Аль-Каида - Лоуренс Райт

Кларк отказался от нанесения удара. Тенет также высказался против. Шойер был глубоко разочарован возражениями этих людей. Он ведь мог убить бен Ладена. «Я не монстр», — возмутился Шойер и разразился серией откровенных обличающих электронных писем начальству. В коридорах управления стали говорить, что Шойер чрезвычайно перетрудился, страдает одержимостью и срочно нуждается в отдыхе, чтобы подлечить нервы. Одновременно он разругался со старшим представителем ФБР в резидентуре «Алек», что привело к гневному телефонному звонку Луи Фри Тенету. В мае Шойер был отстранен от должности начальника резидентуры. «Вы совершенно переутомились на службе», — сказал ему шеф.

Ожидалось, что его отправят на пенсию и наградят медалью за заслуги, что было для него явным унижением. «Повесьте ее себе на задницу», — вспылил Шойер. Он продолжал являться на службу и просиживать в библиотеке. Проходил месяц за месяцем, а он все ждал, что руководство ЦРУ вернется к его плану убить бен Ладена, невзирая на возможность гибели случайных людей.

Офис О’Нейла находился в северо-восточном углу двадцать пятого этажа здания № 26 на Федерал-плаза в Нью-Йорке. Из одного окна открывался чудесный вид на небоскребы «Крайслер» и Эмпайр-стейт-билдинг, а из другого — на Бруклинский мост. Джон не сомневался в том, что это здание ФБР было лучшим в своем роде. Он протер письменный стол с государственной символикой, сделанный руками заключенных, и уселся на лавандовую кушетку. На его кофейном столике цвета огненного махаона лежала книга о тюльпанах «Цветы, которые делают людей страстными». В кабинете было много цветов и комнатных растений. У него стояло два компьютера: древняя модель, разработанная специально для ФБР, и новейший высокоскоростной PC. По маленькому телевизору постоянно передавались выпуски новостей CNN. Вместо семейных фотографий в рамках у О’Нейла висели репродукции картин французских импрессионистов.

В ФБР мало кто знал, что в Нью-Джерси у Джона была жена и двое детей, Джон-младший и Кэрол, которые не поехали за ним. Вскоре он встретился с Вэлери Джеймс, директором по продаже модной одежды, состоявшей в разводе и воспитывавшей двоих детей. Это была стройная красавица, с внимательным взглядом и страстным голосом. Она увидела О’Нейла в баре и предложила выпить, потому что у «него были завораживающие глаза». Они познакомились и проговорили до пяти утра.

О’Нейл посылал Вэлери цветы каждую пятницу — день недели, в который они познакомились. Джон был прекрасным танцором и говорил, что подростком участвовал в «Америкэн бэндстэнд». Когда Вэлери уезжала по делам, она часто находила бутылку вина, ожидавшую ее в номере отеля. «Разве ты до сих пор не женат?» — спросила Вэлери Джона.

После того как О’Нейла перевели в Вашингтон, одна из женщин — агентов ФБР на рождественской вечеринке сообщила Вэлери о семье О’Нейла, которая осталась в Нью-Джерси. «Это невозможно, — воскликнула она. — Мы же собираемся пожениться. Он просил моей руки».

Во время ухаживания за Вэлери О’Нейл состоял в связи с Мэри Линн Стивенс, сотрудницей Федерального кредитного союза Пентагона. Он настоял на «исключительных» отношениях с ней двумя годами ранее, когда она приезжала к нему в Чикаго в канун Нового года. Мэри Линн узнала о существовании Вэлери случайно, услышав ее голос на автоответчике в квартире О’Нейла. Женщина устроила скандал, и Джон опустился перед ней на колени, умоляя простить, обещая, что никогда больше не будет встречаться с Вэлери. Но когда Мэри Линн вернулась к себе в Вашингтон, то ее парикмахер, родом из Атлантик-Сити, рассказала ей о жене О’Нейла в Нью-Джерси. О’Нейл объяснил, что уже ходил к адвокату, чтобы начать дело о разводе, но не хотел ставить под угрозу отношения с Мэри Линн, объяснив, что от брака остались лишь юридические формальности. То же самое он говорил и Вэлери Джеймс.

Вскоре после перевода в Вашингтон он встретил еще одну женщину, Анну ди Баттиста, стильную блондинку, которая работала в оборонной промышленности. Она с самого начала знала, что он женат, ей сказал об этом коллега по работе, но О’Нейл никогда не говорил ей о других женщинах. Священник предупредил Анну: «Этот парень никогда не сможет на тебе жениться. Ему не удастся аннулировать брак». И когда Джон сказал, что вопреки всему получил решение о признании брака недействительным, это была ложь. «Я знаю, как много это для тебя значит», — говорил ей Джон. Часто половину ночи он проводил с Мэри Линн, а оставшуюся часть с Анной. «Я не знаю, почему он никогда не оставался позже пяти или шести утра, — говорила Мэри Линн. — Я никогда не готовила ему завтрак». В то же время он ухитрялся поддерживать отношения с Вэлери Джеймс в Чикаго. Все три женщины находились под впечатлением, что он вот-вот женится на них. Он также имел виды на одну эффектную женщину в Министерстве юстиции, которая была замужем, чем лишала его всякой надежды.

В дополнение к этой многоплановой мелодраме ему приходилось заниматься отслеживанием Усамы бен Ладена. Вероятно, если бы О’Нейл жил в культуре, где дозволено многобрачие, он создал бы собственный гарем. Он был скрытен по природе и легко входил в новые опасные тайные связи. Его профессия, конечно, предоставляла ему очень удобное и надежное прикрытие, поэтому он часто пропадал на «специальных» заданиях.

Эта сторона его натуры, которая искала утешения у женщин, казалось, нашла его у Вэлери Джеймс. Когда О’Нейл переехал в Нью-Йорк, она последовала за ним. Они сняли апартаменты в Стайвесант-Таун. Он так любил ее взрослых детей, что знакомые принимали его за их отца, и когда у Вэлери появился первый внук и ему понадобилась няня, то Джон оставался дома до тех пор, пока Вэлери не приходила с работы. Они погрузились в рутину повседневной жизни. По четвергам возили белье в прачечную самообслуживания и выходили гулять. В субботу утром О’Нейл сам себя подстригал и старательно брился. По воскресеньям они с Вэлери ходили в церковь, а потом катались на велосипедах по городу. Он очень часто возвращался домой поздней ночью после совещаний с какими-нибудь полицейскими из Венесуэлы или Узбекистана и ложился в кровать, закусив шоколадными печеньями с холодным молоком. Ему нравилось дарить детям сладости на Хеллоуин.

Его мучили постоянные внутренние противоречия. Когда в 1999 году Анна ди Баттиста, которую О’Нейл действительно умолял приехать к нему, нашла работу в Нью-Йорке, он понял, насколько это усложнит ему жизнь. «Мы сможем пожениться», — в очередной раз пообещал он. Но когда Анна приехала в город, Джон сказал ей, что она не может поселиться в его квартире, ибо там временно живут «лингвисты».

С каждой женщиной он жил по-разному. Он старался, чтобы их дороги не пересекались. Одна группа друзей видела его только с Вэлери, другая только с Анной, а третья только с Мэри Линн. Он водил своих женщин в разные рестораны и даже в отпуска выезжал всякий раз в другие страны. «Джаз был его стихией», — вспоминала Вэлери. С Анной он слушал Андреа Бочелли: «Нашей любимой песней было «Time to Say Goodbye». Мэри Линн познакомила его с оперой. «Он даже прилетел из Калифорнии, когда я пригласила его на «Мефистофеля». Его политические взгляды тоже были весьма гибкими: в одной компании он мог поддерживать демократов, а в другой симпатизировал республиканцам.

По праздникам он отправлялся в Нью-Джерси к родителям, жене и детям. Хотя Джон с Кристиной жили отдельно уже многие годы, он никогда не просил развода. О’Нейл объяснял своим друзьям, что семья жены «очень католическая». Он продолжал навещать и поддерживать свою семью и часто разговаривал с детьми по телефону. Атлантик-Сити был частью его жизни, но уже малой частью. Поскольку женщины в его жизни чувствовали, что он от них многое скрывает, они не могли дать ему безграничной любви и доверия, которых он искал. Он погряз в собственном обмане.

В конце концов это вышло боком. Однажды возле стадиона «Янки» он потерял свой мобильный телефон «Палм Пилот», память которого была просто набита координатами полицейских и спецагентов со всего мира. Случайно его нашла служба безопасности стадиона. Затем он оставил свой мобильник в такси. Летом 1999 года Джон вместе с Вэлери Джеймс ехал по побережью Джерси. Возле Медоулендс его «Бьюик» сломался. Его служебный автомобиль был припаркован неподалеку, возле секретного гаража ФБР, поэтому О’Нейл взял машину, несмотря на запрет использовать служебные автомобили в личных целях. Это нарушение могло бы остаться незамеченным, если бы он не разрешил Вэлери воспользоваться туалетом в служебном гараже, куда доступ посторонним лицам был строго воспрещен. Она не поняла, что это за помещение. Агенты ФБР начали расследование нарушения режима по наводке одного озлобленного сотрудника, который сам был ранее уличен в том, что использовал служебной гараж в качестве собственной автомастерской. По результатам проверки О’Нейлу объявили выговор и лишили половины месячного оклада.