Майлз Уоллингфорд - Джеймс Купер

Всякий, кто хоть немного знаком с судоходством, поймет, каким преимуществом мы теперь обладали. «Рассвет» шел в бейдевинд по удобному широкому проливу, начавшийся прилив гнал его к ветру, который позволил нам развить скорость до шести узлов. Пролив между островками и материком насчитывал около четырех лиг в длину, а тот пролив, куда нас сначала привели рыбаки, находился примерно посередине цепи островов. Нас уже отделяла от лодки целая миля, и благодаря течению мы шли гораздо ближе к ветру, чем месье Легро, когда тот счел нужным поднять верп и вновь пуститься в погоню. Будучи опытным моряком, он знал, что вскоре мы будем вынуждены сменить галс, учитывая направление материкового берега, и снова повернуть к острову; поэтому, вместо того чтобы следовать в кильватер за нами, он воспользовался направлением течения и устремился прямо против ветра, намереваясь перерезать нам путь. Все это мы ясно видели, но нас нисколько не занимали ни месье Легро, ни его лодка. При таком ветре судно с легкостью могло уйти от него, и, потом, мы всегда могли развернуться посреди пролива, не пересекая путь лодке и вообще не подходя к ней. Фрегат доставлял мне больше беспокойства.

«Англичанин», как я узнал после, был сооружен во Франции и назывался «Fortunee»note 106, английские матросы окрестили его «Счастливчиком», а между собой называли «Фортелем». Это было старое судно, но чрезвычайно быстроходное, и его командир прославился своими набегами на французский берег. Невзирая на батареи, он уже третий раз входил в этот залив, и, изучив особенности навигации на этом участке, он имел больше шансов уйти невредимым, чем в двух предыдущих случаях. Посчитав, что находится на безопасном расстоянии от батарейных орудий, он пошел в бейдевинд, короткими галсамиnote 107 у материкового берега, где он наилучшим образом использовал течение и всю силу ветра и где ничто не могло помешать ему, так как рейд находился у самого острова.

И без долгих раздумий было ясно, что от фрегата нам не уйти; правда, продолжая идти вдоль залива к ветру, мы могли бы достигнуть его западного края немного раньше «англичанина», но, когда мы снова выйдем в открытое море и он окажется между нами и берегом, никаких шансов на избавление у нас не останется. В этом, казалось бы, безвыходном положении в голове Марбла, как это часто бывало и раньше, родилась счастливая мысль; я же мог гордиться только тем, что выбрал верный момент и с готовностью воплотил его идею. Пролив, который мы прошли вначале, лежал прямо по курсу, и у нас были все основания полагать, что судно сможет снова преодолеть его. Когда рыбаки зазывали нас в него, вода в нем была на шесть футов ниже теперешнего уровня, и мой помощник предложил воспользоваться им, теперь для выхода.

— «Англичанин» ни за что не посмеет пойти за нами из-за той батареи, что на берегу, — добавил он, — а французы не станут стрелять в нас, они подумают, что мы спасаемся от нашего общего врага.

Вдруг меня осенило: я понял весь смысл его плана. Я поднял триколор поверх британского флага, чтобы люди со второй батареи приняли нас за английский приз, и направился прямо к проливу, у выхода из которого стоял на якоре небольшой бриг. Чтобы совершенно сбить всех с толку, мы привели к ветру нижние прямые паруса и отдали брам-фалы, как будто собираясь остановиться. Увидев это, месье Легро, верно, вообразил, что мы намереваемся бросить якорь у батареи и что мы подняли флаги, дабы поддразнить англичан, — все, бывшие в лодке (в четверти мили от нас), возликовали, замахали шапками и беретами. Мы промчались мимо брига, приветствовавшего нас шумными возгласами одобрения и криками: «Vive la France!» Я все время не спускал глаз с батареи. Когда-то ее соорудили, чтобы контролировать рейд, при этом не подумали о проливе, в который ни один неприятель не посмел бы войти. Правда, на вход в пролив были наведены две тяжелые пушки, но они стояли в отдалении от других орудий и людей к ним не ставили, разве только в чрезвычайных случаях.

Когда судно вышло из пределов досягаемости последней пушки в маленьком полукруге островов, я глубоко вздохнул и почувствовал, что у меня гора свалилась с плеч. Солдаты жестами показывали нам, что мы зашли слишком далеко на запад и лучше причалить поближе, но мы не обращали на них внимания. Вместо того чтобы убавлять парусов, мы натянули фока— и грота-галсы и поставили брамсели. Таким образом мы раскрыли наши карты; на берегу поднялся невообразимый гвалт, который было слышно даже на корабле. На нас стали наводить легкую артиллерию, и около двадцати солдат бросились к отдаленной батарее. Теперь все зависело толь. ко от быстроходности «Рассвета». Мы миновали последнюю батарею за десять минут до того, как туда добрались французы, — им пришлось обежать большую бухту; шестью минутами позже мы вышли в море под американским флагом и множеством флажков, гюйсов и вымпелов на всех стеньгах и везде, где только можно было разместить знамена победы!

ГЛАВА XVII

Нет сил! В погоне я изнемогаю.

Чем больше просьб, тем меньше достигаю.

Шекспир. Сон в летнюю ночьnote 108

Мы с Марблом взглянули друг на друга и расхохотались, французы между тем выпустили в нас ядро из своей двухпушечной батареи; оно сделало перелет, да и едва ли могло попасть в нас: скалы, которые возвышались между «Рассветом» и островами, мешали прицелу. Я изменил курс судна, чтобы выйти за пределы досягаемости снарядов; теперь нам нечего было опасаться со стороны французов. Лодка больше не пыталась преследовать нас, и на этом наши сношения с «Шалуном» и его командой прервались. Что до «Счастливчика», ему понадобилось бы по меньшей мере четыре часа, чтобы дойти до последнего из островков и обогнуть его; поняв, что ему не угнаться за таким быстроходным судном, как «Рассвет», командир «Счастливчика» устремился к несчастному бригу, который ему даже удалось отрезать от рейда, несмотря на все оборонительные сооружения островов. Последнее, что я услышал от этих джентльменов, были звуки пушечных залпов, которыми обменивались батарея и фрегат, а последнее, что я увидел, был дым, который еще долго стоял в воздухе после того, как острова исчезли за горизонтом. «Рассвет» держал курс прямо в открытое море, ветер по-прежнему дул с севера, хотя здесь он был не столь крепок, как в проливе.

— Ну, Майлз, каково? — воскликнул Марбл, когда мы с ним обедали на палубе, где приказали Набу приготовить трапезу. — Ты помнишь, что я всегда говорил о твоей звезде? Вот и еще одно доказательство, что Провидение к тебе благоволит! Когда-нибудь ты, конечно, отдашь Богу душу, не без того, но прежде тебе предначертано совершить нечто замечательное. Плавать с тобой, дружище, красота! Твое общество — что бессрочный страховой полис; пока я под твоим началом, я за себя спокоен. Попади я к какому угодно другому капитану, я был бы только паршивым отшельником, а теперь я верный сын и любящий дядя. Однако что ты собираешься делать дальше?