Охотники Дюны - Брайан Герберт

Но ничего не происходило. Память не возвращалась.

Когда настало время обеда, Хрон пригласил эмиссаров откушать с ним. Они вышли из камеры пыток и расселись в обеденном зале, прислушиваясь к шуму бури за окнами.

Ожидая быстрого и умопомрачительного успеха, Хрон приказал подготовить обильный и долгий пир. Каждая перемена состояла из нескольких изысканных блюд, причем гости попробовали все. Когда несколько часов спустя они вернулись в подвал, Владимир продолжал биться в судорогах, но память в нем так и не проснулась.

– Это может занять несколько дней, – предупредил Хрон удивленных эмиссаров.

– Значит, это займет несколько дней, – ответили они.

Лицедел начал обдумывать свои упущения, поняв, что столкнулся с проблемой, к решению которой он оказался не готов. Физическая боль – это отнюдь не то же самое, что боль душевная. Значит, одних пыточных ящиков может оказаться недостаточно.

Он посмотрел на бившегося в судорогах Владимира, на его пропитанную потом одежду, на упрямую улыбку, на покрытое багровыми пятнами лицо, и осознал еще одну возможную проблему. Пытка может оказаться неэффективной по одной простой и очевидной причине – она не поможет, если жертва наслаждается болью.

Девятнадцать лет спустя после бегства с Капитула

1

Те, кто думают, что видят очень ясно, часто оказываются еще более незрячими, чем все остальные.

Шиана снова танцевала среди червей, как когда-то в детстве на Ракисе. В огромном грузовом отсеке «Итаки» в песке вокруг Шианы поднялись тела семи чудовищ, извивающихся в такт движениям женщины, как огромные живые метрономы. Это была странная аудитория, перед которой босая Шиана прыгала по песку, размахивала руками и извивалась всем телом, стоя на гребне дюны.

На Ракисе местное население называло этот танец сианок. Шиана взметала пыль и песок своими резкими, почти лихорадочными движениями, забывшись в танце. Сианок сжигал эмоции и пожирал избыточную энергию. Интенсивности таких движений вполне хватало на то, чтобы вытеснить из сознании сомнения и выкинуть чувство обреченности из сердца.

Отвечая на танец, твари высовывались из песка и, поднявшись над головой Шианы, извивались в том же ритме. Со лба женщины стекали крупные капли пота, пропитывая волосы. Ей надо очистить мысли, выжечь эмоции и сомнения.

Три года назад, оставив за рассыпающимся полем-невидимкой мертвую зачумленную планету Досточтимых Матрон, Шиана почувствовала, что в ее душе скопилось много недовольства, оно мучило ее как темный призрак. Планета, полная мертвых женщин, умерших вместе с последователями и рабами – убитых какой-то силой, которую они так и не смогли понять и оценить, силой, обманом уничтожившей их.

Шиана понимала, что ненавистные Досточтимые Матроны заслуживали самого жестокого наказания, что они сами навлекли на себя всеобщую ненависть. Но убить на планете всех до единого человека? Несомненно, не все из них заслуживали такой страшной участи.

И это только одна планета. Сколько еще твердынь было сокрушено чумой Врага? Сколько триллионов людей погибли от болезни со стопроцентной летальностью? И скольких еще людей убьет Враг теперь, когда шлюхи, как стая диких псов, хлынули в пределы уязвимой Старой Империи – таща за собой страшного противника?

Шиана легко и стремительно пробежала по песку. Удерживая равновесие, она сделала кувырок назад, а затем продолжила вращаться. Несмотря на сильное физическое напряжение, она не чувствовала покоя; мрачные, тревожные мысли не оставляли ее. Бесконечный танец заставлял ее лишь острее чувствовать надвигающуюся беду. Насыщенное пряностью дыхание червей окутывало ее туманом, словно предвестником неизбежной бури.

Оказавшись на грани полного изнеможении, Шиана упала на песок. Сначала подогнулись ее колени, потом она упала на бок и перевернулась, жарко выдохнув воздух. Она лежала на спине и смотрела в высокий потолок грузового отсека «Итаки». Мышцы болели, руки и ноги дрожали. Она закрыла глаза, прислушиваясь к биению сердца, стучавшего в ритме барабана войны. Ей придется принять много меланжи, чтобы восстановить силы.

Одно из чудовищ подползло близко к ней, и Шиана чувствовала вибрацию песка. Она села, когда монстр проскользнул мимо, протаранив дюну и остановившись. Собрав последние остатки сил, Шиана бросилась навстречу червю и уткнулась в жесткие кольца. Они были покрыты пылью, и она, прикасаясь к ним, ощущала прочность и силу могучих зверей пустыни.

Она подняла руку и положила ее на тело зверя. Как ей хотелось забраться на эти кольца и помчаться на черве к горизонту. Но здесь, на корабле-невидимке, в грузовом отсеке, горизонт был недалеко.

– Старый Шайтан, как мне хочется обладать твоим знанием.

Когда-то давно она, лживый и напыщенный мастер Тлейлаксу Вафф и Преподобная Мать Одраде мчались на черве по пустыне Ракиса, червь нес их к безлюдным остаткам Сиетч-Табра. Там Одраде нашла спрятанное послание Лето II. Обладая невероятным предзнанием, бог-император предвидел, что произойдет в будущем, и оставил свои слова специально для Одраде.

С такой силой предзнания, как мог бог-император не предвидеть гибель Ракиса? Или он предвидел ее? Были ли у Тирана собственные планы? Как далеко простирается Золотой Путь? Было ли предзнание Лето II ответственно за то, что Шиана спасла последних червей, чтобы они могли начать новую жизнь на Капитуле? Конечно, Лето II не мог предвидеть появление Досточтимых Матрон или Многоликого Врага.

Шиана подумала, что видит лишь очень малую часть общей картины. Несмотря на свое сопротивление, несмотря на борьбу, быть может, все они невольно и сами того не зная следуют великому плану, начертанному для них богом-императором.

Шиана чувствовала часть сознания и разума Лето II в сильном черве. Она сомневалась, что какие-либо планы, составленные Бене Гессерит или Досточтимыми Матронами, смогут превзойти предзнанием планы самого бога-императора.

Драконы пустыни снова принялись взметать песок. Шиана подняла голову и увидела у плазового окна наблюдательного пункта две маленькие фигурки. Дети внимательно смотрели на нее.

2

Земля есть нечто прочное и надежное, ее можно держать в руках. Пользуясь знаниями и страстью, мы можем переплавить ее, придать ей форму и вдохнуть в нее жизнь. Может ли быть у человека более высокая цель?

Два мальчика смотрели сквозь покрытый пылью плаз на Шиану и червей с высокой галереи, расположенной под потолком грузового отсека.

– Она танцует, – сказал восьмилетний Стилгар с благоговением в голосе, и Шаи-Хулуд танцует вместе с ней.

– Они всего лишь отвечают на ее движения. Можно найти рациональное объяснение этому факту, если мы его внимательно изучим.

Лиет-Кинесу было на полтора года больше, чем его товарищу, восхитившемуся танцем. Кинес, конечно, не мог отрицать, что Шиана может делать с червями то, что не под силу никому другому на корабле.

– Не пытайся сделать то же самое, Стилгар, – сказал он.

Даже когда Шианы не было внутри отсека с огромными песчаными червями, мальчики часто приходили сюда и подолгу смотрели на волнистые пески, прижавшись носами к пыльному плазу окна галереи. Их манил этот крошечный кусочек пустыни. Кинес жмурился, косил глазами, чтобы картина расплылась, и он перестал бы видеть стены отсека. Тогда он мог вообразить бескрайний простор, увидеть куда более грандиозный ландшафт.

Во время интенсивных занятий с верховным проктором Гарими, Кинес видел сохранившиеся изображения с видами Арракиса, с видами Дюны. Движимый неуемным любопытством, юный Кинес начал пристально изучать исторические хроники. Таинственная пустынная планета, казалось, звала его, словно была неотъемлемой частью его генетической памяти. Мальчик отличался ненасытной жаждой знаний. Он хотел знать о своей прежней жизни больше, чем мог почерпнуть из сухих архивных записей. Он хотел снова прожить свою жизнь. Сестры Бене Гессерит воспитывали детей гхола в предвкушении этого события – возвращения в прежнюю, исходную жизнь с восстановлением непрерывной памяти.

Его отец, Пардот Кинес, первый официальный имперский планетолог, посланный на Арракис, сформулировал свою мечту – превратить гигантскую пустыню в не менее гигантский сад. Пардот заложил основание нового рая, нового Эдема, сумел побудить фрименов насаждать деревья и устраивать большие, герметически запечатанные пещеры, где такие деревья могли расти. Отец Кинеса погиб при обрушении подземной пещеры.

Экология – опасный предмет.

Благодаря работе, проведенной Муад'Дибом и его сыном Лето II, Дюна со временем стала планетой пышной зеленой растительности. Но печальным следствием повышения влажности стала гибель песчаных червей. Пряность стала предметом воспоминаний. Потом, по прошествии тридцати пяти столетий правления Тирана, черви вернулись, возникнув из тела бога-императора, они остановили этот процесс и снова превратили Арракис в пустыню.