Призраки - Чак Паланик

То есть мы все — кроме Хваткого Свата, у которого нет ни единого шрама, никаких видимых признаков, что с ним что-то делали, кроме как не кормили.

Столешница, на которой лежит его член с серой головкой, вся изрублена мясницким ножом. Тренировочные удары. Каждый — под новым углом. Разрубленная древесина размокла от нашей крови. Древесная кашица, разбитая в щепки, засыхает на полу.

Наши уши и пальцы съел кот. Мисс Америка съела кота. Мы съели Мисс Америку и ее ребенка. Законченная пищевая цепочка.

Каждому хочется быть самым последним звеном в этой цепи.

Камерой, скрытой за камерой, которая скрыта за камерой.

Граф Клеветник поднимает руку, шевелит тремя оставшимися пальцами, измазанными в крови. Все ногти содраны, их нет. Он говорит:

— Давай быстрее. Мне нужен нож. — Он говорит: — Я еще успеваю слегка приумножить свои страдания.

Повар Убийца падает в золоченое кресло и сбрасывает ботинки. Хватает носок за мысок и тянет, тянет, и тянет, пока носок не соскальзывает с ноги. Сперва — один, потом — второй. Повар Убийца смотрит на пальцы у себя на ногах и говорит:

— Я первый. А то что-то их у меня многовато, пальцев.

Бедный наш Хваткий Сват. Стоит, прижимаясь к краю черного стола, с членом, вываленным на столешницу. Он говорит:

— Не торопите меня. — Его лоб весь мокрый от пота. Он говорит: — Вы, ребята, уже пострадали. Теперь моя очередь.

— Так давай уже, пострадай, — говорит Повар и шевелит пальцами на руках. Какие еще у него остались. — Или верни мне мой нож. Это мой нож… — Он стоит перед Хватким Сватом, протянув руку.

Граф подходит поближе к столу, держа в руке диктофон. Маленький сетчатый микрофон уже готов записать поверх прошлых трагедий звук рубящего удара. Граф Клеветник говорит:

— Будь мужчиной.

Он говорит:

— Это твой последний шанс. Будь мужчиной и отдрочи уже этот член.

Недостающее Звено: рубашка расстегнута на груди, грудь — сплошные заросли черных волос и торчащие ребра. Он говорит:

— Когда дверь откроют, мы уже ничего не успеем. — Он говорит: — Так что поторопись.

И Хваткий Сват глядит на свое отражение в лезвии большого ножа. Потом протягивает нож Преподобному Безбожнику и говорит:

— Ты мне не поможешь?

Преподобный берет нож. Держит его обеими руками, с размаху рубит воздух.

Хваткий Сват вздыхает. Глубокий вдох, выдох. Он еще теснее прижимается к столу.

— Только не говори мне когда. Просто руби и все, — говорит Хватки и Сват.

И Преподобный говорит:

— А ты потом не забудь. — Он говорит: — Я согласился на это исключительно в плане дружеской услуги. Потому что ты сам попросил.

Хваткий Сват закрывает глаза. Закидывает руки за голову, сплетает пальцы.

А потом… а потом: Кх-ррк. Нож вонзается в черную древесину. Стол дрожит и гудит, что-то быстро проскальзывает по столешнице и падает на пол, с той стороны. Что-то смазано-розовое, подгоняемое горячим гейзером крови. Хваткий Сват подается вперед, из его расстегнутой ширинки хлещет алая кровь, он подается вперед, тянет руку, чтобы поймать эту штуку, которая улетела. А потом у него подгибаются колени.

Его руки вцепляются в край стола, но пальцы соскальзывают. Он ударяется подбородком о стол. Слышно, как клацают зубы. А уже в следующую секунду оба лежат под столом: и Хваткий Сват, и его пенис. Оба — всего лишь серое мясо.

Бедный наш Хваткий Сват, теперь — всего лишь реквизит, который мы можем использовать для нашей истории. Наша новая марионетка. Его семейная история про лагеря смерти с минетом, теперь это наша история.

Недостающее Звено ныряет под стол. Потом выпрямляется. Держит на открытой ладони серый отрезанный член. Кусок сморщенной кожи, натруженной сменой размера и формы при каждой эрекции. Обыкновенное розоватое мясо с отрезанного Конца…

— Чур, мое, — говорит Звено и нюхает мясо у себя в руке, раз, другой, третий, почти касаясь его носом. Потом пожимает плечами и говорит: — Ладно, сойдет и так. А то что бы мы ни приготовили в этой микроволновке, теперь у всего вкус попкорна…

Даже Звено понимает, что если он съест отрубленный член мертвеца, это гарантированно обеспечит ему приглашение на любое вечернее ток-шоу, в самое лучшее эфирное время. Просто, чтобы он описал, каково это на вкус. Потом его пригласят рекламировать соусы для барбекю и кетчупы. Потом выйдет его собственная кулинарная книга. Потом — экстремальные радио-шоу. Потом — телеигры в дневное время, до конца жизни.

А все остальные — безвинные жертвы, пострадавшие от рук злодея, — они предъявят обрубки пальцев, чтобы доказать, что они страдали, а их сочтут совершенно неинтересными, да еще обвинят в дурном вкусе.

Мисс Апчхи поднимает руки, как будто пытается остановить несущийся на нее грузовик. Она говорит:

— Нет, так нельзя.

Наши зрители, обнаженные статуи, наблюдают за нами из своих зеленых атласных ниш.

— А спорим, можно, — говорит Недостающее Звено, запрокидывает голову к зеленому потолку и широко раскрывает рот. Вытянув руку над головой, он роняет себе на язык мясистый шарик. И глотает его целиком.

Потом глотает еще раз, и его глаза вылезают из орбит. Он глотает еще раз, и его волосатое лицо раздувается и краснеет. Теперь глаза крепко зажмурены под единственной бровью. По багровым щекам текут слезы, он хватается руками за горло. Недостающее Звено держится руками за горло, не дышит. Делает шаг вперед, неуклюже, как монстр Франкенштейна, Потом — еще шаг. И еще.

Рот открыт широко-широко, его губы и зубы оборотня произносят слова, но без звука. Он падает на колени на залитый кровью зеленый ковер. Руки сжимаются в кулаки. Он бьет себя по животу, со всей силы. Все, что он делает — плач, удары и просьбы о помощи, все происходит беззвучно.

Графу Клеветнику нечего записать на диктофон, кроме последних слов Звена: «А спорим, можно».

Недостающее Звено заваливается набок. Падает и лежит, не издавая ни звука. Глаза по-прежнему крепко зажмурены. Кулаки по-прежнему вдавлены в живот.

Повар Убийца смотрит на Графа, который смотрит на Мисс Апчхи, которая шмыгает носом и говорит:

— Люди, которые пришли нас спасать, может быть, они помогут ему…

И преподобный Безбожник качает головой.

Сейчас, в эту самую минуту, там, внизу, никто не сверлит замок входной двери. Никто не пришел нас спасать. Мы солгали Хваткому Свату, потому что нам надоело смотреть, как он играется с ножичком.

Минус еще два претендента на гонорар. Теперь нас осталось одиннадцать.

Хромая на обе ноги, придерживая свои пышные юбки двумя руками, к нам поднимается Обмороженная Баронесса. Улыбается своими розовыми губами, которых нет. А потом уже не улыбается — когда видит Хваткого Свата, лежащего на полу. Его одежда почти вся пропиталась кровью. А рядом с ним — Недостающее Звено с посеревшим лицом. Глаза зажмурены намертво, как это бывает при трупном окоченении.

Шевеля сальной складкой на месте несуществующих губ, Баронесса говорит:

— Кто из вас, сволочей, убил Хваткого Свата?

Никто, отвечаем мы. Это он сам. Он очень долго готовился и все-таки отхватил себе член.

А бедняга Звено задохнулся, пытаясь проглотить отрезанный член, не жуя.

Недостающее Звено — последнее звено в этой пищевой цепочке. Ну, то есть последнее, если не считать микробов и бактерий, о которых рассказывала миссис Кларк. Которые питались ее дочерью.

Мы ухе представляем себе, как эта сцена будет звучать по радио. Мы уже думаем, можно ли произнести слово «пенис» в телепередаче. Одна эта сцена, в ней больше правды, чем в большинстве книг о настоящих событиях из жизни, и мы при этом присутствовали, только мы. Генеральная репетиция «в живую». Репетиция эпизода, в котором кто-нибудь из кинозвезд задохнется, подавившись отрезанным членом другого актера.

Смерть от удушья, с чужим пенисом в горле — за одну эту сцену тебе дадут «Оскара».

И это видели только мы, и, может быть, Баронесса. Только у нас своя версия произошедшего: мы скажем, что пенис Хваткому Свату отрезала миссис Кларк и заставила Звено съесть его целиком. Правда — это так просто, когда все согласны, кого винить.

— Очень не хочется портить вам удовольствие, ~ говорит Обмороженная Баронесса, — но нам нужен новый злодей.

Дьявол умер — нам нужен новый.

Баронесса подходит к столу, берется двумя руками за рукоятку ножа и вытаскивает его из раскромсанной столешницы. Она говорит, что кто-то убил миссис Кларк.

— Не знаю, кто это был, — говорит Баронесса, — но он сейчас явно не мучается от голода.

Убийца съел почти всю ее левую ногу. Все остальное лежит у нее в гримерке, за сценой. С пропоротым животом.

Повар Убийца грозит кулаком Графу Клеветнику и говорит:

— Ах ты жадный мудак, идиот. И Граф говорит: