Продолжение следует - Павел Комарницкий

Ирочка поёт низким, «медным», чуть вибрирующим голосом. Эту песню я хорошо знаю, потому как родилась она в моей стране.

… Что-то с памятью моейсталоТо, что было не со мнойпомню…

Они слушают. Слова русской речи звучат для них дико и странно, но смысл — смысл им полностью понятен. Иначе зачем вся эта телепатия?

… Даже не был я знакомс парнемОбещавшим «Я вернусьмама»…

Они слушают. Они слушают напряжённо и внимательно.

… И живу я на ЗемледобройЗа себя и за тогопарняЯ под тяжестью такойгорблюсьНо иначе жить нельзяеслиВсё живёт во мне егогордостьВсё звучит во мне егопесня…

Закончилась песня, Ирочка замолкла. В каюте повисла тишина, как в сурдокамере.

— И никакие они не дикари, если у них есть такие песни, — нарушает молчание младшая из сестёр.

— Дикари, Киу, — вздыхает моя жена. — К сожалению, ещё дикари. И наряду с такими вот взлётами духа у них есть масса идиотских песенок-побрякушек. И разбег в развитии отдельных особей громаден — от подлинной гениальности до абсолютно непроходимой тупости и откровенного слабоумия. Но они подтянутся, правда. Просто подниматься всегда тяжело, особенно в нисходящем потоке.

Сёстры-космонавточки вдруг разом встают на одно колено.

— Мы очень рады, что познакомились с вами обоими, живые легенды будущего.

— Вставай, Рома, проспишь всё на свете!

Ирочка уже встала, охорашивается у одной из граней стены, превращённой в огромное зеркало. Я любуюсь ей, и она это сразу чувствует — изгибается, потягивается, отставив ногу, расправляет крылышки… Работает «на публику», в общем…

«Ты недоволен?» — она оборачивается, нависает надо мной, подняв руки с растопыренными пальцами и грозно распустив крылья.

«Я всегда от тебя в восторге. Правда, правда»

«То-то!» — она ловко и изящно оказывается на мне, целует. Снова вскакивает.

— О, гляди, мы подходим к Холодной!

Я подхожу к стене-экрану вплотную. Здорово сделано — кажется, что от космической пустоты тебя отделяет невидимая тончайшая плёнка. Даже страшновато с непривычки…

А прямо перед нами в черноте, усеянной звёздами, висит шар — да, уже не маленький шарик — непривычного вида. Одна половина шара тёмно-бурая, а вторая отливает снежной белизной.

Я вспоминаю прочитанное о Холодной — планета малость покрупнее Марса, да и тепла получает чуть побольше. И атмосфера на ней куда плотнее марсианской, хотя и пожиже, чем на Земле и тем более в Раю. Но не это главное. Главное — на ней есть жизнь. Пусть неразумная, пусть примитивная, но жизнь!

«Вот смотри, Рома. Вот эта сторона, бурая — это летняя сторона. А зимняя вся белая, там снег лежит, прямо как у вас на Земле. Ну пусть не такой толстый»

— Внимание, уважаемые гости. Наш шарик приближается к цели, — раздаётся голос младшей сестрички, Киу. — Вставайте, кушайте, потом будет некогда. Кто сейчас не проснётся, впустую денежки потратил! — она смеётся.

Шар планеты между тем заметно вырос, и растёт уже на глазах. Здорово летает этот «шарик».

— Первую посадку мы совершим на Северном полюсе — там сейчас лето в разгаре, очень удачно. Посмотрите на здешнюю жизнь.

Да, я понимаю. Планета вращается с громадным наклоном к своей оси, где-то градусов шестьдесят.

— Потом побываем на Южном полюсе, и мы покажем вам снег — настоящий снег, не из намораживателя! Каждому желающему будет предоставлена возможность выйти наружу в плёночном скафандре, потрогать этот снег, — она опять смеётся, — только лизнуть не удастся.

«Вот, Рома. Обычно у школьников этот пункт вызывает буйный восторг. Не знаю, чем им нравится снег?»

«Необычностью ощущений, очевидно»

«Возможно. Во всяком случае, на меня он сразу не произвёл особого впечатления. Мёртвая кристаллическая вода, чего хорошего? А уж после Земли мне его и даром не надо»

«А прорубь?»

«Это другое дело»

— Потом мы побываем на экваторе, — продолжает хозяйка ковчега. — Это единственное место, где растёт лес. Лесной пояс шириной всего ничего, а всё остальное пространство Холодной — сплошные пустыри. Кроме озёр и морей, естественно.

И напоследок мы облетим всю планету, для закрепления впечатлений. Еда сейчас будет у вас в каютах. Приятного аппетита!

В нашу каюту уже вплывает летающий поднос — громадное золотое блюдо, толщиной в два пальца, сплошь украшенное чеканкой-гравировкой. Намётанным глазом художника я сразу улавливаю сюжеты. Вот двое влюблённых кувыркаются в воздушном танце. А вот они же заняты обычным для влюблённых делом, конечным итогом которого являются дети… Стилизация под старину.

«Не отвлекайся, Рома, ешь. Правда, пропустим подход к планете и посадку. Такое ты и сам сможешь сотворить, правда. Ничего сложного»

«Сотворить что — поднос или?..»

«Да ну тебя!»

На подносе стоит шарообразная плетёная металлическая корзинка из тонких упругих серебристых проволок, закрытая сетчатой же крышкой с защёлкой. И сосуды с напитками грушевидные, больше похожие на реторты, да ещё с клапаном на конце…

«Ну уж это сестрицы перестарались» — фыркает Ирочка — «Такие сосуды и корзинки применялись на самых первых кораблях, где ещё не было компенсаторов. Ну, это чтобы не пролить и не просыпать…»

«Я-то понял. А вот ты ничего не понимаешь в туристическом бизнесе. А сестрички понимают» — я уже с аппетитом хрупаю тонким длинным побегом с утолщением на конце — очень вкусно, вроде баклажана с жареным арахисом внутри… О, и розовый гриб тут!

Покончив с завтраком, мы отпускаем робот-поднос и снова припадаем к экрану. Вовремя — выпуклый бок планеты уже круглится под нами, окутанный дымкой атмосферы.

— Обратите внимание, — снова раздаётся голос младшей сестрички. — Атмосфера Холодной разрежённей нашей, зато толще. Это потому, что сила тяжести тут меньше.

Мы уже входим в эту самую атмосферу, окутываясь прозрачным пламенем. Ещё несколько секунд, и пламя гаснет — торможение в двадцать восемь «же» съедает скорость мгновенно.

Я вглядываюсь в лик чужого мира. Справа от нас виднеется море, серое, будто пролили расплавленный свинец. Под нами змеится ртутной блескучей змейкой какая-то река. А вот и блюдца озёр, густо усеивающих поверхность, словно осколки стекла… Где-то я уже такое видел…

«На Земле, Рома. У вас там есть такие пустыри, вы их зовёте тундрой…»

Точно. Это я на Ямале видел, с самолёта. Был такой эпизод в моей позапрошлой жизни.