему подножку, и он проехался грудью по земле. Мэдок с воплем вскочил и ринулся вперед. И, получив великолепный хук, покатился в пыль. Он снова вскочил, и Джетро спокойно обрушил на него два удара — справа и слева. Мэдок свалился еще раз, взвыл от ярости и опять вскочил, размахивая кулаками, — так бы и убил Джетро. Но тот пригнулся, ударил снизу и отпрыгнул, пританцовывая, ну, вылитый отец, особенно когда покосился на небо. Удар в живот — и Мэдок согнулся пополам; коленом в подбородок, чтобы держал голову повыше, — Джетро не очень-то считался с правилами; сокрушительный удар правой — Мэдок шатается и летит на камни, добитый свингом слева.

— Это тебе за мою невестку, — сказал Джетро и пошел к нашей вагонетке.

Карадок Оуэн даже рот разинул — так быстро все кончилось. Мэдок поднялся на ноги.

— Шлюха она! — крикнул он, задыхаясь от ярости. — Мари Мортимер шлюха, и я по всему графству об этом растрезвоню.

Джетро повернулся, подошел к нему, и он снова грохнулся наземь.

Я молчал. Я тупо смотрел на широкое загорелое лицо Оуэна. Он улыбнулся, сверкнув зубами, и прищелкнул языком.

— Да уж, — протянул он, — Мортимеры драться умеют, ничего не скажешь. Но устами Мэдока глаголет истина, и прежде, чем избивать человека, надо бы разобраться, врет ли он. И шлюх-то ведь две, а не одна. Ваша Морфид тоже хороводилась с англичанином, и задолго до того, как твоя девка начала работать у Харта.

Я смотрел на него, не отводя глаз.

— И когда вы, Мортимеры, поймете, что в Нанти вы лишние? — спросил он. — А теперь пошевеливайся, а не то я спущу твою вагонетку под откос.

От моего первого слепого удара он завертелся волчком. Второй остановил его и отшвырнул к вагонетке. Колени у него подогнулись, но я не дал ему упасть, и его скула треснула под моим кулаком. Залитое кровью лицо моталось передо мной, а я бил и бил, пока Джетро не ухватил меня за ноги и не опрокинул наземь.

Четырнадцать смен пропустил Карадок Оуэн — после отцовской трепки он провалялся меньше.

Афрон Мэдок пропустил восемь смен и не досчитался нескольких зубов.

А меня отстранили от работы за драку. Никто не верил, что ее затеял Джетро.

— На месяц, — сказал управляющий. — Вы, Мортимеры, просто чума какая-то, и я с удовольствием от вас избавился бы. Если бы не кое-какие прискорбные обстоятельства в этом деле, я занес бы тебя в черный список, так и знай.

— Только этого еще не хватало, — говорит мать. — И так уж хуже некуда. Чтобы Мортимеры да не ввязались в драку! В других семьях от языков житья нет, а у нас от кулаков. Да и подрались-то, видно, из-за какой-то пакости, недаром ничего объяснять не хотят. — И она уставилась в потолок.

Мы все сидим за столом: Морфид качает уснувшего Ричарда, Джетро читает памфлет. В глазах Мари блестят слезы, и она смотрит на меня печально и сочувственно.

— Ну, чего ты молчишь? — говорит Морфид. — Не мог же ты драться без всякой причины.

Я помешиваю в чашке.

— Почему ты затеял драку? — спрашивает мать.

Я подул на чай и начал пить маленькими глоточками.

— Джетро, — поворачивается к нему мать, — сейчас же отвечай!

— Оставь его в покое, — говорю я.

— Господи Боже ты мой! — Она упирается руками в бока. — Никак, глава дома заговорил? — И стучит кулаком по столу. — А почему это ты глава дома, могу я спросить? Не потому ли, что тебя отстранили от работы и наши дела после смерти отца идут все хуже и хуже?