Игра теней - Кэтрин Сатклифф

Кинг не дождался ответа, встал с кровати, направился к гардеробу, открыл дверцу и достал точно такой же костюм, какой был на нем несколько дней назад.

– Этот тебе подойдет. Мы почти одинакового сложения, хотя ты потерял немного в весе с тех пор, как приехал в рай. Скоро поправишься. Я нанял нового повара. Из Парижа. Он готовит просто волшебно. Ты не поверишь. Одевайся быстрее, ладно? Встретимся через полчаса в столовой. Кстати там есть горячая вода и бритва. Я знаю, ты захочешь побриться. Ванна уже наполнена. Ты знаешь, где она.

Взявшись за ручку двери, Кинг улыбнулся и тихо вышел.

На мгновение Морган вернулся в мыслях к тому моменту, когда он впервые столкнулся лицом к лицу с Рсдольфо Кингом в доке Белема. В нем была искренность, которая избавила Моргана от привычной осторожности при общении с незнакомыми людьми. Приятная внешность и дружеское обаяние Кинга приковывали всеобщее внимание. Боже, как он восхищал тогда Моргана! Даже после того, как он приехал сюда и узнал ужасную, выворачивающую внутренности правду про этого человека, спрятанную за легендой, которой окружил себя Кинг, его не оставляла надежда, что ему удастся изменить Рэнди. И действительно, в Кинге как будто заключалось два разных человека: один – невероятно добрый, а другой – олицетворение зла.

Первый подарил Моргану на короткое время счастливое чувство дружбы. Второй все порушил, и поверг во тьму. Он снова увидел свет только с Генри и Сарой. Но их нет. А он пришел сюда. И у него остался лишь Кинг.

Он не встал с кровати, чтобы пообедать вместе с Кингом ни в тот день, ни на следующий, ни через день. Морган просыпался, снова впадая в забытье, смутно осознавая действительность каждый раз, когда Кинг заходил в комнату проверить его состояние. Однажды утром он открыл глаза и обнаружил рядом с собой новую одежду: брюки, куртки, великолепные расшитые жилеты, шелковые рубашки, кожаные башмаки, гору шляп. Тут и там виднелись сатиновые галстуки и предназначенные для них заколки с бриллиантами, рубинами, сапфирами или изумрудами. Несомненно, все это принадлежало Кингу, но он был рад, как и раньше, предложить свои вещи Моргану.

– Наслаждайся, – воскликнул патрон с восхитительной улыбкой. – Это со всех концов света.

И дары стали поступать каждый день, пока Морган выздоравливал. Приносили отборное виски, чудесный табак, тонкие листы бумаги, ароматизированные и пропитанные соком гашиша. И книги. Большие связки с великолепными обложками находили свой путь к постели больного. Морган без устали перебирал, на глаз угадывая качество той или иной книги, а потом жадно читал, проверяя первоначальное впечатление. Его мозг наполнялся образами.

Он признался в своей любви к напечатанному слову только одному человеку. Им был Кинг. Нет. Очень давно, еще ребенком, он поведал игуменье, что хочет стать великим писателем. Та улыбнулась, нежно, если не снисходительно, и ответила, что только великие мировые умы способны совершить такой подвиг.

– Это люди с огромной проницательностью, мой милый Морган. Это люди великой мечты и желаний. Они высокообразованны. Это не злые молодые люди, которые прячутся в садовых кустах и курят вместо того, чтобы идти к мессе, как им положено.

– Но у меня есть много чего сказать, – возразил он. – Только никто не хочет слушать.

– Тогда скажи это на исповеди. Уверяю тебя, отец Жозеф выслушает.

В тот день Морган пошел на исповедь и, глядя на занавешенное окошко, на силуэт священника, начал плести какую-то выдуманную историю. Посчитав себя главным ее героем, отец Жозеф, к своему смущению, свалился с табурета и приказал Моргану двадцать раз прочитать наизусть молитву во спасение своей грешной души. Он исполнил это к удовольствию священника, но сам был преисполнен радости от того, что отец Жозеф просидел в течение его монолога совершенно безмолвно.

Вечером, когда свет был уже давно погашен, Морган лежал в кровати, положив руки под голову, смотрел в потолок, представлял свои слова на страницах книги и мечтал, как через сотни лет мужчины и женщины будут читать его сочинения и восхищаться проницательностью автора.

Однажды вечером Морган признался в этой фантазии Кингу. Они плыли тогда в Жапуру, сидели в отделанной плющом каюте Рэнди, и шум двигателя беспокоил не больше, чем писк насекомого в ночи. Морган расположился на маленьком диванчике. Его длинные ноги свешивались на пол. Кинг напротив него развалился в огромном кресле, казавшемся Моргану символом успеха. Все вокруг Рэнди светилось благополучием. Черты его лица вспыхивали при улыбке, буйные волосы были взъерошены ветром, глаза горели от возбуждения. Морган чувствовал себя опьяненным надеждой. Признание в желании стать писателем вдруг само вырвалось у него.

– Конечно я буду бедным, – заявил он. – Буду сидеть на скамьях в парках, кормить голубей, наблюдать за людьми, изучать их характеры и выплескивать все это на страницы в своеобразной манере со смелой правдивостью.

– Почему бедным? – озадаченно спросил его приятель.

– Потому что писатели всегда бедные, пока их не откроют и не признают.

– Они обычно уже умирают к тому времени, когда их открывают и признают, – напомнил Моргану Кинг и глотнул вина. – Если судить по тому, что я читал, писатели всегда находятся в состоянии депрессии.

– А почему, как ты думаешь? – поинтересовался Морган.

– Потому что они слишком доверяют собственным мечтам, а потом видят, как реальность их разрушает. Полагаю, занятие литературой немного сродни самопожертвованию, Морган. Ты уверен, что хочешь этого?

– Уверен.

– Тогда за твой успех, дорогой друг. Кинг поднял свой бокал и рассмеялся.

Месяц спустя после приезда в Жапуру Рэнди привел Моргана в комнату, в которую тот еще ни разу не заходил. Перед ним была его мечта, исполненная до мельчайших деталей: стол, кресло, перо, чернила, бумага, а вдоль стен тянулись полки с книгами.

Морган закрыл лицо ладонями – не от счастья, а от ярости и огорчения. За щедрость Кинга придется заплатить высокую цену. В жертву приносилась его душа: принятие сексуальных требований Рэнди и согласие терпеть жестокость приятеля. Стоя там и глядя на полки с книгами, Морган увидел, как его мечта сморщивается, словно страницы в пламени.

– Нет, – заявил он и отвернулся от комнаты.

– Прекрасно, – послышался голос Рэнди, дрожащий от злости. – Давай, давай. Сгниешь в безвестности, Морган. Никто никогда не обратит на тебя внимания. Никто никогда не узнает, что ты существовал, когда ты уйдешь. Оставайся со своими высокими идеалами, болезненным чувством справедливости и желанием всегда быть правым. Ты меня утомляешь. Думаешь, тебе когда-нибудь удастся получить все, ничем не пожертвовав?