Хаосовершенство - Вадим Панов

– Вас послали за мной?

– Я-а посыла-ал за-а ва-ами.

– Вы?!

– Меня-а зовут Олово. – Невысокий отодвинул ошеломленного фотографа в сторону, уверенно прошел в комнату, постоял, прислушиваясь к звуку льющейся воды – Жозе принимал душ, – после чего задрал длинную рубаху и вытащил из поясной сумки маленький коммуникатор. – Фотогра-афии.

Кристиан бросил взгляд на экран. Кадр № 94. Кадр № 123. Кадр №… Сомнений не оставалось – в коммуникаторе странного человечка хранился весь его контракт. А это значило, что он работает не на богача-верхолаза, не на могущественного Кауфмана, а на татуированного заморыша, разгуливающего по Станции в рубахе с широким воротом, шароварах и тапочках!

Или перед ним верхолаз? Кристиан не знал, что думать.

– Сюрприз.

Невысокий прекрасно понимал охватившие фотографа чувства, однако что-то мешало ему сполна насладиться произведенным эффектом. Глаза татуированного оставались грустными.

– Вы кто?

– Олово.

– Просто Олово?

– Просто Олово.

– И это вы меня наняли? Вы заплатили несколько миллионов юаней за контракт?

– Та-ара-атута пла-атил, – сообщил невысокий. – Я-а попросил, он за-апла-атил. И все устроил.

И кивнул головой, подтверждая сообщение.

Ну конечно же – Таратута! И он же все устроил. Вот и прояснилось.

Кристиану захотелось выпить. Он чувствовал себя героем комической постановки, объектом розыгрыша, однако… Однако оторопь постепенно сходила на нет, и фотограф вспомнил сказочные условия контракта, предоставленное обеспечение, охрану, пропуска в любой район, поддержку безов, терпеливо дожидавшийся их «Транссиб», Станцию, черт бы ее побрал! Вспомнил и понял, что все это сделал стоящий перед ним «заморыш». Точнее, Таратута, которого тот попросил.

Кристиан закрыл дверь, прошел в комнату и бросил полотенце на кровать.

– Зачем все это было нужно?

Спросил, а в следующий миг понял, насколько глупо прозвучал вопрос.

Олово пожал плечами:

– Па-амять. Гений умеща-ает мир в тыся-ачу фото. Весь мир. Я-а смотрю и вижу. – Еще один кивок. – Весь мир.

Перед фотографом стоял ценитель. Самый, мать его, настоящий ценитель, восхищающийся чужим талантом. Его талантом, из-за которого гибли телохранители и покончила с собой Агата. Он отразил рехнувшийся мир, его работы убедили Агату, что выхода нет, и привели в ванну.

Ценитель, Агата, смерть, хаос…

Кристиан и сам не заметил, как в его руках оказался стакан с виски.

– Выпейте, – предложил невысокий. – Ва-ам на-адо.

– Да, – кивнул фотограф. А после того как сорокаградусная жидкость шарахнула по горлу, хрипло поинтересовался: – Зачем вы привезли меня сюда?

Еще один дурацкий вопрос, ответ на который известен.

– Совершенство.

– Здесь?

– Вы увидите и сдела-аете фото. – Олово помолчал. – Но сна-ача-ала тоже будет ха-аос.

Можно ли устать от тишины? Легко! Если эту тишину создают восемь странных гостей.

Представившись, если состоявшуюся перепалку можно было назвать таким словом, прелаты расселись в предложенные кресла и замерли, погруженные в свои мысли. Или же обмениваясь мыслями с коллегами – Слоновски не удивился бы, окажись храмовники телепатами.

Они скинули хламиды, оставшись в брюках и одинаковых черных водолазках, плотно облегающих тощие тела. От кофе или чая отказались, от игры в города, как ни странно, тоже, и тридцать минут молчали, действуя Грегу на нервы больше, чем когда орали.

За мгновение до того, как в комнату вошла Патриция, прелаты одновременно обернулись, а еще через несколько секунд, словно подчиняясь приказу остановившейся в дверях девушки, поднялись на ноги.

– Я рада вас приветствовать, досточтимые.

Голос Патриции прозвучал с холодной вежливостью. Таким тоном говорят короли, обращаясь к не самым любимым вассалам. Таким тоном можно хлестнуть по лицу, а можно, как это сделала Пэт, четко обозначить расстояние, которое разделяет собеседников.

– И мы рады тебя видеть, – за всех ответил Люциус.

С уважением, отметил Слоновски, с интересом наблюдающий за разворачивающимся действом.

Здесь, в этой самой комнате, допуск Грега заканчивался. Он не знал, для чего Патриция притащила на Станцию высших иерархов Храма, но понимал, что ей требуется полное подчинение. А Люциус ответил всего лишь с уважением. Без почтительности, но с уважением. Люциус ответил наивысшей степенью признания по отношению к обычному человеку, он продемонстрировал, что считает девушку равной себе.

Однако в следующий миг стало ясно, что Патрицию такое обращение абсолютно не устроило: она не считала, что прелаты ей ровня.

Едва «всего лишь уважительный» ответ прозвучал, как глаза Пэт похолодели, словно залитые жидким азотом. Подбородок чуть поднялся, и девушка, превратившись в высокомерный памятник самой себе, отчеканила:

– Аве бор тацун у рега! Вея ханта сид у рега, аве лок! Аве бор, син доро!

Хлесткие фразы, которые Грег мысленно обозвал абракадаброй, повергли храмовников в изумление. Их выпученные глаза стали светло-зелеными, лица вытянулись, а у некоторых прелатов отвисли челюсти.

– Ты… – Ошеломленный Люциус сглотнул, сбился, но сумел продолжить: – Ты говоришь Его словом?

Патриция ответила настолько жестким взглядом, что прелат понял. Все прелаты поняли.

– Это твое слово, – прошептал Минг. – Не Его – Твое.

А в следующий миг высшие иерархи Храма Истинной Эволюции опустились перед Патрицией на колени.

Территория: Европейский Исламский Союз

Пиренейская автономная область

Мадрид, склады Сулеймана Карлоса

Кровь победы

Рисковать и перевозить из Мадрида «глаз» Сорок Два не стал. Ограничился тем, что перепрятал – арендованный Дидье Почтальоном склад плохо подходил для лаборатории.

А вот на создание импровизированного научного центра ушло не три обещанных дня, а целая неделя, зато получилась лаборатория на загляденье. Сорок Два поднял связи в Университетах Анклавов и государств, лично проверил и отобрал кандидатов, лично переговорил с ними и лишь после этого, окончательно убедившись, что им можно доверять, открыл тайну и предложил поработать в Мадриде. Не отказался никто.

Десяток ученых перевезли в лабораторию – к этому времени Пума превратила ее в настоящую крепость, не имеющую связи с внешним миром, – и отдали под начало Дидье. А дальше потянулись тоскливые, наполненные нервным ожиданием дни. Сорок Два не покидал Европу, мотаясь между Анклавами и крупными городами, работал в прежнем, весьма интенсивном режиме, однако все его мысли были заняты испанскими исследованиями. Пророк связывался с Почтальоном не реже двух раз в сутки, несколько раз приезжал в Мадрид, лично подбадривая ученых, обеспечивал лабораторию необходимыми материалами, дополнительным оборудованием, а получив сообщение об удачном эксперименте, бросил все дела и примчался в тот же день.

– Получилось? – Он даже не поздоровался, вихрем влетел в подвал, превращенный в настоящий бункер, и сразу же задал вопрос. – Получилось?!

– Да!

– Да! – И Сорок Два бросился обнимать довольного, словно именинник, Почтальона. – Пума, ты слышала? Да! Они сделали!

Ответить Ева не успела: подлетевшие ученые загалдели разом, торопясь поделиться с пророком радостью.

– Мы справились!

– Сорок Два, мы открыли дверь!

– Разобрались!

– Цепочка оказалась несложной…

– Весь секрет в паре неожиданных изменений…

– Очень тонкая работа…

– Но несложная.

– Сложная! Просто мы молодцы!

– Вскрыли тайну храмовников, как банку пива!

Пророка подвели к емкости, в которой плавал небольшой, сантиметров сорок в диаметре, «глаз» – результат напряженных усилий и виновник торжества.

– Мы проанализировали раствор храмовников и выяснили, что он ускоряет деление клеток.

– Они молодцы.

– Гении, мать их!

– Полутораметровый «глаз» мы вырастим за неделю.

– Но этот уже работает! Мы проверили.

Демонстрацию Почтальон провел лично. «Глаз» осторожно извлекли из раствора, установили на хитрую подставку, после чего Дидье начал подавать сверху синтезированный обычным, всем известным способом «синдин». Небольшое углубление в верхней части «глаза» впитывало полуфабрикат, как губка.

– Процесс идет очень быстро.

Железа, из которой вытекали «синдиновые» слезы, оказалась вживленной в нижнюю часть зрачка. Неестественно, конечно, однако создавалось впечатление, что чудовищный глаз действительно плачет, причем – кровью.

Дидье собрал алую жидкость в пробирку и протянул пророку.

– Настоящий «синдин». Я лично проверил.

Тоже подвиг, если вдуматься. Почтальон вмазался неизвестным раствором, рискуя сдохнуть в жестоких страданиях, но он верил в свою удачу. И она не подвела.

– А цвет? – улыбаясь, спросил пророк, встряхивая пробирку.