Последыш. Книги I и II - Макс Мах

его деде. Та же мебель, — частично оставшаяся от темных веков Северного Переможья, и серьезно обновленная в пресвященном XVIII веке и декадентском начале XX, — те же «франкские» и «алеманнские» гобелены и шпалеры, сотканные на псковских и ростовских мануфактурах. Картины художников эпохи Северного Возрождения, некоторые из которых творили в обоих мирах, — Мемлинг, например, Дюрер и Кранах, — а другие, по-видимому, родились только в мире магии. Амосов, писавший мрачные осенние пейзажи, портретист Сметанин и баталист Хакман, и еще десятка полтора талантливых и, видимо, хорошо известных просвещенной публике живописцев. А еще здесь, как и во всех замках старой знати, было очень много очень разного холодного оружия и охотничьих трофеев в виде оленьих рогов, мамонтовых бивней и оскаливших пасти бурых и белых медведей, полярных волков и рысей, среди которых затесался даже один усуриец с чудовищного размера клыками в огромной пасти.

Разумеется, Ингвар был здесь не один. Теми же маршрутами прохаживались и другие гости князя. Парами и небольшими группами они медленно перемещались из зала в зал, словно попали в музей, — типа Лувра или Эрмитажа, — в котором раньше никогда не бывали. Бармин никого из них не знал, а они не знали его, поэтому всего лишь вежливо раскланивались, раз некому было их друг другу представить, и шли дальше. Но, по как бы вскользь брошенным в его сторону взглядам, несложно было догадаться, что его присутствие вызывает у этих людей одновременно живейший интерес и вполне уместное недоумение. Все остальные гости были знакомы между собой, — хуже, лучше, едва или шапочно, не суть важно, — а вот Бармина не знал никто. Хотя с этим умозаключением он явно поспешил. Кое-кто его все-таки знал и не замедлил это продемонстрировать.

Бармин как раз достиг портретной галереи, которую все считали уничтоженной во время суда над Карлом Менгденом. Однако портреты, как теперь выяснялось, уцелели, и даже висели на прежних местах, если верить все той же трехтомной истории их клана.

— Удивительное сходство, не правда ли? — приятный и, кажется, знакомый женский голос.

Ингвар рассматривал в этот момент портрет своего прадеда и тезки Ингвара Менгдена — князя Острожского и дивился их сходству:

«Словно, смотришься в зеркало!» — думал он, но на замечание, сделанное женщиной, обернулся.

«Вот как! — удивился он. — Мария Назарова собственной персоной! Наш пострел везде поспел, или так и было задумано?»

На этот раз она была не с братом, а с женщиной бальзаковского возраста, на которую походила и лицом, и цветом волос. Бармин сказал бы, что и фигурой, но, скорее всего, такой, как Мария, эта женщина была лет тридцать назад. Естественно, магия затормозила старение, заморозив женщину где-то в возрасте тридцати с небольшим, но при практически одинаковом росте, незнакомка, — по-видимому, госпожа Назарова старшая, — была полнее своей дочери, шире в бедрах и обильней в груди и плечах. Красивая женщина, одним словом, и Марию явно ожидал со временем точно такой же расцвет.

«Вот выйдет замуж, — отстраненно подумал Ингвар, рассматривая тонкую и „трепетную“ фигурку девушки, — родит и станет точно такой же, как мать. Не сразу, но со временем…»

— Рад вас видеть, госпожа Назарова, — поклонился он Марии. — Представите меня вашей маменьке?

— Как узнали, молодой человек, что я ее мать, а не старшая сестра?

— Всего лишь интуиция, — улыбнулся Бармин.

— Мама, — сказала между тем Мария, — разреши представить тебе последнего из рода Менгденов.

— Менгден, — назвался он, еще раз поклонившись женщине. — Но должен вас поправить, госпожа Назарова. — У меня есть старшая сестра Варвара.

— Но она же Глинская, — подняла бровь старшая женщина, — разве нет? Меня кстати можете называть попросту Екатериной Алексеевной.

Что характерно, своей фамилии она не назвала, и это было более, чем странно. Но разбираться еще и с этой непоняткой Бармину было лень.

— Глинская или нет, — сказал он вслух, — она все равно моя сестра.

— Она, кажется, живет теперь с вами? — продемонстрировала свою осведомленность Екатерина Алексеевна.

К слову сказать, прозвучало двусмысленно, но Ингвар решил на второй смысл внимания не обращать, тем более, что между ним и Варварой ничего, кроме игры взглядов, так и не произошло.

— Мы все сейчас живем у моей бабушки по материнской линии княгини Кемской, — ответил он на вопрос. — Варвара вместе со своей подругой княжной Збаражской действительно уже с месяц гостит в замке Надозерье. А я там живу с момента возвращения на Большую землю.

— Что ж, рада была познакомиться, — чуть улыбнулась женщина. — Мне, если по совести, надоел осмотр достопримечательностей, а Машеньке — наоборот. Любит, знаете ли историю, искусство и все прочее в том же духе. Так что у меня к вам просьба, господин Менгден: погуляйте вместе, а я отдохну пока…

— Сочту за честь, — склонил Ингвар голову в поклоне, — но видите ли Екатерина Алексеевна, я здесь никого не знаю.

— Вот и чудно, — припечатала дама. — Машенька тоже никого не знает, будете общаться между собой.

— Возможна, компрометация… — попробовал Бармин отделаться от девицы.

— Машенька, как жена Цезаря, вне подозрений, — снова улыбнулась женщина, и Бармин окончательно понял, что их встреча не случайна. А вот в чем состоит план, и кто его составил, он пока не знал. Однако интуиция подсказывала, что это «не сватовство по залету». А, если так, то отчего бы не погулять по своему родовому замку с юной красавицей?

— Так что, — спросил он девушку, кивнув на ростовой портрет предка, — действительно похож?

— Если переодеть вас в соответствующую одежду, будет не отличить. А он кто?

— Он мой прадед — граф Ингвар Менгден, маршал империи.

— Это он разбил поляков под Соколкой?

— Да, — подтвердил Ингвар, — под Соколкой и под Зельвой. И еще много где и много кого. Любил мужчина повоевать.

— Он любил воевать, а женщины, верно, любили его, — едва ли не мечтательно произнесла девушка.

«Опасная тема, однако…»

— Он женщин любил не меньше, — усмехнулся Ингвар. — Пять жен, семь наложниц и неизвестное количество любовниц.

— Говорят, вы скоро женитесь, — сменила Мария