1919 - Джон Пассос

Уходя, он и полковник Эджкомб столкнулись в передней с мистером Мурхаузом. Он сердечно пожал руку Дику, сказал, что рад видеть его, и пригласил к себе как-нибудь вечером, он живет в "Крийоне", и у пего бывают интересные люди. На Дика этот визит произвел прекрасное впечатление. А он-то думал, что ему будет скучно! Он стал размышлять о том, что пора бы ему уже бросить военную службу, и по дороге в канцелярию, где их еще ждали кое-какие дела, спросил полковника, какие шаги ему следует предпринять, чтобы уйти из армии. Дело в том, что он рассчитывает получить подходящую службу в Париже,

- Ну что ж, если вы ищете места, то Мурхауз для вас самый подходящий человек... Он, кажется, связан с рекламным отделом "Стандард-ойл"... Вы видите себя в роли консультанта по социальным вопросам, Севедж? Полковник рассмеялся.

- Я должен заботиться о моей матери, - сказал Дик серьезным тоном.

В канцелярии Дик нашел два письма. Одно было от мистера Уиглсуорса, сообщавшего, что Блейк умер неделю тому назад от туберкулеза в Саранаке, другое - от Энн-Элизабет:

"Дорогой мой, я сижу за канцелярским столом в этой затхлой дыре, похожей на клетку со старыми кошками. Как они мне все надоели! Дорогой мои, я так люблю тебя. Нам непременно надо поскорей увидеться. Интересно, что скажут папа и Бестер, когда я привезу из Европы красивого мужа? Сначала они рассвирепеют, но потом, я уверена, примирятся. Господи, я не желаю корпеть в канцелярии, я желаю путешествовать по Европе и все осмотреть. Единственное, что я тут люблю, - это маленький букетик цикламенов на моем столе. Помнишь те чудные маленькие розовые цикламены? Я сильно простудилась и одинока, как в лесу. Это методистское общество трезвости и нравственности - самое гнусное заведение, какое я в жизни видела...

Ты когда-нибудь испытывал тоску по родине, Дик? Думаю, что нет. Устрой так, чтобы тебя поскорей послали в Рим. Я жалею, что была такой глупой, сумасшедшей девчонкой там, на холме, где цвели цикламены. Трудно быть женщиной, Дик. Делай все, что тебе захочется, но только не забывай меня. Я так тебя люблю.

Энн-Элизабет".

Вернувшись в свой номер с двумя письмами в грудном кармане кителя. Дик повалился на кровать и долго лежал на спине, глядя в потолок. Поздним вечером в дверь постучал Генри. Он только что приехал из Брюсселя.

- Что с тобой, Дик, ты совсем серый... Ты болен? Что случилось?

Дик встал и сполоснул лицо над умывальником.

- Ничего не случилось, - сказал он фыркая. - Вероятней всего, мне надоело служить в армии.

- У тебя такой вид, точно ты сейчас расплачешься.

- Стоит ли плакать над разлитым молоком, - сказал Дик и откашлялся улыбаясь.

- Слушай, Дик, я попал в беду, ты мне должен помочь... Ты помнишь Ольгу, ту, что запустила в меня чайником? - Дик кивнул. - Так вот, она заявила мне, что собирается родить ребенка и что я - его счастливый отец... Это смешно.

- Бывает, - горько сказал Дик.

- Но, понимаешь, я не желаю жениться на этой суке... И не желаю содержать отпрыска... Это чистое идиотство! Если она даже и родит, то не от меня, это факт... Она угрожает написать генералу Першингу. Кое-кого из рядовых уже закатали на двадцать лет за изнасилование... Та же самая история.

- Двух-трех даже расстреляли... Слава богу, что я не был на заседании военного суда.

- Подумай, как это подействует на маму... Слушай, ты парлевукаешь гораздо лучше меня... Я бы хотел, чтобы ты поговорил с ней.

- Хорошо... Но я смертельно устал и паршиво чувствую себя... - Дик надел китель. - Слушай, Генри, как у тебя с деньгами? Франк все время падает. Мы можем дать ей небольшую сумму, а там нас скоро отправят в Америку, и никакой шантаж нам уже не будет страшен.

Генри помрачнел.

- Ужасно противно каяться перед младшим братом, - сказал он, - но я всю ночь играл в покер и продулся дотла... Я пуст, как барабан.

Они отправились на Монмартр, в тот кабачок, где Ольга служила на вешалке. Посетителей еще не было, и она пошла с ними к стойке выпить. Дику она понравилась. У нее были крашеные светлые волосы, узкое, твердое, бесстыдное лицо и большие карие глаза. Дик стал уговаривать ее, объяснил, что его брат не может жениться на иностранке из-за la famille [семьи (франц.)], и у него нет постоянной службы, и в скором времени его уволят из армии, и он вернется к чертежному столу... известно ли ей, какие гроши получает en Amerique чертежник у архитектора? Сущие пустяки, а тут еще la vie chere и la chute du franc [дороговизна и падение франка (франц.)], и, вероятно, в скором времени доллар тоже начнет падать и произойдет la revolution mondiale [мировая революция (франц.)], и лучше ей быть умницей и не рожать. Она начала плакать... ей так хотелось выйти замуж и иметь детей, а что касается аборта - mais non, puis non [нет, ни за что (франц.)]. Она топнула ногой и ушла в раздевалку. Дик пошел за ней, и стал ее утешать, и потрепал по щеке, и сказал que voulez vous [ничего не поделаешь (франц.)], такова la vie [жизнь (франц.)], и не примет ли она скромный подарок - пятьсот франков? Она покачала головой, но, когда он предложил тысячу, она просияла и согласилась: que voulez vous, такова la vie. Дик оставил ее наедине с Генри - они с довольным видом сговорились пойти к ней спать, как только закроется ресторан.

- Я скопил несколько сотен долларов, ну что ж, придется с ними распрощаться... Постарайся сдержать ее аппетит, покуда мы их не разменяем по выгодному курсу... И ради бога, Генри, когда в следующий раз сядешь играть в покер, будь осторожней.

Накануне первого пленарного заседания мирной конференции Дик забежал в "Крийон" повидать мистера Мурхауза, который обещал достать ему и полковнику Эджкомбу пригласительные билеты, в вестибюле один французский офицер показался ему знакомым. Это был Рипли, только что уволенный из французского артиллерийского училища в Фонтенбло, Он сказал, что разыскивает одного старого друга своего отца - может быть, ему удастся как-нибудь пристроиться к мирной делегации. Он сидит на мели, и Марианна, третья республика, не желает больше содержать его и требует, чтобы он вступил в Иностранный легион, а у него нет ни малейшего желания. Сообщив полковнику Эджкомбу по телефону, что мистер Мурхауз не достал для них билетов и что им придется прибегнуть к своим связям в военном мире, он пошел с Рипли в бар "Риц", выпить по маленькой.

- Здорово! - сказал Рипли, поглядев на мундиры, увешанные орденами, и женщин, увешанных драгоценностями.

- _Как вы их удержите на ферме... После путешествия в Париж?_ - буркнул Дик. - Черт возьми, если бы я только знал, что мне делать после того, как я выберусь из армии.

- Спроси меня что-нибудь полегче... Ничего, я лично найду себе какую-нибудь работу... В самом крайнем случае вернусь в Колумбийский университет и кончу его... Хоть бы уж произошла революция. Я не желаю возвращаться в Штаты... К черту, я вообще не знаю, чего хочу.

Дику стало не по себе от этих разговоров.

- Mefiez vous, - процитировал он, - les oreilles enemies vous ecoutent [остерегайтесь, вас слышат вражеские уши (франц.)].

- И это еще далеко не все.

- Послушай-ка, ты не имеешь известий о Стиве Уорнере? - спросил Дик, понизив голос.

- Я получил письмо из Бостона... Он, кажется, получил год тюрьмы за неявку на призыв... Ему еще повезло... Многим вкатили по двадцать лет.

- Вот что получается, когда играешь с огнем, - сказал Дик громко. Рипли прищурился и пристально глядел на него около секунды, потом они заговорили о другом.

После обеда Дик повел мисс Стоддард пить чай к Румпельмейеру, а потом пошел с ней в "Крийон" к мистеру Мурхаузу. Коридоры "Крийона", точно муравейник, кишели мундирами хаки, матросками, рассыльными, штатскими. Из каждой открытой двери доносился стрекот пишущих машинок. На всех площадках лестницы стояли кучки штатских экспертов, говоривших вполголоса, обменивавшихся взглядами с прохожими, чиркавших что-то в блокнотах. Мисс Стоддард схватила Дика за рукав своими острыми белыми пальцами.

- Слышите?.. Точно динамо... Что это, по-вашему, означает?

- Только не мир, - сказал Дик.

В холле апартамента, занимаемого мистером Мурхаузом, она познакомила его с секретаршей, мисс Уильямс, блондинкой с усталым острым лицом.

- Она настоящее сокровище, - шепнула мисс Стоддард, проходя в гостиную, - она тут работает больше всех.

В голубом свете, проникавшем сквозь высокие окна, толпилось много разного народу. Лакей пробирался между отдельными группами с подносом, уставленным стаканами, и человек, похожий на камердинера, разносил, ступая на носках, портвейн. Одни держали в руках чайные чашки, другие - стаканы, но никто о них, по-видимому, не помнил. По тому, как мисс Стоддард вошла в комнату и мистер Мурхауз сделал несколько шагов ей навстречу, Дик сразу понял, что она тут играет первую скрипку. Его познакомили с множеством людей, и он некоторое время стоял посреди комнаты, приглядываясь и прислушиваясь. Мистер Мурхауз заговорил с ним и вспомнил его фамилию, но в это время мистеру Мурхаузу сообщили, что его зовет к телефону полковник Хауз, и Дику больше не пришлось говорить с ним. Когда он уходил, мисс Уильямс, секретарша, сказала ему: