Долг - Алексис Опсокополос

— сказал я. — Вы знаете, по какому адресу он находится? Можете меня сейчас туда отвезти?

— Через полчаса, плюс-минус пять минут, будем там, Ваше Сиятельство! — ответил водитель, выруливая со служебной стоянки администрации кесаря.

— Полчаса — это отлично, — сказал я. — А можно к Вам ещё с небольшой просьбой обратиться?

— Слушаю Вас, Ваше Сиятельство!

— Не могли бы Вы обращаться ко мне не по титулу?

— Положено по титулу либо по имени-отчеству, а я Вашего отчества не знаю, — ответил водитель, но в этот раз сиятельством не назвал.

Не знаю, почему мне так не нравилось, когда меня назвали по титулу. Вроде я гордился, что принадлежу к роду князей Седовых-Белозерских, гордился предками, происхождением, даже самим титулом гордился, но вот обращение по титулу меня смущало.

Возможно, свою роль играли воспоминания детства — мои родители нещадно гоняли прислугу, не давая ей спуску, выговаривая за каждую мелочь. Прислуга, в свою очередь, постоянно заискивала перед хозяевами, стараясь им во всём угодить. Да и не только прислуга. В Петербурге перед аристократами заискивали все: слуги дома, продавцы в магазинах, официанты в ресторанах, мелкие госслужащие.

Стоило простолюдину узнать, что перед ним аристократ, как на его лице возникало услужливое выражение, и он словно превращался в тень самого себя, произнося это сакральное «Ваше Сиятельство». Пусть не всегда, но в девяти случаях из десяти точно.

А в гимназии перед нами заискивали учителя. Взрослые, умудрённые жизнью эльфы вели себя так, будто они по сравнению с нами, эльфы второго сорта. Сызмальства они давали нам, детям аристократов, понять, что мы стоим выше любого простолюдина. И тогда это воспринималось как должное. В детстве я не обращал внимания на это социальное неравенство, считая, что так и должно быть, так как другого я просто не видел.

И из-за этого всего у меня возникло неправильное ощущение, что титул делает тебя выше других. До шестнадцати лет я был в этом уверен, но позднее в Кутузовке понял, что это не так. Покинув Петербург и пройдя через многие испытания, я понял, что ни один эльф, человек или орк не имеет права считать себя выше или лучше другого, лишь потому что у него больше денег или потому что его предки более влиятельны.

Впервые я столкнулся с тем, что кому-то плевать на титулы, в кабинете омбудсмена. И потом в столице не раз это наблюдал. В этом плане Великий Новгород сильно отличался от Санкт-Петербурга. Аристократия в столице тоже гордилась своими титулами и происхождением, но при этом большинство не считало, что титул делает их лучше простых граждан. Конечно, были исключения, типа Левашова или Троекурова, но это были именно исключения.

Пожив в столице, я понял, что отношения между аристократами и простолюдинами бывают основанными на взаимном уважении. Да что там столица, я ни разу не видел, чтобы бабушка повысила голос или позволила себе некорректное высказывание в адрес своих слуг или бойцов. Правда, они всё равно называли её Ваша Светлость, что её статусу не соответствовало, но это явно делалось не из-за страха, а по причине большого уважения.

Ко всему прочему я много общался с Иваном Ивановичем, а в КФБ, как и в других федеральных структурах, обращения по титулу были запрещены. По службе там обращались исключительно по званию, а в личной беседе по имени-отчеству. Поэтому меня и удивило такое обращение Черепанова. Но видимо, он просто решил перестраховаться.

— Артём, Вы почти в два раза старше меня, какое имя-отчество? — сказал я. — Давайте мы остановимся на том, что Вы будете обращаться ко мне на Вы и по имени. Ну или через пару часов Вы получите соответствующий приказ от генерала Милютина.

— Хорошо, договорились, — сказал Черепанов улыбнувшись. — Не стоит отвлекать такими мелочами Ивана Ивановича от работы.

Подобранный мне дом находился в пригороде на юге, в элитном коттеджном городке на берегу небольшого озерца; мы, как и предполагал Артём, добрались до него за полчаса. На месте нас встретил мужчина лет сорока, довольно хмурого вида, представившийся риелтором Петром Петровичем. Меня это развеселило.

«Риелтор в штатском», — подумал я, вспомнив известное выражение.

Пётр Петрович показал нам дом, по тому, как он это делал, я ещё раз убедился, что никакой он не риелтор. Но меня это особо и не волновало — я осматривал особняк исключительно для вида, поверхностно, не задавая вопросов. Учитывая, что жить в нём я не собирался, меня мало волновало, что там да как расположено. Комната для установки стационарного портального маяка, спальня для Хеду, спальня для меня, если вдруг решу заночевать, кухня, чтобы подключить кофемашину, да санузел — вот по большому счёту и всё, что мне было нужно от нового жилища.

Осмотрели всё быстро — минут за двадцать. Два этажа, огромная гостиная с камином, пять спален, кабинет, куча подсобных помещений, добротный подвал с сауной и небольшим тренажёрным залом, благоустроенный участок перед домом, газон, цветы, беседка, зона барбекю — всё, что необходимо для красивой и комфортной жизни за городом.

Состояние дома внутри и снаружи было идеальным, мебель будто вчера завезли — смело можно было переезжать. В принципе я мог переехать, и не осматривая особняк, но не хотелось показывать, что мне настолько всё равно. После осмотра я заявил Петру Петровичу, что меня всё устраивает, и позвонил Хеду.

Ещё утром, прибыв порталом на съёмную квартиру, я собрал в чемодан все свои немногочисленные вещи, находящиеся в ней, и велел Хеду ждать моего сигнала, чтоб с этим чемоданом и кофемашиной переехать по новому адресу. И вот теперь я дал эльфу этот адрес и отмашку на переезд. Риелтор в штатском остался дожидаться Хеду, а мы с Черепановым отправились в столичное управление КФБ.

— Повстречал-таки свою девчонку? — спросил меня Милютин, едва я переступил порог его кабинета и поздоровался.

— Да, — ответил я. — Но обстоятельства встречи мне не понравились. Александр Петрович сказал, что Вы можете мне кое-что рассказать о Миле.

Иван Иванович кивнул.

— Ну, во-первых, никакая она не Мила. Во-вторых, угораздило же тебя выбрать себе подругу.

— Александр Петрович выразился почти слово в слово. Но, может, расскажете поподробней?

— Подружку твою зовут Елизавета Родионовна Никитина… — начал свой рассказ Милютин.

Через полчаса я знал о своей девушке много чего интересного и понимал, что, скорее всего, это лишь малая часть из того, что мне ещё предстоит о ней узнать. Но даже эта