Мифы Ктулху - Говард Лавкрафт

Долгий полет на крыльях сквозь пустоту… не могу преодолеть вселенную света… воссоздан мыслями, уловленными в Сияющем Трапецоэдре… шлю его через чудовищные пропасти свечения…

Меня зовут Блейк — Роберт Харрисон Блейк, проживаю по адресу: штат Висконсин, Милуоки, Восточная Кнапп-стрит, дом 620… Я на этой планете…

Смилуйся, Азатот! Молнии уже не вспыхивают… ужасно… вижу с помощью какого-то чудовищного способа восприятия, и это не зрение… свет — это тьма, тьма — это свет… все эти люди на холме… патрули… свечи и амулеты… их священники…

Больше не чувствую расстояний — далеко все равно что близко, близко — то же, что далеко. Нет света… нет стекла… вижу колокольню… и башню… и окно… слышу… Родерик Ашер… я безумен или схожу с ума… тварь пробудилась, возится в башне… я — это она, она — это я… хочу выйти… должен выйти и объединить силы… Оно знает, где я…

Я — Роберт Блейк, но я вижу башню во тьме. Отвратительная вонь… чувства преобразились… обшивка на башенном окне трещит, подается… Йа… нгай… иггг…

Вижу его… он идет сюда… адский ветер… исполинское пятно… черные крылья… храни меня Йог-Сотот… Тройной горящий глаз…»

Роберт Блох[55]

Тень с колокольни

Уильям Херли был ирландцем по крови и таксистом по профессии — в свете этих двух фактов излишне уточнять, что поговорить он любил.

Тем погожим вечером, едва он посадил пассажира в центре Провиденса, как тут же и дал волю языку. Пассажир, высокий, худощавый, тридцати с небольшим лет, устроился на заднем сиденье, крепко вцепившись в портфель. Он назвал адрес по Бенефит-стрит, Херли стронулся с места — и мотор и язык разом включились на полную мощность.

Разговор вышел односторонним. Херли начал с того, что откомментировал сегодняшнюю игру «Нью-Йорк джайентс».[56] Нимало не обескураженный молчанием пассажира, отпустил несколько замечаний о погоде — недавней, нынешней и ожидаемой. Поскольку ответа не последовало, водитель перешел к местной сенсации, а именно к сообщению о том, что утром из передвижного цирка братьев Лэнджер сбежали два черных леопарда, или пантеры. В ответ на прямой вопрос, не видал ли тот зверюг, пассажир покачал головой.

Водитель отпустил несколько нелестных замечаний о местной полиции и ее полной неспособности отыскать и схватить животных. Лично он всегда придерживался мнения, что отдельно взятый отряд доблестных блюстителей порядка даже простуду схватить и то не сможет, если запереть его на год в холодильнике. Шутка пассажира не позабавила, и не успел Херли продолжить свой монолог, как машина уже прибыла по нужному адресу. Восемьдесят пять центов перешли из рук в руки, пассажир с портфелем вышел, и Херли укатил прочь.

Водитель, в ту пору сам того не ведая, был последним, кто смог или захотел засвидетельствовать, что видел пассажира живым.

Все дальнейшее — чистой воды домыслы; возможно, что оно и к лучшему. Разумеется, к определенным выводам о том, что именно произошло той ночью в старинном особняке на Бенефит-стрит, прийти нетрудно, да только выводы эти не из приятных.

Одну мелкую загадочную подробность прояснить несложно, а именно отчужденную молчаливость пассажира. Пассажир этот, именем Эдмунд Фиске, из Чикаго, штат Иллинойс, размышлял об итоге пятнадцатилетних поисков: поездка на такси стала последней стадией этого долгого путешествия, и теперь он прокручивал в уме все предшествующие тому обстоятельства.

Эпопея эта началась для Эдмунда Фиске восьмого августа 1935 года, в день смерти его близкого друга, Роберта Харрисона Блейка из Милуоки.

Подобно самому Фиске на тот момент, Блейк, некогда не по годам развитой юноша, заинтересовался сочинительством фантастических рассказов и в результате вошел в «круг Лавкрафта» — группу писателей, что поддерживали переписку друг с другом и с ныне покойным Говардом Филлипсом Лавкрафтом из Провиденса.

Так познакомились Фиске и Блейк: сперва переписывались, потом стали ездить друг к другу в гости из Милуоки в Чикаго и наоборот; их общая увлеченность сверхъестественным и фантастическим в литературе и искусстве заложила основы крепкой дружбы, которая оборвалась лишь с нежданной и необъяснимой смертью Блейка.

Бóльшая часть фактов — и некоторое количество предположений, — касающихся смерти Блейка, вошли в рассказ Лавкрафта «Гость-из-Тьмы», опубликованный больше года спустя после смерти молодого автора.

У Лавкрафта были все возможности наблюдать за развитием событий, ибо это по его предложению юный Блейк переехал в Провиденс в начале 1935 года; Лавкрафт лично подыскал ему жилье на Колледж-стрит. Так что, пересказывая странную историю последних месяцев жизни Роберта Харрисона Блейка, старший автор-фантаст выступает его соседом и другом.

В своем рассказе он повествует о попытках Блейка начать роман, посвященный сохранившимся в Новой Англии ведьминским культам, но скромно умалчивает о своем собственном участии — при том, что немало помог юному другу с материалом. По-видимому, Блейк начал работать над своей задумкой, а затем увяз в кошмаре куда более страшном, нежели любые порождения его фантазии.

Ибо Блейк вздумал изучить полуразвалившееся черное здание на Федерал-хилл — заброшенные руины церкви, что некогда служила приютом для эзотерического культа. В начале весны юноша побывал в каменной громаде, которую все обходили стороной, и сделал ряд открытий, что (по мнению Лавкрафта) неизбежно обрекало его на смерть.

Вкратце: Блейк проник в заколоченную баптистскую церковь Доброй Воли и наткнулся на скелет репортера из «Провиденс телегрэм» — некоего Эдвина М. Лиллибриджа, который, по всей видимости, предпринял сходное расследование в 1893 году. Тот факт, что причина его смерти осталась невыясненной, был сам по себе тревожен, но еще больше пугало другое: выходило, что с того самого дня никто не отваживался войти в церковь, раз тела так и не обнаружили.

В одежде покойного Блейк нашел записную книжку; ее содержание отчасти проливало свет на случившееся.

Некий профессор Боуэн из Провиденса объездил весь Египет. В 1843 году, в ходе археологических исследований склепа Нефрен-Ка, он обнаружил необычную находку.

Имя Нефрен-Ка, «позабытого фараона», было проклято жрецами и стерто из официальных династических списков. Молодому писателю имя это было знакомо главным образом по работе другого автора из Милуоки, который вывел полулегендарного правителя в своей повести «Храм Черного фараона». Боуэн же отыскал в крипте нечто совершенно неожиданное.