Меч эльфов. Наследница трона - Бернхард Хеннен

— Чем? Ты умеешь высекать искру из камня? Идем, доверься мне. — Она встала и пошла к берегу.

Вздохнув, он тоже поднялся. Вот это та самая Гисхильда, которую он знал! Она вошла в воду, даже ни капельки не поморщившись. Примерно шагах в двухстах от берега над водой стоял туман. Гисхильда поплыла к нему.

Люку казалось, что в него вонзаются тысячи кинжалов, — настолько ледяным было озеро. Он выругался, наступил на острый камень и прыгнул дальше в воду, ругаясь еще громче. Затем бросился вперед. Было настолько холодно, что на миг он перестал дышать. Никогда в жизни он еще так не мерз!

Он поплыл, но холод, казалось, совершенно лишил его сил. Его движения становились все более неловкими. Ему приходилось прикладывать массу усилий, чтобы держать голову над водой.

Внезапно Гисхильда оказалась рядом. Обхватила его и потащила за собой. Над водой стоял какой-то странный запах. Воняло тухлыми яйцами. Вода впереди пенилась, словно на дне озера пробудилось что-то огромное и теперь поднималось на поверхность. Он подумал о языческих богах. Может быть, это священное место? И эти боги действительно существуют?

Вода была полна тысяч мелких пузырьков. И она была теплой! Как приятно! Жизнь постепенно возвращалась в его онемевшее тело.

Гисхильда слегка подтянула на шее амулет. Поцеловала Люка.

— Прости, иногда я веду себя неразумно.

Он не понял, что она имела в виду. Он глупец! Не нужно было идти за ней в холодную воду. Его гордость и уверенность в том, что он может выдержать столько же, сколько и она, чуть не убили его.

— Ты не последуешь за мной еще раз?

Теперь она была совершенно не похожа на королеву. Скорее на ребенка, огорченного из-за того, что его застали за глупой игрой.

Теперь Люк чувствовал себя намного лучше. Холод совершенно оставил его.

— Я последую за тобой куда угодно. Ты ведь знаешь, я твой рыцарь.

— На этот раз я отведу тебя в чудесное место. Оно известно только моей семье. — Она проплыла немного по направлению к берегу, а затем нырнула.

Люк задержал дыхание. Вода в озере была очень чистой. Он отчетливо видел скалы на дне. Казалось, они покрыты мягким мехом. Вдруг он замер. Недалеко от берега в щели горел слабый свет, словно в воде светился фонарь.

Гисхильда поплыла к нему. За щелью оказался туннель. В скале был один из зачарованных эльфийских камней, похожий на тот, который Люк нашел в разрушенном городе под Головой Язычника.

Несколько шагов — и туннель закончился широкой пещерой. Голова Люка показалась над поверхностью воды. Воздух здесь был приятно теплым. Гисхильда поднялась по узкой лестнице.

Молодой рыцарь удивленно оглядывался по сторонам. Похоже было, что пещера — естественного происхождения. В некоторых местах в скале виднелись зачарованные камни эльфов. Они окутывали пещеру мягким янтарным светом. В стенах было множество ниш. Там лежали мечи и наконечники стрел, нагрудники и шлемы. Позолоченная арфа, прялка, кости, на которых были вырезаны странные символы. Люк увидел даже три деревянные куклы. Мальчика, девочку и черного пса.

— Где мы?

— Пещера посвящена памяти моих самых известных предков. Тому, кто не знает, что стоит за всеми этими вещами, все это может показаться хламом. Но когда я прихожу сюда, история моей семьи оживает, и я понимаю, за что сражаюсь! — Гисхильда указала на разбитый щит. — Его носил мой предок, король Лиондред, в битве Трех Королей. Тогда фьордландцы, эльфы и тролли заключили союз, чтобы отбить первую попытку Церкви Тьюреда завоевать мою родину. Они одержали большую победу. Король последовал на тропы альвов за моим предком Мандредом и не вернулся.

Она повернулась и развела руки, словно хотела охватить все странное наследство предков.

— Вон те кости принадлежали Рагне, дочери короля Ньяульдреда. Она бросала их, чтобы по образованному ими узору читать будущее. Некоторые кости — останки троллей, утонувших в озере, когда Ульрик Зимний Король и его жена Хальгарда принесли себя в жертву для того, чтобы остановить вторжение. Говорят, Рагна забеременела от Мандреда, потому что наш предок время от времени возвращается во Фьордландию, хотя и родился более тысячи лет назад. Вон тот лук…

Люк поднял руки.

— Слишком много историй. Они слишком запутанны. Ты расскажешь их мне постепенно. Иначе, боюсь, я не услежу за ходом твоих мыслей. У тебя есть далекий предок, который родился тысячу лет назад и время от времени возвращается во Фьордландию. И, если я правильно понял, делает детей своим правнучкам?

Гисхильда улыбнулась.

— Наверное, это звучит очень странно. Мой предок Мандред отправился в путешествие вместе со своими друзьями-эльфами Нуредредом и Фаредредом вот уже много столетий тому назад, чтобы разыскать возлюбленную обоих эльфов. Иногда он возвращается во Фьордландию. Некоторым правнучкам он действительно сделал детей. — Теперь она улыбалась очень широко. — Некоторые, наверное, просто утверждали, что встречались с ним, чтобы выпутаться из неприятной ситуации. Если женщина в моей семье беременеет от Мандреда, вопросов никто не задает.

Люку история не очень понравилась.

— Ты имеешь в виду, что прелюбодейки…

Она угрожающе подняла палец.

— Думай, что говоришь. Ты не забыл, чем мы занимались на озере?

— Это же совсем другое! Я знал тебя задолго до твоего мужа. Он…

— По закону Фьордландии он мой муж. Большинство моих ярлов не поняли бы того, что мы сделали. Наказание чужеземцу, который блудит с замужней фьордландкой, заключается в том, что его закапывают в землю по шею. А потом на него натравливают парочку медведедавов, которые разгрызают ему голову. Наказание женщины длится дольше, и оно гораздо более жестоко.

Люк медленно выдохнул. Что за кучка полоумных варваров!

— Я знаю, что ты сейчас думаешь, — раздраженно произнесла Гисхильда. — Прежде чем ты позволишь себе судить мой народ, подумай разок над тем, что делают со своими жертвами вопрошающие.

— Но ведь то еретики и предатели, — напомнил Люк.

— Ах, я и забыла. Конечно же, это совсем другое дело. Тут любая жестокость оправдана. Ведь в конце концов речь идет о благе Церкви и о чести Тьюреда.

— Вот именно, — ответил Люк, и прежде, чем эти слова сорвались с его губ, он уже готов был откусить себе язык. Он совершенно забыл, насколько ироничной она могла быть.

Гисхильда громко расхохоталась.

— А ты все такой же, как и раньше.

Но ее смех был уже не тем теплым, необидным… В нем было что-то лающее, дикое. То был смех отчаяния.

— Ты — один из них, Люк, до глубины души. И ты любишь меня. И тоже — до глубины души. Как ты это выдерживаешь? Сердце не разрывается?