Айлсфордский череп - Блэйлок Джеймс

— Значит, мистер Мэриголд любитель рыбалки?

— Фанатик, называя вещи своими именами. Обожает ловить щуку, а вот голавля[61] объявил своим личным врагом. Намеревается очистить от бедняжек Медуэй. Сегодня он даже организовал антиголавлиное собрание, чтобы обсудить, как лучше будет предать их поголовному истреблению. — Миссис Мэриголд доброжелательно улыбнулась, и Элис улыбнулась в ответ. Женщина ей определенно нравилась, несмотря на ее довольно-таки суровый вид. В любом случае миссис Сент-Ив была только рада не оставаться в Клифф-Виллидже на ночь в ожидании утреннего рейсового экипажа.

— Голавль имеет обыкновение поселяться в нежелательных местах и вытеснять оттуда всех остальных рыб, — объяснила она попутчице.

— Хм, некоторые мои подруги ведут себя точно так же. А вот и мой кучер.

К ним подошел человечек с невероятно морщинистым и омерзительным лицом, в древней бобровой шапке. Он прикоснулся к своему головному убору и распахнул перед дамами дверцу коляски. Элис устроилась рядом с Эдди, миссис Мэриголд села напротив.

— Спасибо, Бомонт, — произнесла она, и возница захлопнул дверцу. Миссис Мэриголд повозилась с замком, и тот звучно защелкнулся. — Повадилась распахиваться прямо на ходу, особенно на немощеной дороге, — посетовала она, — к тому же мистер Мэриголд считает замок эффективным средством от разбойников после того мерзкого происшествия в Бриджвуд-Гейте.

— В Бриджвуд-Гейте? — переспросила Элис. — Надеюсь, это случилось давно. Я считала, что ныне дороги свободны от разбойников.

— Темной ночью везде опасно, — странно ухмыльнулась ее знакомая.

Коляска прогромыхала по двору и бодро покатила по дороге, на плавном ходу дверь пока не делала попыток распахнуться. Какое-то время женщины сидели молча. Элис размышляла, где сейчас Сент-Ив. Ей так хотелось сообщить ему, что Эдди уже в безопасности. Да за такую весть он отвалил бы целое состояние. Элис приводила в ужас мысль, что Лэнгдон может попасть в беду, рискуя понапрасну ради спасения сына. Как бы то ни было, все, что от нее зависело, сделано — она телеграфировала из деревни Дороти Оулсби. Если Сент-Ив окажется в Лондоне, Джек или Дороти, несомненно, отыщут его и отправят домой. Потом Элис представила, как они с Эдди въезжают в поместье — ну и лицо будет у миссис Лэнгли!

Вскоре они достигли Струда, откуда предстояло повернуть на юго-восток к Чатему, а оттуда, в свою очередь, на юг в Айлсфорд и Мейдстон. В прошлые годы Элис с тетушкой Агатой частенько наведывалась в конце лета на Струдскую ярмарку, и как раз сейчас экипаж проезжал ярмарочную площадь возле железнодорожной станции — увы, для празднества было еще слишком рано. Через месяц, решила про себя миссис Сент-Ив, она обязательно привезет сюда Эдди и Клео.

Тут мальчик пошевелился и уселся, а затем потер глаза и огляделся по сторонам, явственно не понимая, где находится и как сюда попал. Эдди нахмурился, а потом уставился на миссис Мэриголд, которая проговорила:

— Привет, малыш. Надеюсь, ты хорошо поспал.

Мальчик промолчал, озадаченно озираясь.

— Что нужно ответить миссис Мэриголд? — укорила его Элис.

— Это тот же экипаж, — вновь нахмурившись, сообщил малыш.

— Какой тот же, Эдди? — удивилась его мать, и в этот момент владелица упомянутого транспортного средства дважды стукнула в потолок — очевидно, подавая какой-то сигнал вознице. За окошком проплыл перекресток и указатели, предвещающие пересечение с дорогами на Танбридж, Грейвзенд, Гринвич, Кентербери и Мейдстон. Кучер подхлестнул лошадей, и коляска ускорилась, направляясь теперь в горку, согласно дорожному указателю, по Уотлинг-стрит.

— Кажется, мы проехали наш поворот, — встревожилась Элис. В этот момент Эдди потянул ее за руку.

— Да нет же, вовсе нет, — невозмутимо отозвалась миссис Мэриголд.

— Но я определенно заметила указатель. Мы на Гринвичской дороге, по направлению в Лондон.

— Это лишь временно, мэм, не беспокойтесь.

— Что такое, Эдди? — спросила миссис Сент-Ив.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Меня возили в этой карете, — прошептал малыш.

— Кто тебя возил, милый? Ты хочешь сказать, мы тебя сейчас везем?

Эдди покачал головой и покосился на миссис Мэриголд.

— Доктор. Так его звали.

— Я поняла, дорогой, — ответила Элис, внезапно упав духом. Ей со всей отчетливостью стало ясно, в какое положение они попали. Мать натянуто улыбнулась миссис Мэриголд, или как там ее звали по-настоящему, чтобы та ничего не заподозрила, а потом взглянула на дверной замок, который оказался отнюдь не простым. На манипуляции новой знакомой Элис, к сожалению, внимания не обратила, однако замок определенно был снабжен тайным механизмом.

Эдди вцепился матери в руку, и миссис Сент-Ив подняла взгляд, удерживая на лице улыбку. Однако миссис Мэриголд извлекла из сумочки небольшой, но достаточно грозный на вид пистолет и с невозмутимым лицом положила оружие себе на колени, направив его в сторону малыша. Экипаж бодро катил с горки в чистое поле, и дорога на Мейдстон и Айлсфорд исчезала позади.

* * *

Билла Кракена в Клифф-Виллидже они отыскали довольно быстро, поскольку в деревушке каждый знал, что на болотах подстрелили какого-то человека и сейчас тот лежит при смерти в амбулатории. Пуля угодила весьма опасно, рядом с легким и артерией — чудо вообще, что Кракену удалось столько пройти по туннелям, не умерев от потери крови. К счастью, врач пулю извлек, и теперь она лежит на металлическом подносе возле койки, на которой спит раненый. Пока ему больше ничем помочь нельзя, только ждать, а уж что-что, а ждать, заверила Матушка Ласвелл Сент-Ива, она умеет. Если понадобится, готова ждать хоть целую вечность.

Дойл, Джек, Финн и Табби побежали на лондонский поезд. Теперь, когда Эдди больше не угрожала опасность, и предприятие Лэнгдона можно было считать завершенным. Его же самого настолько переполняла радость от новости, что Элис уже увезла Эдди в Айлсфорд, что мысль о возвращении в Лондон представлялась ему совершенно непостижимой.

— Они отбыли уже давно, — рассказывала Матушка Ласвелл, — наверняка уже Медуэй проехали. Вам, профессор, лучше отправиться с Хасбро за ними. Как только Биллу позволят путешествовать, мы тоже вернемся домой.

Сент-Ив кивнул, в который уж раз задумавшись о собственном долге — перед Элис, Эдди и Клео с одной стороны, и перед короной — с другой. Нарбондо необходимо было остановить, если это в их силах. Как там он сказал Элис? Что ни в грош не ставит безумную идею, будто человек способен проникнуть в страну мертвых. Однако даже тогда Лэнгдон отдавал себе отчет, что кривит душой. Какой-то частью сознания — видимо, самой иррациональной — Сент-Ив все-таки опасался, что подобное возможно. Все дело в том, что при тех обстоятельствах отрицать идею как безумную было самым простым. В конце концов, беда свалилась на них с Элис в счастливый момент их жизни, когда их ждал впереди радостный и беззаботный денек. За одним воспоминанием последовало и другое, и теперь в ушах Лэнгдона зазвучали слова жены, сказанные по его возвращении из Лондона: «Мне не нужен мертвый муж, а твоим детям не нужен мертвый отец! Ты это можешь понять?»

В тот момент он не стал вдумываться в смысл этой фразы, однако теперь — обдумывая свои дальнейшие действия и затрудняясь с выбором — слова Элис вновь зазвучали в его ушах. Помимо прочего, в двух часах ходу на север остался их дирижабль, и ему с Хасбро придется вернуться за ним. Сейчас его надежный товарищ отправился на поиски местного констебля, чтобы сообщить о трупе неизвестного, обнаруженном ими в ручье. Затем Хасбро, несомненно, должен отправиться в Лондон: поскольку Эдди спасен, долг перед короной теперь первостепенен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лэнгдон выглянул в окно на цветущий луг за амбулаторией, сбегающий с холма до самого леса. В лучах солнца ковер желтых, фиолетовых и белых цветов буквально излучал собственный свет. Он вдруг остро ощутил, как же любит Элис. Поэт Лавлейс[62], конечно же, рекомендовал отдавать предпочтение честной любви, однако в Питерхаузскую тюрьму угодил все же из любви к чести. Страх перед бесчестьем, размышлял Сент-Ив, зачастую столь же убедителен, только убеждать с его помощью, пожалуй, бесчестно.