Песня для Корби - "Румит Кин"

– Токомин должен был сказать, что вы подчиняетесь мне во всем, – напомнил Шершавому Корби.

Лицо бандита оставалось каменным.

– Если пацан умрет, босс будет куда больше недоволен. – Он и доктор вместе наклонились к противоположным концам носилок. Корби сорвал покрывало с того, кто приходит из долин. В тусклом свете уличных фонарей замерцала серебристая плоть. Внутри призрачного тела между руками Корби и Андрея танцевала маленькая, но ясно видимая в темноте дуга света. Чудовище увидело новые лица и зашипело, выпуская покрытые каплями кислоты жгутики.

– Хватит! – крикнул Корби. – Слушайте меня.

Шершавый вскочил, а доктор, сидя на корточках, шарахнулся от монстра и глупо сел на задницу.

– Если не убить это, Андрей точно умрет, – понизив голос, продолжал Корби. – Поэтому вы будете делать то, что я скажу.

– Да о чем ты говоришь? – неверным голосом спросил Шершавый. – Что это за долбаная слизь?

– Эта долбаная слизь когда-то сожрала половину лица твоего боса.

– Брешешь, – не поверил Шершавый, но почему-то стал очень бледен. Доктор неуклюже поднялся с земли. Его напарник с каталкой остановился на полпути и, приоткрыв рот, смотрел на клубящееся серое существо.

– Мы уезжаем. Это какой-то криминал.

Корби яростным взглядом посмотрел на Шершавого.

– Задержи их. Иначе Токомин заставит тебя целовать то, что сейчас у меня в руках.

– Уходим, – поторопил своего напарника врач. Тот покатил каталку обратно. Шершавый достал пистолет и навел его на спину врача. Раздался глухой щелчок снятого предохранителя. Медик оглянулся и увидел, что в лицо ему смотрит черный провал дула. Еще два бандита вылезли из своей машины.

– Выбирай, – тусклым голосом предложил Шершавый, – или три твоих месячных оклада за одну эту ночь, или тебя с твоим водилой и вашей дорогой труповозкой зальют в бетон.

– А что я напишу в протоколе? Что пациента покусал инопланетянин?

– Что сделал клизму какому-нибудь наркоману. У вас же, как это, конфиденциальность.

– Послушайте, – сказал Корби, – просто поверьте, что вы помогаете, а не вредите.

– Он умирает. Ему нужно срочно в больницу.

– Продлите его жизнь. Нам нужно всего несколько часов.

Медик вытер со лба холодный пот и медленно пошел обратно к Андрею. Чудовище слабо шевелилось, изучая его своими темными глазами. Свободной рукой Корби поднял с земли тряпку и снова накрыл им того, кто приходит из долин.

– Тогда лучше хотя бы отнести его в нашу машину.

– Скоро здесь будет лимузин, – сказал Шершавый. – Босс сказал везти его на лимузине.

– Хорошо, – согласился Корби. – Лимузин лучше, чем скорая.

– Там нет оборудования.

– Переставим, – отрезал Шершавый.

– Саша, кардиограмму и кислород.

Саша нерешительно двинулся обратно к машине. Напарники Шершавого последовали за ним.

– Я просил грузовик, – напомнил Корби.

– Вон грузовик, – показал Шершавый. Во двор въехал низкомордый японский легкогруз с большим плоским кузовом. Прямо за ним ехал лимузин. Перед клубом возникло целое столпотворение машин. Корби невольно подумал, что уже видел эту картину. Так бывает всякий раз, когда кто-то умирает.

Паша и Алекс вынесли на улицу очередную партию ящиков и подошли к Корби.

– Все в порядке?

– Надо перенести Андрея в машину, – сказал Корби. Они подняли носилки. Корби встал с асфальта и шел рядом с ними.

Широкие откатные двери автомобиля позволили им двигаться почти свободно. Паша и Алекс положили Андрея на длинный кожаный диван, идущий вдоль борта салона, Корби опустился в кресло рядом с ним. Тот, кто приходит из долин, упал на пол между ними. Он был скрыт покрывалом, но ткань истекала серебряной слизью и ее капли уже забрызгали пол автомобиля. Врач зашел последним, сел в изголовье Андрея, опустил кислородную маску ему на лицо. Он сам был бледнее умирающего подростка, и то и дело доставал новую бумажную салфетку, чтобы вытереть лоб.

Последними в лимузин заглянули Комар и Аня.

– Не вылезайте, парни, – сказал Комар. – Едем.

– Как? – спросил Паша. – Там же еще вещи.

– Люди в черном обещали, что все уладят. – Комар бухнул на пол салона набитую сумку, она раскрылась, и из нее вывалилась гора тряпья. По машине распространился запах старой одежды и табака. У Ани была такая же сумка.

– Что это? – удивился Однокрылый Ангел.

– Маскарадные костюмы. Главный, щедрая душа, сказал, что Андрею они бы понравились, а ему за такие деньги ничего не жалко. – Комар плюхнулся на диван напротив и вытащил из кучи первую попавшуюся вещь. Это оказался широкий красный плащ.

– Едем? – спросил водитель.

– Едем, – подтвердил Корби.

– Куда?

– Москва-Сити.

Аня захлопнула откатную дверь. Машина тронулась, за окнами поплыли огни ночной Москвы. Корби посмотрел на Андрея. Он был жив и во сне крепко сжимал призрачную руку того, кто приходит из долин. Его дыхание облачком светлого пара врывалось в кислородную маску, на прозрачный пластик оседали сверкающие капельки конденсата.

Шестеро подростков и одно чудовище ехали на прощальный концерт.

Глава 35

ОГОНЬ В НЕБЕ

Ночью стройку освещали яркие софиты. Машину чуть качнуло, и она покатила вниз, по бетонной поверхности съезда, уходящего под землю. Все здесь было таким же, как и два дня назад – серые стены, редкие неяркие лампы под потолком, глухое эхо, звук капающей воды. «Хаммер» Токомина уже был здесь. Он стоял недалеко от лифтов, рядом с ним остановилась еще одна машина – обычные старые «жигули». Около автомобилей Корби увидел Ару, Ника и «Зеленых Созданий». Приехали не только Ира и Рыжая, но еще огромный толстый басист Джуба и элегантный, вечно укуренный Король – фронтмен и лидер группы. Из-за группы подростков выступил отец Андрея. Его лицо было бледным и измученным. Он ждал сына и в то же время не верил, что тот еще может быть жив. Корби оглянулся на своих спутников и попытался представить, как это будет выглядеть со стороны, когда они сейчас выйдут из машины.

Они переоделись. Определение Комара оказалось неточным: эти костюмы были сделаны не для маскарада, скорее, для классического театра – фраки, тоги, мундиры, вещи из всех времен, одеяния всех народов и профессий. После переодевания Паша казался еще больше, чем обычно, его медная кираса повторяла и подчеркивала формы груди и брюшного пресса. Однокрылый Ангел тоже выбрал латы, но не из желтого металла, а черные с серебром – мечи и крылышки в вензелях; его строгое лицо с глубоко посаженными глазами странно изменилось, словно он сошел со средневековой фрески. Комар запахнулся в алый плащ – цвет ткани был таким же, как и его красная прядь; он царственно придерживал полы своих одежд и будто превратился в маленького, не совсем доброго принца, с которым следует быть осторожным. Аня убрала волосы под широкополую черную шляпу с пером и вдруг стала похожа на мальчишку из сказки: ее глаза лукаво блестели в тени, а улыбка казалась каверзной.

Корби единственный не переоделся – он боялся лишним движением побеспокоить Андрея. Но он смотрел на друзей и чувствовал, что вместе с новым обличьем в них пришло волшебство. На мгновение он испугался, что все, что они делают, превратится в комедию, в нелепый фарс. Но этого не произошло. Занимался новый день, пошли четвертые сутки с тех пор, как он придумал банду, и все должно было измениться.

– Вы останетесь в машине, – сказал он врачу. – Вас отвезут назад. Спасибо за все, что вы сделали.

Тот кивнул и снял маску с лица Андрея.

Двое латников вынесли тело разбившегося юноши из машины. «Зеленые Создания» расширенными от удивления глазами смотрели, как движется странная процессия. Андрей, поддерживаемый Пашей и Однокрылым Ангелом, казался воином, павшим в бою, тем, кого несут на щите: спокойное лицо, кровь на светлых волосах, ткань, ниспадающая на руку, соединенную с рукой Корби… «А ведь так и есть, – подумал Корби. – Он сражался всю свою жизнь, сражался так, как мало кто смог бы. Он получил свои последние раны в неравной схватке. А потом я, его друг, отбил его тело у врагов».