Пламя моей души - Елена Сергеевна Счастная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты не серчай, — попыталась успокоить его Елица, внимательно оглядывая встревоженное и вместе с тем будто бы чуть злое лицо. — Мы надолго тебя не стесним. Я только с утра на матушкин курган наведаюсь — и всё.
Никогда ещё не приходилось видеть Берибора таким сердитым. Хоть и принял он гостей, как подобает, а вовсе им не рад. Словно и боится чего-то. Как будто Светоярычи или Елица сама могли накликать на него какую беду. Только жена его, полнотелая и шумная обычно Ждимира, посматривала на всех с сочувствием явственным. Будто разделяла с ними все переживания. Смотрела она и помалкивала — что было на неё не похоже.
Да недосуг было размышлять над странностями хозяев. Елица и улечься спать не могла нынче долго: так волновалась о том, что дальше будет, найдёт ли какую подсказку у кургана матери. Уже и хозяева по лавкам своим разбрелись, и Боянка ложиться собиралась: а у неё и сна ни в одном глазу не было. И дело одно осталось не выполненное, которое она всё откладывала. Но всё ж пришлось с духом собраться, челядинку потревожить, пока спать не устроилась.
— Сбегай к сыну Берибора, передай княжичу Ледену, что перемолвиться парой слов мне с ним надо сейчас. Встретимся с ним у липы, что между избами растёт. Боянка только кивнула и умчалась: быстрее поручение выполнишь, быстрее освободишься.
Скоро она и вернулась, сказала, что всё, как велено было, княжичу передала. Елица собралась быстро, едва платок накинула на голову да понёву поверх рубахи ко сну надетой повязала. Выбежала едва не опрометью из избы душноватой: хозяева, уже сонные, лишь недоуменными взглядами её проводили.
Леден ждал под оговоренной липой, прислонившись спиной к стволу её широкому, тёмному. Свисали перед лицом его осыпавшиеся пучки мелких цветков. Странно, что не обобрали для отваров и настоев разных. Видно, с дерева, что хранили оба дома, никто ничего брать не хотел.
— Ты точно меня здесь увидеть ожидала, княжна? — послышался из полумрака золотистых сумерек его низкий голос, от которого даже дрожь по спине пронеслась. — Может, Чаяна ты позвать хотела? Да челядинка бестолковая напутала?
Не удержался, уколол всё ж… Она шаг приостановила, обиженная его чуть насмешливым тоном. Да так жарко стало вдруг от стыда за всё, что они со старшим братом его учинили — что и не вздохнуть. А пуще оттого, что Леден обо всём прознал. Да как тут не догадаться?
— Нет, тебя звала, — ответила она твёрдо.
Княжич отлепился от ствола и шагнул к ней из глубокой тени ветвей.
— Зачем?
Дохнуло слегка его запахом, отрисовал мягко совсем уж скудный свет небоската напряжённые мышцы его шеи и рук, сложенных на груди. Елица сглотнула тихо, словно жажда на неё накатила вдруг.
— Завтра со мной к кургану пойдёшь, — она встала на вытянутую руку от него, почти качнувшись уже приблизиться ещё. — Ведь ты сумеешь Сердце почувствовать. Ваши волхвы говорили…
— Коли было бы Сердце на этих землях, разве пытали бы люди лишения по-прежнему? — Леден чуть склонил голову, оглядывая Елицу исподлобья. — Значит, нет там его.
— Я верю, что мы обязательно отыщем там что-то. По-другому быть не может. Мать знала, где Сердце. Теперь я уверена.
Княжич коснулся кончиками пальцев подбородка Елицы: чтобы глаза от него не прятала. Чуть сжал его, удерживая — и прохлада привычная уже поползла по коже к скулам, губам.
— Говори, что ты задумала!
Кажется, даже листья на липе колыхнулись от его негромкого, но властного приказа. А у Елицы и вовсе в груди ёкнуло.
— Я ничего не задумала. Просто хочу, чтобы ты был рядом. Ты можешь увидеть то, что я не сумею.
Леден отпустил её, вздохнув, и шаг назад сделал, будто торопясь вновь отдалиться. Елица смяла в кулачках концы повоя, неотрывно глядя на него и ожидая хоть какого-то ответа.
— Хорошо, — только и сказал он. — Завтра утром, как рассветёт, здесь встретимся. Больше никого звать с собой не будешь?
Она помотала головой. Никто больше не нужен ей был. Да и никто помочь не сможет. Леден покивал медленно и пошёл обратно. Елица очнулась только, как пропала его рубаха светлая за углом соседской избы. Скорее она вернулась в дом и поспешила спать улечься: вставать рано, да и неизвестно, что ждать на материнском кургане будет. Сколько была она там, ничего особого не чувствовала. А тут… Многое поменялось, теперь на всё что угодно натолкнуться можно.
Утром разбудил её звонкий стрёкот сороки под окном, в густых зарослях рябины. И поспать бы ещё немного, да неугомонная птица смолкать никак не хотела. Всё кружила, кружила, прыгая с ветки на ветку, и оглашала всю округу резкими выкриками. Только никого, видно, голос её не потревожил, кроме Елицы. Она помаялась ещё немного, да решила вставать: толку уж нет засыпать снова.
Собралась быстро, вовсе не обращая внимания на то, что прихорашивается как будто гораздо усерднее, чем в другие дни. И косы чесала она тщательнее, сплетала аккуратней, чтобы пряди блестящие одна к одной легли. И понёву-то выбрала не обычную, дорожную, а ту, что покраше, поновее. Даже колты подвесила нынче нарядные. Как будто и правда в Навью седмицу, что перед Лельником, собралась пращуров чтить на курганах.
Поняла она это только потом, как закончила — и тут же мысль подлая в голове мелькнула, что вовсе не для матушки она так себя обихаживала нынче. Для Ледена старалась. К тому времени, как собралась она выходить, уж встали хозяева. Дала Ждимира с собой и каши — на кургане поднести, чтобы дух уважить, и для Елицы кое-какую снедь: мало ли, на сколько задержаться придётся.
Покуда шла она до липы, всё комкала узелок в пальцах. И неспокойно так было в груди: то и дело жаром обдавало. Короткими душными волнами: как будто на свидание тайком собралась, а не по жальнику ходить. Леден ждал уже, сидя под деревом и уперевшись затылком в шершавый тёмный ствол, который только сильнее оттенял волосы его светлые, что казались теперь почти белыми.
Завидев Елицу, он встал и молча пошёл впереди, будто сам знал лучше, куда идти. Она и противиться не стала — упёрлась взглядом в спину его широкую и поспешила следом. Так и минули
